После личного досмотра и предварительной проверки билета, паспорта и багажа у поста безопасности на подходе к аэропорту Лод, Рубену предстояло отнести рюкзак и ручную кладь в отдельный угол терминала на тщательный обыск.

Шел еврейский шабат, и пассажиров было немного. Рубена переполнил неудержимый восторг, и он расцвел в улыбке, опуская рюкзак на скамью для досмотра.

— Привет. Я не скучал, как приказывали. А вы? Я думал, вас сослали в негевский ГУЛАГ.

Мириам уставилась на Рубена со смесью радости и испуга. Девушка оказалась выше и красивее, чем запомнилось Рубену. Он пытался выбросить ее из головы, уверенный, что больше они не увидятся.

— Там не сибирский ГУЛАГ, — запинаясь, ответила Мириам. — В армии не так уж плохо.

Девушка улыбнулась, не в силах скрыть удовольствие от встречи.

— Ну вот, теперь вы перетряхиваете мои вещи. У меня от вас никаких секретов не останется.

Мириам порозовела:

— Мы очень серьезно относимся к безопасности. Я недавно попросила о переводе сюда. Добро получила в начале недели. Хотела работать с обычными людьми.

— Ну, Мириам Кранц… — прочитал Рубен ее имя по еврейско-английской карточке на левом кармане форменной рубашки, — я — самый обычный человек. Можете меня обыскать.

— Увы, не выйдет, — хихикнула она. — Мужчин обыскивают мужчины. Я только проверяю сумки.

Настала очередь Рубена краснеть. Непринужденный ответ Мириам выдавал интерес к его телу.

Он сменил тему:

— Откуда у вас американский акцент? В ваших школах учат американскому английскому?

— Зависит от того, кто учит. Меня учил папа. Он из Бруклина. Приехал сюда бороться за независимость и встретил маму.

Рубен открыл рюкзак и принялся выкладывать вещи. Несколько рубашек, носки, пленка, штаны и какой-то предмет, завернутый в свитер.

— Что там?

Мириам развернула сувенир на память об Израиле.

— Купили сувенирный кувшин из-под свитков. Что внутри?

Девушка сменила тон. В ней заговорил профессиональный офицер безопасности.

Рубен снял крышку с керамического кувшина — округлого сосуда, чуть расширяющегося кверху, тридцати трех сантиметров длиной и одиннадцати диаметром.

— Вижу, вы очень цените свое нижнее белье, раз спрятали его в кувшин.

В голосе Мириам звучало подозрение, брови приподнялись.

— О, я сейчас все выну, там больше ничего нет.

Смущенный Рубен кинулся вытряхивать кувшин.

Воздух пронзил резкий звон.

Одновременно щелкнули четыре предохранителя, и «узи» пришли в боевую готовность. Мужчина, которого Рубен принимал за пассажира, выхватил пистолет из наплечной кобуры под пиджаком и прицелился Рубену в сердце.

Мириам упала ничком на пол, закрыв голову руками.

Все смотрели на Рубена и ждали. Подрывник-камикадзе? Бомба не сработала?

— Не двигаться! — крикнул один из охранников. Он смотрел американские боевики по телевизору и знал, что говорят в таких случаях. — Руки вверх… медленно.

Резкий выброс адреналина. Сердце Рубена грохотало, как газующее на старте гоночное авто. Он судорожно глотал воздух, поднимая руки.

— Не стреляйте, — выпалил Рубен. — Это будильник… Я забыл его выключить.

На выручку пришла Мириам:

— Я его знаю, — по-еврейски сказала девушка охранникам, вставая с пола. — Он говорит, там будильник. Я проверю.

Ее лицо побледнело, несмотря на оливковый цвет кожи.

«Узи» не выпускали Рубена из-под прицела, пока Мириам дрожащими руками разматывала маленький, но очень громкий походный будильник. Она нажала кнопку «выключить» и подняла будильник повыше, чтобы охранникам было видно. Предохранители со щелчком вернулись на место, и автоматы уставились в пол.

Позже начальство благодарило охранников за четкость действий в потенциально опасной ситуации. Впрочем, им хватило и того, что обошлось без взрывов и стрельбы.

— Нас едва не убили из-за ваших фокусов. — Мириам прижала руку к левой груди. — Я думала, мне конец… что у вас бомба… Вы… вы псих, — прошипела она. — Терпеть не могу, когда люди страдают. От одной мысли плохо. Никогда так больше не делайте. Пожалуйста!

— Обещаю. Никаких будильников, пока вы обыскиваете мое нижнее белье, — выдал в свою очередь Рубен.

И вдруг понял, что сказал. Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Рубен не покраснел. Он радовался, что напряжение спало. Они с Мириам вместе пережили опасный момент, и это сблизило их.

Когда Мириам помогала Рубену заново упаковать вещи, он отметил кое-что, ускользнувшее от ее внимания.

— Алюминиевый корпус — полый. Рюкзак сделан для прогулок на природе. Видите колпачок? Отвинчиваешь и заливаешь жидкое топливо для походной плитки или горелки. А еще туда можно спрятать взрывчатку, наркотики, все, что угодно. Даже если колпачка нет, полый каркас всегда можно чем-то начинить. Чем-то незаконным.

— Спасибо. — Мириам быстро оценила последствия. — Нас такому не учили. Я передам своим.

— Не буду прощаться, лучше скажу — до встречи, надеюсь, скорой.

Рубен сам удивился, как совместно пережитый страх придал ему смелости.

— Как вас зовут? — крикнула вдогонку Мириам.

— Рубен Дэвис… и если вам интересно — нет, я не еврей.

— Не все мы идеальны, — улыбнулась Мириам, когда Рубен был уже в дверях.

Он проходил пограничный контроль и стойку авиакомпании, расстроенный, что вновь покидает Мириам. Но его не оставляла надежда на новую встречу.

Случилась она гораздо раньше, чем он думал.

Рубен сидел в зале ожидания и потягивал кофе с молоком, которое местный буфет американизировал, обозвав молоко «сливками». Кофе оказался таким дрянным, что Рубену пришлось бросить в него кубик сахара. Еще одно подтверждение его негласной теории: кафе разных аэропортов втайне соревнуются, кто сварит наихудшую отраву и продаст ее по наивысшей цене загнанным в угол пассажирам, которые не могут пройти через систему безопасности обратно и найти что-нибудь получше. Вот почему все кафе в аэропортах завалены недопитыми стаканчиками — вовсе не из-за того, что люди не успевают допить, опаздывая на рейс.

Обычно Рубен пил воду. Сейчас позволил себе кофе — как компенсацию за происшествие с будильником и неукротимое влечение к Мириам. Естественно, сделав несколько глотков, Рубен махнул рукой на переваренное пойло и предался воспоминаниям о последних двух неделях.

Удивительно, какой крошечный на самом деле Израиль. На общественном транспорте можно объехать за пару дней.

Снаряд военного корабля, стоящего в море неподалеку, пролетел бы едва не через всю страну.

Однако размер не имел значения. Рубен считал Израиль самым поразительным государством из сорока двух, которые успел посетить. В нем всего понемногу: правые капиталисты рядом с левыми социалистами. Общины кибуцев. Европейцы, узники нацистских лагерей, и те, что искали родину без преследований и векового антисемитизма. Бывшие североафриканские евреи из Египта, Эфиопии, Марокко и Туниса, русские коммунисты плечом к плечу с дерзкими, жадными до наживы евреями из Нью-Йорка и Лос-Анджелеса.

Иммигранты до сих пор стекались со всего мира — сионисты призывали евреев переселяться в новое государство.

И еще арабское население — вездесущие палестинцы в исконных границах Израиля и на оккупированных территориях.

Эту многонациональную радугу дополняла еще одна, поменьше. Иностранцы разных вероисповеданий со всех концов света называли Израиль своим домом, надеясь, что жизнь в Святой Земле приобщит их к истинной святости.

Здесь находятся святые места трех великих монотеистических религий — которые мусульмане иногда называли «верованиями Книги» — со своими лидерами и учениками изо всех уголков мира. Здесь многообразие религиозных одежд. Здесь стоят синагоги, церкви и мечети, зачастую построенные на древних священных местах.

Изобилие археологических находок и руин, которые часто давали повод для жарких споров ученых, особенно если для одного священного события находилось несколько мест, или представители разных вероисповеданий оспаривали исторический памятник. А еще звуки, запахи, цветущая кутерьма рынков и узких улочек древних городов. Там люди до сих пор с гордостью живут в развалинах, которые напомнили Рубену о поездках в Северную Африку и на Ближний Восток.