Христо-Жестянщик провел беспокойную ночь.

Проснулся он рано, прислушался. По мощенным булыжником улицам со стороны Марицы раздавались шаги людей, вставших спозаранку. Издали доносился скрип телег. Жестянщик встал, свернул постель, взглянул на пакет, лежавший под столом.

— Кажись, дело будет сделано сегодня, — на губах его появилась хитрая усмешка.

Затем он сел у окна и снова развернул план, который начертил ему Димитр Дончев: там было указано, как проникнуть в склад постоялого двора Меджидкьошк, как, заложив взрывчатку, меньше чем за три минуты выбраться обратно, перескочить ограды задних построек и оттуда по узким улочкам кратчайшим путем достичь квартала Мараша.

Христо все было ясно до мельчайших подробностей, но когда он думал о предстоящем деле, в ушах звенело, словно позади уже раздался страшный взрыв. И в мрачном подземелье каменного города он воспринимал это как надежду, как избавление.

Жестянщик скучал по Белово. Он мучительно переживал не только свое одиночество. Ему казалось, что в страданиях людей, пожарах, погромах, поражении восстания есть и его вина. Поэтому последние дни Христо жил в лихорадочном возбуждении, словно взрыв должен был все сразу изменить — возвратить людей в их дома, вернуть покой его душе.

В дверь кто-то тихо постучал. Жестянщик открыл засов. Перед ним стоял Дончев.

— Доброе утро, Христо, — Дончев пожал ему руку. Вслед за ним вошел Искро.

Дончев огляделся, но не увидел ничего подозрительного. В подвале царили тишина и полумрак.

— Сегодня вечером! — произнес он, садясь у стола и вытаскивая кисет с табаком.

— В котором часу? — спросил Христо.

— После вечерней смены караула. Пока новые караульные еще не освоились на посту…

Дончев закурил цигарку, потом протянул кисет Жестянщику. Глубоко затянувшись, сказал:

— И все же неплохо бы подождать Грозева до завтра…

В голосе его чувствовалось колебание, он вопросительно взглянул на Искро.

— Докуда ждать? — пожал плечами Искро. — Со стороны Чирпана всю ночь движутся войска… — Затем, помолчав, уверенно прибавил: — Грозев уже у них. Прошло четыре дня… А там он понял, что если будет идти с казаками, быстрее попадет в Пловдив. Вот так-то. А мы тут ломаем головы. Нечего больше мудрить. Он же сам нам сказал уходя…

— Так-то оно так, — согласился Дончев, — но дело это нешуточное… Нельзя, чтобы все оказалось впустую…

Искро, мрачно глядя перед собой, подошел к окну.

— Если будем мешкать, — убежденно заявил он, — упустим единственную за столько месяцев возможность. Так и знайте!..

Дончев вдруг ударил кулаком по столу и встал:

— Ты прав, Искро! Была не была!.. Поднимем их сегодня вече-в воздух, собак паршивых!..

— Христо, — обратился он к Жестянщику, взглянув не часы, — останешься здесь до вечера. Если ничего особого не случится, в восемь к тебе придет Гетов, чтобы помочь перенести взрывчатку. Положите ее в корзину с древесным углем и отнесете в заброшенный двор напротив солдатской пекарни. Улица там узкая, постоялый двор хорошо виден. Караул сменяется у самых дверей. Как услышишь муэдзина с Имаретской мечети, будь наготове! Искро отвлечет внимание солдата. Пока он будет заниматься им, ты проскользнешь во двор. Дальше тебе известно… Все должно идти по плану. Солдаты там довольно далеко, ниже пекарни, в кофейне Хаджи Хасана. Пока прибегут, все уже будет кончено… Бруцев будет на страже в верхнем конце улицы. Это самый удобный момент. Турки будут молиться, поднимется суматоха…

Вытащив из кармана свернутый фитиль, Дончев положил его на стол.

— Прикрепишь его к взрывчатке так, как я тебе объяснил, перед тем как спрятать ее в корзину с углем.

Потом Дончев и Искро простились с Жестянщиком и молча вышли.

Жестянщик остался один.

Время тянулось мучительно медленно. К вечеру шум из Тахтакале стал затихать. Слышно было, как владельцы магазинчиков опускают жалюзи. Незаметно начало темнеть. Предметы в подвале стали терять свои очертания.

Жестянщик приготовил корзину с углем и сел на ящик у окна. Город притих. Редкие удары часов с Сахаттепе слышались совсем ясно. Христо умел различать шаги и теперь жадно ловил каждый звук.

Проехала телега по булыжной мостовой, и снова наступила тишина. Вдруг послышались быстрые шаги, человек обошел дом, спустился вниз по лестнице. В подвал, запыхавшись, вошел Гетов. Он был немного бледнее, чем обычно.

— Быстрее! — сказал он. — Через переулок, что возле дома Хаима Моше, выйдем как раз напротив постоялого двора… Скорее!..

Улица круто поднималась по северному склону холма, и хотя Жестянщик старался идти в ногу со своим низеньким спутником, Гетов задыхался, жилы у него на шее вздулись от напряжения.

— Возле вон тех ворот свернем направо и попадем в заброшенный двор, — тяжело дыша, проговорил Гетов. — Вытащим там взрывчатку и будем ждать.

Со двора было видно все здание. На углу возле пекарни горел уличный фонарь. Около приоткрытых ворот неподвижно стоял часовой, опираясь на ружье.

Вскоре пришла смена. Новый часовой был ниже ростом, но чувствовалось, что он ловок и силен. Закинув ружье за спину, он стал прохаживаться взад и вперед по улице.

Человек пять крестьян из окрестных сел, работавшие задарма на турок, укладывали дрова в высокие поленницы по обеим сторонам улицы.

Из кофейни хаджи Хасана доносились звуки свирелей и бубен, хриплые голоса — веселье явно было в разгаре.

Небо на западе еще светлело, на его фоне дома на вершине холма казались неприступными крепостями.

Но Жестянщик ничего этого не видел. Присев на корточки возле корзины с углем, он не сводил глаз с открытых дверей постоялого двора.

Внезапно с минарета Имаретской мечети раздался протяжный зов муэдзина. Он полетел над домами, и вскоре из мечетей Табак-хисара, Лохуты, из Джумаи тоже понеслись заунывные голоса.

Жестянщик почувствовал, как теснит в груди. И словно для того, чтобы освободиться от этих тисков, он вынул из корзины пакет с взрывчаткой, положил рядом.

Прошло пять, десять, пятнадцать минут. Все вокруг было спокойно. Шум в кофейне хаджи Хасана стал затихать. Лишь крестьяне продолжали перекладывать поленья возле пекарни. Вдруг в верхнем конце улицы что-то прошуршало. Часовой, вздрогнув, уставился туда. В это время чья-то тень перескочила соседнюю ограду и встала посреди улицы.

— Кто там? — крикнул часовой, заряжая ружье, но с места не сдвинулся.

Тень метнулась вверх по улице, но часовой не побежал за ней. Он все так же стоял у дверей постоялого двора. Положение усложнялось. Маленькая тень Искро вернулась обратно, снова остановилась. Часовой поднял ружье.

Прижимая пакет с взрывчаткой к груди, Жестянщик неподвижно стоял у выхода с заброшенного двора. Над улочкой нависла настороженная тишина. Сейчас часовой сделает предупредительный выстрел. Вдруг с поразительной быстротой Искро бросился вперед, прыгнул на спину часовому и вцепился ему в плечи.

Жестянщик пересек улочку и юркнул в двери постоялого двора. За ним тенью проскользнул Гетов. Из двора Момушева выскочили Калчев и Дончев, бросились к месту схватки.

Часовой, пригнув рукой голову Искро, дотянулся до упавшего ружья и изо всех сил хватил прикладом парня по темени. Череп треснул, а ружье неожиданно выстрелило. Одним ударом тесла Дончев повалил солдата. Но было уже поздно.

Из кофейни выбежали турки. Трое болгар исчезли во тьме заброшенного двора.

Турки подбежали к поленницам, стали на них карабкаться. В верхней части улочки раздался выстрел. Стрелял Бруцев, который должен был охранять вход в постоялый двор, пока Жестянщик находился там. Грохнул второй выстрел. Турецкий сержант упал бездыханным на булыжную мостовую.

Смелость турок внезапно испарилась.

— Гяуры!.. — крикнул панически кто-то из них. — С ружьями!..

— Стреляют из дома!.. — завопил другой.

— Залегай!.. Их много!.. — прижимаясь к стене, заорал второй сержант и, оглянувшись, шмыгнул в открытую калитку.