– Зная все, что мы знаем… да, да, я так думаю.

– А вы, Маргрет?

– Согласна с Гидом. Кендрик правда замечательный человек – с политической совестью, полагаю.

– Иаков?

– Конечно, Самуил, но как это сделать? У нас нет документации, никаких официальных записей. – Господи, мы даже наши собственные записки сожгли! Кроме того, мы не можем себя обнаружить, а Варака больше нет.

– На его место у меня есть другой кандидат. Человек, который в случае необходимости сможет заставить Эвана Кендрика поверить в то, что он слышит правду. Всю правду, если он ее еще не знает.

Потрясенные, члены «Инвер Брасс» во все глаза уставились на своего председателя.

– Что вы такое, черт возьми, говорите, Сэм? – вскричала Маргрет Лоуэлл.

– Варак оставил инструкции на случай своей смерти, а я дал ему слово не открывать их, пока он жив. Я сдержал слово, не хотел знать то, что он мог мне сообщить… Но вскрыл их прошлой ночью, после звонка Митчелла Пейтона.

– Как вы справитесь с Пейтоном? – спросила вдруг встревоженная Лоуэлл.

– Мы встречаемся с ним завтра. Вам всем нечего бояться: он ничего не знает о вас. Мы или придем к соглашению, или нет. Если нет, я прожил долгую и успешную жизнь – это не будет жертвой.

– Простите, Самуил, – нетерпеливо вмешался Гидеон Логан, – но мы все сталкиваемся с подобными решениями; если бы это было не так, мы бы не сидели за одним столом. Так что за инструкции оставил Варак?

– Связаться с человеком, который может держать нас – или, предположительно, коллективно вас – полностью и официально в курсе. Этот человек с самого начала был информатором Варака. Без него Милош никогда не смог бы сделать то, что он сделал. Когда наш чех обнаружил расхождение в регистрационных данных Госдепартамента шестнадцать месяцев назад, Кендрик был зарегистрирован на входе в Госдеп, но не было отметки о его выходе. Варак знал, где искать. Он нашел не только добровольного, но и преданного информатора… Конечно, заменить Милоша невозможно, но сегодня, в век высоких технологий, наш новый координатор считается одним из наиболее перспективных молодых чиновников в правительстве. В Вашингтоне нет крупного министерства или ведомства, которые не соперничали бы за его услуги, а частный сектор уже по меньшей мере дважды предлагал ему должности, предназначенные для экс-президентов и госсекретарей.

– Он, должно быть, выдающийся юрист или самый молодой эксперт по международным отношениям? – предположила Маргрет Лоуэлл.

– Ни то ни другое, – возразил седовласый председатель «Инвер Брасс». – Его считают крупнейшим специалистом в области компьютерных технологий во всей стране, а возможно, и на всем Западе. К счастью для нас, он происходит из относительно богатой семьи и частная промышленность его не привлекает. В своем роде он, как и Варак, предан идее превосходства нашей страны… В общем, когда он догадался о своих дарованиях, то стал одним из нас. – Уинтерс перегнулся через стол и нажал кнопку слоновой кости. – Входите, пожалуйста.

Массивная дверь необычайной библиотеки распахнулась, и на пороге показался молодой человек не старше тридцати лет. Первое впечатление было такое, будто он сошел с глянцевого плаката рекламы модной мужской одежды из дорогих магазинов. Костюм его не был сшит по мерке, однако и не выглядел дешевым, только скромным и изящным. Но самым поразительным было его точеное, почти идеально греческое лицо.

– Ему надо забыть о компьютерах, – тихо произнес Иаков Мандель. – У меня есть друзья в агентстве Уильямса Морриса. Они дадут ему роль в телесериале.

– Да входите же, пожалуйста, – перебил Манделя Уинтерс, кладя ему руку на плечо. – И, будьте добры, представьтесь.

Уверенно, но не самонадеянно молодой человек прошел к западному концу стола, под черный свиток на стене, который, если его раскрутить, превращался в экран. Какое-то мгновение он постоял, глядя вниз, на пятна света на столе, затем проговорил:

– Оказаться здесь для меня особая честь. Меня зовут Джералд Брюс, в настоящее время я директор ГКО в Госдепартаменте.

– ГКО? – переспросил Мандель. – Снова сокращения?

– Отдел глобальных компьютерных операций, сэр.

Когда лучи калифорнийского солнца проникли в окна больничной палаты, Калейла, обнимавшая Эвана, тихонько разжала руки, села на кровать и устало улыбнулась. На ее ресницах еще не высохли слезы, а светло-оливковая кожа была бледна.

– Добро пожаловать в страну живых, – сказала она, беря его за руку.

– Рад быть здесь, – слабо прошептал Кендрик, пристально глядя на нее. – Когда я открыл глаза, то не был уверен, что это ты… Думал, они снова проделывают со мной свои штучки.

– Штучки?

– Они забрали мою одежду… Я был в каких-то старых вельветовых штанах, потом в моем голубом костюме…

– В том, который ты называл твоими «тряпками конгрессмена»? – ласково напомнила Калейла. – Тебе придется купить другой костюм, мой дорогой. То, что осталось от твоих брюк после того, как их с тебя срезали, не починит никакой портной.

– Ты невероятная девушка… Господи, знаешь, как здорово видеть тебя?! Не думал, что снова тебя увижу, и от этого чертовски злился.

– Я это знаю, как здорово увидеть тебя. А теперь отдыхай, поговорим позднее. Ты только что проснулся, а врачи сказали…

– Нет, нет!.. К черту докторов, я хочу знать, что случилось. Как Эмилио?

– Выкарабкается, но у него прострелено легкое и раздроблено бедро. Он больше не сможет как следует ходить, но жив.

– Ходить ему и не придется, будет только сидеть в капитанском кресле.

– Что?

– Неважно… Тот остров. Он называется Проход в Китай…

– Мы знаем, – решительно перебила его Калейла. – Раз уж ты такой безнадежно упрямый, позволь, говорить буду я… То, что сделали вы с Каральо, невероятно…

– Каральо?.. Это Эмилио?

– Да. Я видела фотографии. Господи, там был ужас! Пожар распространился повсюду, особенно в восточной части острова. Дом, аэродромы, даже причал, где взорвались другие лодки, – все уничтожено. К тому времени, как прибыли вертолеты ВМФ с морскими пехотинцами, там все были напуганы до смерти и столпились на западном берегу. Они приветствовали наших людей как освободителей.

– Значит, Гринелла взяли?

Калейла бросила взгляд на Эвана, помедлила, затем покачала головой:

– Нет. Прости, дорогой.

– Но как же?.. – Кендрик начал подниматься, морщась от боли в зашитом и забинтованном плече. Рашад снова ласково поддержала его и уложила на подушку. – Он ведь не мог сбежать! Они его просто не искали!

– Им не нужно было. Потому что мексиканцы сказали…

– Что?

– Прилетел гидроплан и подобрал его.

– Не понимаю. Все коммуникации были вырублены!

– Не все. Ты не знал – не мог знать, – что в подвале центральной усадьбы у Гринелла были дополнительные генераторы, достаточно мощные, чтобы он мог связаться со своими людьми на аэродроме в Сан-Фелипе. Мы все это узнали от мексиканских властей. Гринелл убежал и постарается скрыться, но не сможет спрятаться навсегда; мы держим конец следа.

– Очень образно, как сказал бы мой палач.

– Кто?

– Неважно…

– Я бы хотела, чтобы ты перестал так говорить.

– Извини, не буду. Что насчет юриста Ардис и книги, о которой я тебе говорил?

– Мы близки к цели, но пока не нашли ее. Поверенный Ардис где-то прячется, но где – никто не знает. Все его телефоны взяты на прослушивание, рано или поздно по одному из них юрист позвонит. И как только это сделает – он наш.

– Этот поверенный может подозревать, что вы за ним следите?

– Трудно сказать. Гринелл мог связаться с материком и через Сан-Фелипе передать ему весточку. Мы просто не знаем.

– А Мэнни? – нерешительно спросил Эван. – У тебя снова не было времени…

– Ошибаешься. У меня не было ничего, кроме времени, времени отчаяния, чтобы быть точной. Вчера вечером я звонила в госпиталь в Денвере, дежурная сестра сказала, что его состояние стабильное… и, как я поняла, он создает им массу неудобств.