Брат не хотел беспокоить Захи, которому и так хватало забот из-за внезапного горя, рождения ребенка и последствий войны. Мучительно составлять ответ на английском ему тоже не улыбалось, а потому он отвез письма на иерихонскую почту, чтобы вернуть отправителю, и тем самым оборвал связь с величайшим сокровищем своей семьи.

НА РАССВЕТЕ ЗАЩЕБЕТАЛ ПТИЧИЙ ХОР, НО ПОТОМ ВДРУГ УМОЛК, словно птицы объявили забастовку. Мгновение зловещей тишины — и начался грохот, как от колонны тяжелых грузовиков.

Дом стонал и колыхался, будто потягиваясь ранним утром.

Рубен очнулся от глубокого сна и выбежал из комнаты. Сердце колотилось от внезапных резких движений и выброса адреналина. Разум перешел от бездействия к полной боеготовности меньше чем за три секунды.

Похоже, на сей раз будет круто.

Два месяца назад Индийский океан пережил чудовищное цунами из-за сильного землетрясения, и с тех пор центральную часть Новой Зеландии частенько потряхивало.

Донна! Землетрясение! — крикнул Рубен семнадцатилетней дочери.

Уже под столом, пап.

На рассвете Донна обычно не спала — заканчивала домашнюю работу.

За оглушающим грохотом внизу последовал зловещий удар чего-то об пол.

Наверное, та жуткая ваза, что тетя Мод оставила после смерти Джейн.

Толчки продолжались двадцать пять секунд — где-то 6, 4 по шкале Рихтера, не совсем безобидно, но и не так круто, как предсказывали сейсмологи.

Проверив, как там Донна, Рубен включил радио — узнать подробности. Пройдет около получаса, прежде чем дежурные сейсмологи из Института геологии и ядерной физики подтвердят местоположение и силу землетрясения. Одеваясь, он слушал взволнованный рассказ ведущего о том, что произошло в студии, затем спустился вниз — оценить ущерб.

Все дверцы буфета распахнуты. Холодильник, табуретки и кухонный стол повалены на пол. Картины на стенах перекошены.

Ваза тети Мод цела и невредима.

Книги валяются на полированном деревянном полу кабинета в углу гостиной со свободной планировкой.

— Дьявол! Закон подлости.

Единственный шкаф, который он забыл прикрутить к стене, повалился, извергнув все содержимое на пол.

Когда встряхнулась земля, Рубен получил такой заряд адреналина, что не надо и утренней дозы кофе. Но это не повод менять старые привычки. Он зарядил кофеварку для обычного слабого эспрессо с молоком и взялся за шкаф.

Среди книг, упавших с полок, валялись осколки маленького кувшина из-под свитков, который семья Диабов отдала Рубену тридцать два года назад.

Нелегко было таскать кувшин в недрах рюкзака. По пути домой в Новую Зеландию Рубен то и дело жалел, что Диабы не вручили ему на память что-нибудь полегче. Но они настаивали, что это очень особенный кувшин. И не мог бы Рубен присматривать за ним, чтобы не случилось чего?

Рубен ломал голову, почему дешевая подделка так важна, но Диабы заверяли, что подарок невероятно ценен.

За годы Рубен привязался к кувшину уникальной формы, какой на Ближнем Востоке больше нигде не встретишь. Он напоминал о приключениях молодости, современных беспорядках на Ближнем Востоке и вовлеченных в них людях, давал отличный повод для разговора.

Друзья, приходя в гости, всегда его замечали. Когда Рубен рассказывал, как глядел в дула автоматов в аэропорту Лод — теперь уже Бен-Гурион — и знакомился с Диабами на Западном берегу, заходила речь о Свитках Мертвого моря. О них слышали почти все. Рубен с удовольствием узнавал последние результаты исследований от университетских коллег, которые прекрасно разбирались в теме.

Он, кряхтя, поднял шкаф и поставил его на место. Налив себе кофе, сделал пару глотков и огляделся. Осколки разбитого кувшина валялись повсюду.

— Черт! — выругался он вслух. — Ведь и не склеишь. На мелкие кусочки.

Рубен подобрал большие осколки и повертел их в руках. Ни бриллиантов, ни золотых слитков в обожженной глине. Почему же палестинская семья так им дорожила?

За прошедшие годы Рубен тысячу раз задавал себе этот вопрос и готов был разбить кувшин, чтобы найти ответ. Но не стал. Никакой логики. Рубен собрал осколки и расставил книги на полках. Когда подобрал последнюю, явилась Донна.

— Спасибо, что помогла.

Она пропустила ехидное замечание мимо ушей:

— Что ты шумишь? Землетрясение слабенькое. Кофе будешь?

Риторический вопрос.

Донна опять включила кофеварку. С тех пор как четыре года назад от рака груди умерла жена Рубена Джейн, Донна переняла многие фразы и привычки покойной матери.

Рубен рассказал ей, что случилось.

— Подумаешь, фальшивка. Хоть не придется теперь выслушивать твои глупые истории, как ты прыгал, будто Индиана Джонс, по всему Западному берегу — заметь, не по Восточному — и совал нос в каждую пещеру, разыскивая утраченный Ковчег… То есть мертвые свитки, которые найдены уже лет двадцать назад. Кому вообще нужны ветхие скучные манускрипты?

Пискнул мобильник Донны. Сообщение от ее нового парня. Рубен взглянул на текст из-за плеча дочери и ухмыльнулся. «ТЫ ОК Я ОК 3. 45 БДЖ». Понадобилось всего тринадцать букв с цифрами, пять пробелов и одна точка, чтобы выразить беспокойство за свою вторую половинку, рассказать о себе и назначить свидание после школы в кофейне Бенджамина Джона.

— А как же романтика? — пробормотал Рубен.

— Не будь таким занудой, пап. Мы просто выпьем кофе и поболтаем о музыке. Зачем генерить лишнее?

— Это ты так говоришь, дорогая. А как же…

— Что это там? — перебила Донна.

— Где?

Донна показала на кусочек ткани, торчащий из-под письменного стола Рубена.

— Вон.

Рубен стоял как зачарованный, пока дочь вытаскивала из-под стола нечто, завернутое в материю. Добычу она передала отцу.

— Похоже на один из тех твоих свитков. Наверное, из кувшина.

Рубена трясло во второй раз за утро.

— Неужели? Не будем торопиться: может, имитация, раз кувшин поддельный? Только зачем так стараться, чтобы спрятать манускрипт?

Действительно, зачем?

Обычная тряпица. Желтовато-белая фабричная ткань, в нее завернут свиток, очень похожий на древний манускрипт.

Рубен нашел белые хлопчатобумажные перчатки, в которых проявлял фотографии, и медленно снял материю.

Находку положил на кухонный стол и расправил. Свиток оказался небольшим, около метра в длину и двадцать три сантиметра в ширину.

Рубен явно нервничал.

— Убери кофе, не дай бог, прольем на что-то ценное.

— Ага. Какая-то арабская семья взяла и отдала тебе настоящий мертвый свиток.

Донна нарочно называла свитки мертвыми — как и ее мать, чтобы поддразнить отца. Рубен научился не глотать наживку.

Кажется, пергамент. Возможно, отбитая козья или баранья кожа, наподобие современной замши, которой чистят салоны автомобилей. По краям — стежка из тонких полосок, хотя этот способ защиты себя не оправдал — края осыпались и кое-где почернели от времени.

Скорее всего, документ тщательно свернули между внутренними и внешними стенками кувшина, а ткань прочно удерживала его на месте. Судя по громкому хлопку, который слышал Рубен, пергамент находился в частичном вакууме. Кто-то вытянул воздух из сосуда при помощи крошечной трубочки и насоса, прежде чем залепить отверстие. Этим объяснялось хорошее состояние пергамента и небольшой дефект, который Рубен обнаружил на кувшине сбоку.

Он никогда не имел дела с древними рукописями, но знал, что обертка, хоть и явно современная, может намекнуть на происхождение и особенности находки. Рубен отвернул материю, и появились письмена. Черные чернила на угольной основе кое-где сливались с темными пятнами на сухом тонком пергаменте.

Рубен совсем разволновался.

Пергамент исписали от края до края. Между колонками оставили промежутки.

— Наверное, чтобы, просмотрев одну-две колонки, свернуть манускрипт и читать дальше, — определил Рубен.