Клэр замолчала, чтобы высморкаться и промокнуть глаза. В комнате царила тишина. Камера снимала панорамный кадр, возбуждение на лицах сменялось замешательством.

Кто-то опустил глаза, кто-то уставился в пустоту, побледнев от услышанного.

Библиотекари свято верили в ценность и силу печатного слова. Они — хранители значительной части национального и мирового культурного наследия. Некоторые готовы были голову сложить за спасение драгоценного манускрипта.

Не успела Клэр упокоиться и продолжить, как вмешался Рубен:

— Доктор Лабелль говорит правду. На меня напали во дворе библиотеки, когда мы собирались на встречу к вам. Уверен, что это многим не понравится. Моя дочь, Донна, любит рисовать, я взял один из ее больших альбомов, чтобы поместить манускрипт между бескислотными страницами… — Он помедлил секунду и откашлялся. — Альбом лежал в украденном пакете. Мне очень неловко, потому что там были несколько приличных портретов ее парня. Донна огорчится, потеряв их, в рисунки вложено столько труда.

Рубен замолчал, снял пальто и пиджак, развязал галстук и принялся расстегивать рубашку.

— Не говорите мне, что он намерен устроить стриптиз в Британской библиотеке! — прошептал один из младших членов группы коллеге. — У людей из колонии нет никакого понятия о приличиях. Мне почему-то казалось, что новозеландцы воспитаны получше австралийцев.

Камера не выпускала Рубена из объектива, пока он раздевался до пояса. Озадаченные наблюдатели быстро перешли от горького сожаления к смеху и аплодисментам. На груди Рубена хирургические бинты удерживали прозрачный пластиковый пакет. Внутри виднелся хорошо упакованный свиток.

Морщась от боли, Рубен убрал бинты и, к радости аудитории, объявил:

— Вот и вторая половина Q.

Когда он передал манускрипт и подписал контракт, Клэр заключила Рубена в медвежьи объятия, как истинная канадка.

— Ты, хитрый сукин сын, — упрекнула она. — А что, если пакет выхватили бы у меня?

— Тогда твою речь произносил бы я. Но ты вряд ли устроила бы стриптиз.

— Как ты догадался, что на тебя нападут?

— Я и не догадывался. Просто шестое чувство подсказывало, что за нами следят. А я уже научен опытом прислушиваться к интуиции и играть наверняка, — улыбнулся Рубен. Камера тем временем продолжала записывать.

Когда осторожно соединяли две половины, все столпились вокруг. Кабинет погрузился в благоговейную тишину. Теперь перед ними лежало полное Евангелие от Филона.

Для всех присутствующих это была самая памятная церемония дарения. Представители отдела маркетинга и связей с общественностью ликовали, особенно когда выяснилось, что скрытая камера снаружи запечатлела неудачное нападение. Кто-то уже проверял записи службы безопасности и предвкушал, как они на славу повеселятся, монтируя служебные кадры с удивительной презентацией бесценного манускрипта, который тайком пронесли в Британскую библиотеку и, как по волшебству, достали из-под рубашки.

Первые полосы газет и небывалые рейтинги в новостях обеспечены.

Ой, пап, ну ты даешь. Я тут думаю, что мой родитель ловит рыбу и отдыхает в Таупо, и что я вижу в новостях, включив телевизор? Какие-то бандиты уводят пакет из-под носа у моего папы. А потом он раздевается и всему миру демонстрирует свою волосатую грудь и бледную кожу. Ужас! Мы с Эммой аж взвизгнули. Как неудобно!

После презентации в Британской библиотеке дали обед. Потом Клэр и Рубену показали особые экспонаты библиотеки, а вечером они тихо поужинали вдвоем и обсудили события последних недель, прежде чем каждый вернулся к своим друзьям, которые с изумлением узнали из новостей, чем занимались их гости.

Следующим утром Рубен позвонил Донне, узнать, как она, и объяснить, почему молчал о своей поездке в Англию. Конечно, благодаря новостям, дочка уже в курсе, что он не в Таупо. Позвонил он в полдесятого вечера по новозеландскому времени — Великобритания отстает на двенадцать часов. Оказалось, что вопреки своему притворному отвращению, Донна весь вечер сидела перед телевизором, как приклеенная, просматривая повторы эпизодов с папиным участием в каждом выпуске новостей.

А если я скажу, что это были пробы для звездной роли в продолжении фильма «Мужской стриптиз»? — рассмеялся Рубен.

О черт. Они разорятся.

— Спасибо за доверие. И следи за своим языком, — ответил он. Как здорово, что Донна опять стала собой. Он наслаждался ее возмущением, зная, что так девушка выражает истинную гордость за отца.

— Ну хоть избавился от старого куска кожи. Тут говорят, тебе следовало оставить его в Новой Зеландии. Ричард, как там его…

— Ричард Фидел.

— Да, точно. Он расстраивался в новостях, что ты лишил Новую Зеландию ее нового наследия. Назвал его таонга.

— Древний ближневосточный манускрипт, написанный в другом конце света задолго до того, как в Новой Зеландии появились люди, — часть нашего культурного наследия? Не смешите меня!

Каким бы идиотским ни казалось предположение, Рубен чувствовал, что Донна верно передала слова Ричарда.

С Ричарда станется предположить, что Рубен больше не может решать, как поступить с манускриптом. Q, или его половина, хранился в Новой Зеландии тридцать лет, и Ричард заявил бы, что свиток является частью национального наследия, как любая современная скульптура или здание выдающейся архитектуры.

Если бы Ричард сумел вернуть половину Q в Новую Зеландию, то так называемое наследие страны, таонга, стало бы объектом рассмотрения для правительственных комиссий при консультационной поддержке Национального музея, Национальной библиотеки, архивов Новой Зеландии, Министерства культурного наследия, представителей всех религиозных групп, вождей маори и ученых вроде Ричарда.

Естественно, он, как эксперт по религиозным текстам, видел себя председателем заседаний. Обсуждения свелись бы к тому, как другие могут внести вклад в его представление об особом институте. Ричард утверждал бы, что институт должен специализироваться на документах древнего наследия и относиться к Новозеландской национальной библиотеке в Веллингтоне или Национальным архивам, если отвергнут его первую идею об отделении университета Доминион.

— Черт, не помню я, что он говорил. Кажется, что-то о трагедии для маори и пакеха. Боюсь, пап, тебе тут не обрадуются, когда ты приедешь, — Донна не скрывала этого, надеясь, что все быстро пройдет и они заживут долго и счастливо.

— Догадываюсь. Увидим. Как Бен? Извини, наверное, ты уже в курсе, что твои рисунки украли.

— Теперь, когда ты рассказал всему миру о моих портретах Бена, по местному телевидению хотят показать произведения моего искусства. Мне жутко неловко. Эм ревнует… Вообще-то я встретила нового классного парня. Его зовут Том. Он такой милый и добрый. Не шут гороховый, как Бен. Он серфингист.

«Я бы предпочел зубрилу», — подумал Рубен. Но ничего не сказал. Это ведь ее жизнь. Он даже не возмутился, когда Донна выругалась. Через призму всего, что они пережили вместе, ругательства казались пустяковым признаком ее растущей тяги к независимости.

— Скажи-ка, — произнес Рубен. — Ты ведь порвала с Беном культурно?

— Мы расстались друзьями, — прямо заявила Донна. Но ее уже раздражало недовольство отца новой восхитительной любовью дочери. — Твоя канадка, та, что со второй половиной вашего распрекрасного Q… Она в твоем вкусе — немного похожа на маму. Ты к ней клеишься?

Если бы они разговаривали по видеофону, Донна увидела бы, как покраснел отец. Рубен сообщил, что Клэр — замечательная женщина, разведена, надежная коллега.

На что Донна ответила:

— Так ты на нее запал?

Новость о соединении двух половин манускрипта вызвала больший международный интерес, чем предполагалось. Журналисты из неведомых стран требовали интервью. В Британской библиотеке к вечеру спешно организовали пресс-конференцию, Клэр и Рубен сияли на ней звездами.