Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Римские канонические сборники делают к этому канону такое примечание: Canon hic ex iis est, quos apostolica Romana sedes a principio et longo post tempore non recipit. Значит, «Константинопольский епископ да имеет преимущества чести после Римского епископа, так как Константинополь есть Новый Рим». Тут акцент не в борьбе с Римом, a в возвышении над Александрией. Но этим молча понижалась также и первенствующая для всего Востока Антиохия.

Правило № 4 о Максиме Цинике мы привели уже выше. В западных канонических сборниках этими четырьмя постановлениями и исчерпываются акты собора 381 г. B греческих собраниях приписываются сюда еще три правила. Ученая критика заставляет принять уместность только четырех правил. Но интерес вопроса о подлинном тексте постановлений этого собора сосредоточивается на ином и важном пункте.

Собор, бывший в следующем, 382 г. упоминает нам о томосе этого собора 381 г., что в нем было «пространное изложение веры и письменное анафематствование недавно возникших ересей». Тождественно ли это «пространное изложение веры» с теми «краткими вероопределениями», о которых мы видели упоминание в докладе императору от 9 июля 381 г.? K этому пункту мы еще вернемся.

Император утвердил соборные постановления и издал декрет: «Передать тотчас все церкви епископам, исповедующим одно величие и силу Отца, Сына и Святого Духа, одну славу и одну честь; и тем, которые состоят в общении с Нектарием в Константинопольской церкви; в Египте с Тимофеем Александрийским; на Востоке с Пелагием Лаодикийским и Диодором Тарсским (нет по тактическим причинам имен ни Флавиана, ни Павлина); в Асийском диоцезе – с Амфилохием Иконийским и Оптимом Антиохии Писидийской»; в диоцезе Понта – с Элладием Каппадокийским, Отрием Мелитинским, Григорием Нисским и т.д. Всех, кто не вступит в общение с названными епископами, как явных еретиков изгонять из церквей».

В этом декрете много нового. Феодосий в 379 г. ссылался еще на имена папы Дамасия и Петра Александрийского. Теперь опора перенесена на самих «восточных». Это было неприятно Западу и Александрии, как и самое собрание собора в Константинополе. Еще до его созыва группа епископов с Амвросием Медиоланским заседала в Аквилее и писала императору с упреком по адресу «восточных», вера которых в прежнее время колебалась», да и теперь они притесняют и Павлина, и Тимофея Александрийского. Аквилейцы просят императора собрать широкий собор всех епископов и в Александрии. На Феодосия это не подействовало. Но после Константинопольского собора 381 г. «западные» возмутились еще более. Из той же Аквилеи, от новой сессии собора, также при участии Амвросия, пришло очень дерзновенное послание, где «западные» писали: «Гораздо легче изгнать еретиков, чем справиться с православными. Какой теперь наступил соблазн – и высказать нельзя!» И прежде было в Антиохии два епископа: Павлин и Мелетий. «И теперь против всякого права и порядка на место Мелетия в Антиохию поставлен другой (разумеется, пресвитер Флавиан). И Максим также; и касательно его мы, блаженнейший государь, не имеем никаких оснований сомневаться в законности его епископства (!); он состоял в общении с Александрийской церковью и получал от блаженной памяти Петра письма…

Но что делают теперь те, собравшиеся в Константинополе, которые отклонили общий собор (в Александрии)? Хотя они знали, что Максим удалился на Запад, чтобы вести свое дело на соборе. И так как еще никакой собор не произносил о нем решения (?!), то по примеру предков Афанасия, Петра и многих друтих «восточных» предложил свое дело окончательному суду церкви Римской, Италии и всего Запада. Но не хотели подождать нашего общего решения. Итак, если мы уже приняли Максима в общение как рукоположенного православными епископами, то не считаем законным свержение его с Константинопольской кафедры.

A Нектарий? Мы только что узнали, что он рукоположен в епископы Константинополя, и не видим, может ли еще продолжаться наше общение с «восточными»? И мы не находим никакого другого средства для восстановления общения, кроме того, что или Константинополь будет возвращен епископу, поставленному ранее других (т.е. Максиму), или об обоих посвящениях должен рассудить общий собор в Риме, состоящий из восточных и западных епископов».

Император Феодосий ответил сурово, упрекая «западных», что они не дорожат общением с Востоком, и пригласил их заниматься своими западными делами.

В новом письме западные епископы опять пишут: «Мы не раскаиваемся в своей попытке, хотя она и поставлена нам в укор». He западные церкви заражены ересями, a восточные. «He по какому-то коварству мы желаем этого и не предрешаем дела, a хотим только суда. И наша просьба о созыве собора в Риме для обсуждения восточных дел не есть что-нибудь новое и неожиданное для Востока. Пример Афанасия уже свидетельствует об этом».

Император Феодосий желал, чтобы на соборное письмо Запада «восточные» ответили также соборно. Он пригласил «восточных» вновь собраться в Константинополе в 382 г. Таким образом, этот собор стал как бы завершением собора 381 г. Собрались почти все участники, кроме александрийцев. Уже здесь, в Константинополе, они получили от лица западного императора Гратиана приглашение на собор в Рим. «Как, нас вызывают на суд Запада? Ни за что!» Сейчас же пишут отказ. Они не могут бросить своих церквей. Они не готовы к поездке, не знали о ней и потому не получали от своих паств полномочий на нее. Но сейчас для осведомления и связи посылают oт себя на Запад епископов Кириана, Евсевия и Прискиона. «Если «западные» хотят узнать точно о вере «восточных», то пусть читают томос Антиохийского собора (373), a также и тот, который был издан в прошлом году Константинопольским собором (381). В них мы пространнее исповедали свою веру».

«Что касается замещения епископских кафедр, то «западные» знают, что на Востоке хранится древний обычай, утвержденный никейскими отцами, чтобы для всякой епархии рукоположения были совершаемы архиереями данной провинции или вместе с соседними епископами».

Приводятся примеры. Так, 1) в Константинополе поставлен Нектарий. 2) В Антиохию – Флавиан, κανοωικως. Это – законно-твердая хиротония (ενδεσμος). 3) Также поставлен в Иерусалим Кирилл. С этими законными и каноническими епископами «восточные» просят «западных» сноситься «и иметь общение любви, отложив всякое человеческое пристрастие и благоустройство церквей предпочитая личному расположению».

На этот очень решительный отпор Римский собор 382 г. откликнулся решительным разрывом с «восточными». Он лишил своего общения Флавиана Антиохийского и рукоположивших его епископов Диодора Тарсского и Акакия Веррийского, a папа Дамасий соборное послание на Восток адресовал маленькому Павлину. Куда девалось подписанное всего три года назад общение церквей?! С какой легкостью исчез с горизонта с такими длительными усилиями достигнутый Pax Ecclesiastica 379 г.! Понятно, что в этой атмосфере разрыва Константинопольский собор 381–382 гг. и не мог быть Западом признан как вселенский. B этом качестве, как мы увидим, он Западом, бесспорно, признается лишь на Трулльском соборе 681 г.

Никео-Цареградский символ

Лишь спустя ряд столетий было бесспорно признано вселенское достоинство как самого II Константинопольского собора 381 г., так и связываемого с ним ныне символа веры. Последний начал свое вселенское бытие в лоне этого собора. Но обстоятельства его рождения до сих пор остаются (и, по-видимому, навсегда останутся) точно и протокольно неясными. Только со времени IV Вселенского Халкидонского собора 451 г. наш символ начал приобретать всеобщую известность и обязательность. Знаменитый собиратель материалов для истории церкви Tillemont (Mйmoires. T. IX) заметил и подчеркнул, что этот наш всеми церквами и даже сектами мира согласно употребляемый символ веры на фоне множества древних символов по своей букве наиболее близок к символу, читаемому нами теперь в тексте «Анкората» (т.е. «Якоря Веры») св. Епифания Кипрского. Сочинение это написано в 374 г. Критика текста Епифания нашим проф. А. П. Лебедевым (учителем Н. Н. Глубоковского) доказала, что в тексте Епифания каким-то поздним переписчиком сделана прибавка. K букве просто Никейского вероопределения механически приписана вся вторая половина более позднего Никео-Цареградского символа. Полный же текст этого последнего в первый раз попутно приводится лишь в протоколах IV Вселенского Халкидонского собора. A после этого, без всяких споров и разговоров, этот символ веры как бы автоматически разливается по всем церквам Востока и Запада. Без всяких сомнений и возражений, в порядке молчаливой практики принимается даже и во всех периферических странах Востока, удалившихся и оторвавшихся от кафолической церкви, – в церквах монофизитских и несторианских.

41
{"b":"13325","o":1}