Процессия шествовала по пирсу, идущие впереди солдаты расчищали ей путь.
– На нем тот же самый белый костюм, в котором он на фотографиях, висевших в апартаментах Ванвландерена, – заметила Рашад.
– У него их не меньше дюжины! – отозвался Кендрик. – Наверное, думает, что благодаря им он выглядит чистым и богоподобным… Я ему это скажу, он у меня получит сполна!
– Зачем? – спросил Ахмат. – Он защищен, саудовцы не осмелились бы распалить этих безумцев так, чтобы они предприняли какие-нибудь действия. Кроме того, существуют вполне веские причины не ввязываться туда, где задействованы фанатики. Надо дать им утонуть в собственном болоте.
– Дело не в этом.
– А в чем же?
– Вскоре все эти люди, особенно главари из долины Бекаа, обнаружат, что большая часть того, за что они заплатили, просто куча хлама. Хаменди назовут вором, укравшим пятьдесят миллионов. Он станет парией, арабом, предавшим арабов же за деньги.
– Слухи распространяются со скоростью сокола на ветру, как сказали бы мои люди всего лишь двадцать лет назад, – согласился султан. – Из того, что я знаю о долине Бекаа, дюжины желающих убить его пошлют ударные команды, и не из-за денег, а просто потому, что он выставил их дураками.
– Это самый лучший вариант, – заметил Кендрик. – Будем на него и надеяться, однако у Хаменди миллионы по всему миру и не менее тысячи мест, где он может спрятаться.
– Что ты хочешь этим сказать, Эван? – спросила Калейла.
– Может, мы можем несколько изменить план и с моей легкой руки обеспечить еще более простой вариант?
– Говори по-английски, а не по-латыни, – настойчиво потребовала агент из Каира.
– Что там за цирк внизу? Солдаты едва удерживают толпу. Все готово к тому, чтобы движение началось, люди орут в унисон, поют так, что их голоса скоро разнесут этот проклятый город… Farjunna!
– Покажите нам! – перевел Ахмат.
– Смотрите, открыли клети, расхватывают ружья… Вон нашли другое оружие, передают его из рук в руки…
– И лунатики стреляют в небо, – завершила Калейла. – Вот только выстрелов никто не услышит.
– Открывают другие упаковочные клети, – продолжил комментарий султан, подхватывая их общее воодушевление. – Снаряжение разрушено, спасательные лодки прорезаны, огнеметы шипят. А Хаменди как раз тут! А как мы можем спуститься туда?
– Вы не можете, ни один из вас, – твердо заявил Кендрик и сделал знак человеку из команды «Масада». Тот подбежал к нему, и Эван быстро, не давая Калейле и Ахмату даже шанса вступить в разговор, спросил израильтянина: – Вы знаете, кто я такой, не правда ли?
– Предполагается, что я не должен этого знать, но, разумеется, знаю.
– Меня считают лидером целого отряда, не так ли?
– Да, но я благодарен, что есть и остальные…
– Это сейчас неуместно! Я – лидер.
– Ну хорошо, вы лидер.
– Я хочу, чтобы этих двух людей, стоящих рядом со мной, немедленно арестовали.
Возражения султана и Калейлы потонули в ответной реакции израильтянина.
– Вы что, с ума сошли? Этот человек…
– Мне неважно, даже если он сам Мохаммед, а она Клеопатра. Наденьте на них наручники! – И Эван побежал по сходням к беснующейся на пирсе толпе.
Кендрик нашел одного из пятерых палестинских «корабельных грузчиков», вытянул его из группы солдат и визжащих в благоговении гражданских, окруживших китайские танки, быстро сказал ему что-то на ухо. В ответ араб кивнул и показал на своего компаньона в толпе, жестом давая понять, что расскажет и остальным.
Вскоре все эти «грузчики» стали бегать по пирсу от одной группы беснующихся людей к другой и орать во все горло, повторяя свой призыв вновь и вновь, пока их возбужденные вопли не были восприняты как команды, на что и рассчитывал Кендрик. Постепенно тысячи отдельных голосов слились в единое требование.
– Покажите! Покажите нам!..
Толпы всей массой двинулись на грузовую территорию пирса, а небольшая высокопоставленная процессия, в центре которой двигался Абдель Хаменди, была буквально сметена в сторону, загнана в огромные двери находящегося неподалеку от конца пирса склада. У торговца оружием был такой вид, словно он попал в чуждую ему часть города и не мог дождаться, когда выберется отсюда. Если бы не награда, которую Хаменди ожидал получить за свое пребывание здесь, его тут давно не было бы.
– Сюда! – раздался голос, который Эван слишком хорошо знал. Калейла! А рядом с ней Ахмат, они оба едва держались на ногах посреди беснующейся неистовой толпы.
– Какого черта вы здесь делаете? – заревел Кендрик, хватая обоих за руки. Потом принялся расталкивать тела, чтобы вывести Калейлу и Ахмата из толпы.
Казалось, в этой ситуации было не до разговоров. Однако султан Омана властно произнес:
– Мистер конгрессмен, может, вы и лидер отряда, что, между прочим, легко оспорить, но кораблем командую я! Мои войска, черт побери, завладели им!
– Вы понимаете, что случится, если она потеряет шляпу или рубашку и эти лунатики увидят женщину? Соображаете, какой прием вас ждет, если кто-то догадается, кто вы такой?
– Может, вы оба прекратите?! – закричала Рашад. – Торопитесь! Каждую минуту солдаты могут потерять контроль, а нам надо убедиться, что все получится так, как мы задумали.
– Как? – отозвался Эван.
– Упаковочные клети! – пояснила Калейла. – Кипы слева с красной маркировкой. Иди впереди меня, я сама не проберусь. Буду держать тебя за руку.
– Это уже уступка. Пошли!
Втроем они стали пробивать себе дорогу через густую, находящуюся в постоянном движении, толкающуюся толпу, стараясь подобраться к двум рядам упаковочных клетей. Кордон из уже близких к панике солдат, которых было слишком мало, чтобы сдержать толпу, стоял, сцепившись руками, образуя кольцо вокруг смертельного товара. А толпа продолжала неистовствовать.
– Покажите! Покажите нам! – орали фанатики, требуя, чтобы им продемонстрировали оружие, которое доказало бы им их важность.
– Там оружие, и все об этом знают! – прокричал Кендрик в ухо Рашад. – Они сходят с ума!
– Конечно, они знают и, конечно, сходят с ума. Посмотри на маркировку. – Повсюду на деревянных клетях были нарисованы три красных круга – один внутри другого. – Глаз быка, традиционный символ мишени, – объяснила Калейла. – В данном случае бычий глаз означает оружие. Это была идея Голубого. Он решил, коли террористы живут благодаря оружию, то будут стаей держаться возле него.
– Голубой знает свое новое дело.
– А где другое оружие? – спросил Ахмат, вытаскивая из кармана два маленьких зубчатых инструмента.
– Люди с Западного берега позаботятся о нем, – ответила Рашад, приседая от размахивавших вокруг нее рук. – Те клети не маркированы, но они знают, которые из них нужные, сломают их и откроют. Они ждут нас!
– Тогда пошли! – закричал молодой султан, вручая Эвану один инструмент.
– Что это?
– Плоскогубцы! Нам надо отодрать как можно больше скоб. Чтобы клети развалились на части.
– О! Они в любом случае развалятся, не беспокойтесь! Нам только надо направить эту банду маньяков вперед и прорвать оцепление. Калейла, встань позади нас, – приказал Кендрик агенту из Каира, отбиваясь от яростных кулаков, рук, коленей и ног, наносивших им удары со всех сторон. – Когда я кивну, – продолжил он, обращаясь к султану, – ударьте в кольцо солдат так, словно с вами только что подписала контракт бейсбольная команда «Патриот»!
– Нет, шейх! – закричал Ахмат. – Как будто меня только что, под огнем, включили в команду Омана, как это и должно быть. Это же враги моего народа!
– Пошли! – заревел Кендрик. Вместе с молодым мускулистым правителем Омана они набросились на стоявших перед ними визжавших террористов и протолкнули их внутрь кольца солдат.
Линия обороны была сметена! Доступ к двойному ряду упаковочных клетей был открыт.
Эван и Ахмат с трудом протиснулись сквозь ноги, одетые в широкие штаны, и молотящие руки, добрались до деревянных ящиков и принялись неистово работать плоскогубцами, отгибая широкие металлические скобы. Как только они отлетали, клети разваливались, словно взорванные изнутри, а сотни неистовствующих тут же набрасывались на оружие. Подобно голодной саранче, налетающей на сладкие листья деревьев, террористы из Южного Йемена и из долины Бекаа вытаскивали оружие из пластиковых решеток и кидали его своим братьям. При этом они пронзительно кричали, сидя верхом на больших картонных коробках, напоминавших гротесковые гробы.
