Патриарх Константинопольский Павел не мог быть вождем нового течения. Его прежнее компромиссное поведение мешало ему не только внешне, но мучило его и внутренне. В 784 г. он удалился в монастырь св. Флора и заявил о своем отречении от патриаршего трона. Ирина с сыном отправились к нему в монастырь. Но Павел заявил им: «О, если бы я никогда не восходил на Константинопольский трон, ибо церковь Божия была насилуема, оторвана от других церквей и анафематствована ими». Присланным Ириной сановникам Павел вновь повторил свои мотивы и прибавил пожелание созыва собора и отмены иконоборчества.

1 Но никогда в Византии не прекращавшаяся серия дворцовых и армейских заговоров и впредь не давала покоя постриженным лицам. B 792 г. новый заговор выдвинул иеромонаха принца Никифора в претенденты. За это Константин VI ослепил своего дядю и вырезал языки двум другим его братьям черноризцам-кесарям. «Если не будет созван вселенский собор и не будет искоренено господствующее заблуждение, то не надейтесь получить спасение». Когда ему заметили посланные: «Зачем же ты при поставлении дал письменное клятвенное обещание, что никогда не будешь почитать икон?» – на это патриарх ответил: «Это-то и есть настоящая причина моих слез, это-то и побудило меня наложить на себя покаяние и молить Бога о прощении». Павел вскоре умер. С этих пор, говорит летописец, все начали открыто обсуждать вопрос о почитании святых икон.

Для выбора нового патриарха было организовано Ириной большое общественное собрание в Мангаврском дворце. Нужна была предварительная проверка общественного настроения и нащупывание твердой почвы. Невольно создается впечатление, что роли на этом собрании были заранее обдуманы. На вопрос императрицы о кандидате в патриархи раздались дружные крики: асикрит Тарасий! Παντες αμοφρονως ειπον: μη είναι αλλον, ει μη Ταρασιον τον ασηκρητην

«И мы, – сказала Ирина, – уже обращались мыслью к его кандидатуре, но он сам не желает патриаршества. Пусть он сам объяснится». Тарасий выступил с обширной речью. В ней он описал трудное положение церкви из-за разрыва с Западом и анафем, произнесенных со всех сторон на византийскую церковь. «Если защитники православия – императоры (т.е. Ирина и Константин VI) повелят внять моей справедливой просьбе о созвании вселенского собора, то уступлю и я и исполню их повеление и приму ваш выбор. Если же не так я считаю невозможным это сделать, чтобы не подпасть анафеме и не быть осужденным в день праведного Судии всех, когда не выручат меня ни императоры, ни иереи, ни начальники, ни толпы народа». Подавляющее большинство приветствовало Тарасия и его мысль о вселенском соборе. Но из военной среды не могли не раздаться и возражения. «Птенцы гнезда Копронимова» заявили, что собор излишен. Вселенский собор уже был при Константине V, и церковь через него уже выразила свое суждение об иконах. Тарасий возразил, что собор 754 г. был созван в условиях стеснения свободы суждений, ибо иконы уже были низвержены со времени Льва Исавра. A кроме того, разве истину может связывать какое бы то ни было предшествующее суждение? Оппозиция была приглушена волей большинства, и Тарасий из светского состояния был быстро проведен по степеням священства и в Рождество 784 г. поставлен в патриархи.

В своей синодике Тарасий по обычаю свидетельствует свое православие. Между прочим, упоминает и свою анафему на папу Гонория и делает обстоятельную ссылку на 82-е правило «Пято-шестого» собора 692 г.: «В некоторых начертаниях святых икон встречается фигура агнца. Мы хотим, чтобы Христос изображался в своем человеческом образе». Это было веским аргументом вселенского признания церковью икон в VII в. Тарасий далее отвергал «все то, что впоследствии было навыдумано и напутано (т.е. в 754 г.)». B заключение патриархи приглашались послать своих представителей на вселенский собор.

B Рим к папе Адриану I (772–795 гг.) были отправлены особые послы от патриарха и от императоров, с особым письмом к папе, приглашавшим его приехать лично на вселенский собор. Ирина излагала папе печальные факты иконоборчества ее предшественников на троне и свое решение «поддержать предание святых апостолов и древних учителей» посредством вселенского собора. «Просим Ваше отеческое блаженство посвятить себя делу провозглашения истины, прибыть в Константинополь для установления древнего предания о почитании святых икон. Сделать это есть долг Вашего блаженства. Итак, да приидет первый священник, председательствующий на кафедре, и вместо всехвального Петра да явится в кругу всех находящихся здесь священников».

«Мы примем Ваше святейшество со всеми почестями и предоставим Вам все необходимое, a пo окончании дела позаботимся о достойном возвращении Вашего святейшества. Если Вы не можете прибыть лично, пошлите по крайней мере достойных и знающих представителей, чтобы предание святых отцов было утверждено, плевелы исторгнуты и чтобы не было впредь разделения в церкви». Насколько легко было примирить с собой папу, видно из того, как папы, дорожа своим римско-имперским патриотизмом, все время иконоборчества датировали свои акты именами отлученных за ересь императоров римских (Константинопольских) и на монетах Рима чеканили их портреты.

На обращение 27 октября 785 г. папа Адриан I ответил достопримечательным письмом по-латыни, греческий перевод которого (с купюрами) читан был на втором заседании VII Вселенского собора. Это письмо свидетельствовало, что за завесой ряда ссор и разрывов Востока и Запада за весь период вселенских соборов, и особенно за последнее иконоборческое время, в Риме сформировалось твердое самосознание своего догматически обязательного для всей церкви первенства власти, вытекающего из преемства ее от князя апостолов – Петра. Греческому Востоку нельзя было длительно закрывать на это глаза и не отвечать ни да ни нет. Самой нуждой своего обращения греческая церковь косвенно подкрепляла эти претензии Рима и не смела вступать в прямой спор в минуту искания соединения. He видеть этого греки не могли. В предшествующие века им помогала дипломатия общих слов и комплиментарного красноречия. Теперь они пока прибегали к тому же испытанному средству. Но атмосфера была уже более наэлектризована, и из уст папы Адриана греки должны были выслушать несколько требований, и неприятных, и неисполнимых. Анастасий Библиотекарь, переводчик актов VII Вселенского собора на латинский язык, давший нам полный латинский оригинал письма папы, одновременно приводит и его греческий перевод с греческими изменениями против оригинала и с пропуском почти четверти письма. При этом он поясняет нам, что тогда ради мира и пользы дела греки сговорились об этом с легатами папы. Упреки Тарасию в этом папском письме считались невыгодными для престижа собора и подали бы повод врагам его – иконоборцам подрывать все дело. Но другие характерные поправки в тексте доказывают, что греки не хотели, чтобы папские претензии прозвучали на соборе (конечно, без возражений) во всей их обнаженной римской догматической форме.

Содержание письма папы было такое.

Папа Адриан выражает радость по поводу ревности о православии и императрицы, и патриарха Тарасия, хотя и предпочитал бы восстановить иконопочитание просто на основании святоотеческого предания, ссылка на которое и составляет часть письма папы. Если императоры восстановят православие, они уподобятся новому Константину и новой Елене, особенно если по их примеру они будут чтить папу и римскую церковь, ибо, говорит Адриан, Константин и Елена sanctam catholicam et apostolicam spiritualem matrem vestram, romanam ecclesiam exalteverunt et cum coeteris orthodoxis imperatoribus utpote caput omnium ecclesiarum venerati sunt (почитали последнюю как главу всех церквей).

Эти слова опущены в греческом переводе, читанном на VII Вселенском соборе.

«И князь апостолов, которому Бог дал власть вязать и разрешать, вознаградит благочестивых императоров и даст им победу над всеми варварами, si orthodoxae fidei sequentes traditiones ecclesiae beati Petri (греки прибавляли και Παύλου) apostolorum principis (κορυφαιων) amplexi fueritis censuram et ejus (αυτων) vicarium ex intimo dilexeritis corde».