К счастью, избушка находилась совсем недалеко от воды, а вдоль берега тянулась узкая полоса камышовых зарослей. Прибившись к ней и по-прежнему укрываясь за ветвями, дружинники ждали условного сигнала и пристально всматривались в предрассветную мглу.

Из окон избушки падал неяркий свет, то и дело перекрываемый человеческими силуэтами. Значит, все верно — савроматские вожди собрались и оживленно обсуждают предстоящую осаду крепости. Меж дворовых построек тоже видны серые тени, изредка слышится тихое бряцание оружия и всхрапы коней.

Вот-вот должно было взойти солнце, над рекой и прибрежной луговиной закурился легкий туман. Однако долго находиться по горло в воде, которая лишь сперва казалась теплой, как парное молоко, а теперь пронизывала ледяным холодом до самых костей, дружинники не могли. Владигор уже слышал, как ближайший к нему воин выбивает зубами дробь…

И в этот момент прозвучал долгожданный сигнал — громкий троекратный свист. Почти сразу из-за дальнего холма в гулком рассветном воздухе послышались резкие крики и звон оружия. Абдархор сдержал слово: его всадники напали на разбойную ватагу!

Владигору хорошо было видно, как заволновались охранники в рыбачьем дворе. Хлопнула дверь избушки, на крыльцо выскочили двое или трое встревоженных вождей, о чем-то быстро переговорили — и несколько охранников, вскочив на коней, умчались в сторону лагеря… Пора!

Князь дважды махнул рукой и первым скользнул на берег. Дружинники бесшумными тенями устремились за ним. Охрана, обеспокоенная шумом битвы, развернувшейся за холмом, не обращала ни малейшего внимания на то, что происходит у нее за спиной, на речном берегу. Когда варвары поняли свою ошибку, было уже поздно. Ильмерцы налетели на них подобно водяным бестиям, обитающим в речных омутах: мокрые с головы до ног, в тине и водорослях, безмолвные и безжалостные. В первых лучах восходящего солнца их клинки сверкали, как острые зубы подводных чудищ, и разили оторопевших врагов без промаха.

В это время Владигор уже ворвался в избушку, без труда разметав охранников, скопившихся возле крыльца. За крошечными сенями, как он и ожидал, находилась просторная горница. На широких лавках, поставленных вдоль стен, сидели савроматские вожди. Еще несколько человек стояли посреди горницы, склонившись над небольшим столом с разложенной на нем пергаментной картой Дарсана.

Все это Владигор успел разглядеть за долю мгновения, а в следующий миг, попутно пронзив мечом неразумно бросившегося к нему охранника, вскинул вверх левую руку с ослепительно блеснувшим на ней Браслетом Власти:

— Мементо вивере!

Савроматские вожди замерли, словно пораженные громом небесным. Если до этого момента Владигор не был уверен, что силы Браслета хватит для воздействия на два десятка человек, то теперь всякие сомнения исчезли.

Он увидел, как остекленели глаза и безвольно поникли головы савроматов, как дрогнули их колени и плетями повисли руки, только что готовые выхватить из ножен мечи и кинжалы. Браслет не подвел своего хозяина — вожди варваров, до сего времени почти беспрекословно выполнявшие приказы Климоги Кровавого, ставленника Злыдня-Триглава, подчинились магической силе Браслета Власти.

Однако Владигор понимал, что сделана лишь половина дела, хотя, может быть, самая трудная. Теперь нужно вывести пленников к реке, усадить их в шнеки и доставить в Дарсан.

Он выскочил на крыльцо. Бой возле рыбачьей избушки еще продолжался, но его исход был ясен: варвары, огорошенные неожиданным нападением, защищались бестолково и с обреченностью неопытных юнцов.

Князь свистнул, призывая ильмерцев выставить охранный коридор к реке, и тут же вернулся в горницу.

— Сейчас вы пойдете к реке, ибо такова моя воля! — громко произнес он, стараясь, чтобы голос звучал твердо и угрожающе. — Отныне вы все мои пленники. Оружие — на пол!

Без малейшей задержки на почерневший от времени дощатый пол избушки со звоном посыпались мечи, ножи и кинжалы.

— Выходите!..

Даже под влиянием Браслета Власти савроматские вожди свято соблюдали законы предков: первыми к выходу шагнули девять главнейших, за которыми гуськом потянулись все прочие.

Сотник Панфил не подвел Владигора. Все пять шнеков уже причалили к берегу, из чего следовало, что его воины, воспользовавшись общей суматохой, перебили караульные посты на излучине, тем самым открыв путь отряду Владигора назад, в крепость Дарсан.

Пока савроматы, едва передвигая дрожащие ноги, послушно грузились в шнеки, Владигор вихрем ворвался в составленное варварами оборонное кольцо. Его меч вновь засверкал неотразимой молнией, пробивая латы и кольчуги, и через несколько мгновений все было кончено.

Ильмерцы, забрав раненых и тела четырех погибших товарищей, уселись в два последних шнека. После этого, глянув на князя, Панфил поднес к губам охотничий рог и трижды протрубил — знак бойцам Абдархора, что дело сделано и они могут уходить в степь.

Ильмерские шнеки, преодолевая встречное течение Аракоса, под мощными ударами гребцов рванулись к Дарсану. Лица дружинников были озарены ярким утренним солнцем и радостью победы.

И только Владигор бросал хмурые взгляды на голубеющую водную гладь, размышляя над тем, почему в назначенный час не явился в рыбачью избушку Климога Кровавый.

К полудню в крепость начали поступать первые сведения о том, как савроматы восприняли исчезновение своих вождей. Лазутчики сообщали, что некоторое время варвары просто не могли поверить в случившееся. Затем поднялась страшная суматоха. От шатра к шатру бегали люди, размахивали руками, что-то громко объясняя друг другу: из главного лагеря во все стороны устремились гонцы (вероятно, Климога надеялся, что кто-нибудь из вождей мог уцелеть), которые вскоре возвращались ни с чем — понурые и явно испуганные. Наконец над вражеским станом повисла зловещая тишина.

По словам одного лазутчика, обрядившегося в пеструю одежку савроматского шамана и потому сумевшего подобраться почти к самому шатру Климоги, тот совсем озверел — собственными руками добил двоих или троих раненых воинов. Наверняка это были те из охранников, которые уцелели в схватке на берегу Аракоса и осмелились рассказать Кровавому подробности пленения вождей.

Подавив таким образом приступ дикой злобы, Климога выставил у шатра двойную стражу и запретил кому-либо его беспокоить. Запрет, впрочем, излишний: никто по своей воле не осмелился бы сейчас сунуться ему на глаза.

Когда над шатром закурился лиловый дымок, лазутчик сообразил, что Климога решил прибегнуть к помощи колдовства, поэтому более задерживаться во вражеском лагере не рискнул…

Сразу после полудня в крепость прискакал гонец от Абдархора. Выяснилось, что его сотня была изрядно потрепана разбойной ватагой, поскольку осторожный Засоха накануне вечером устроил возле своего лагеря ямы-ловушки. Из-за этих проклятых ям Абдархор потерял едва ли не треть своего отряда!

Однако ни он, ни его соплеменники не жалеют о том, что перешли на сторону ильмерцев, и готовы продолжать борьбу с Климогой Кровавым. Сейчас они опять стоят за холмами на западе, ждут новых приказов и покорнейше просят сообщить им о судьбе своего вождя, мудрого Саддама.

Воевода Касим велел гонцу передать своему командиру, чтобы тот постарался сделать еще один-два набега на главный лагерь, но поберег людей для решающей битвы. Что касается Саддама, пусть Абдархор не тревожится: его вождь в утреннем бою не пострадал, и хотя вместе с вождями других савроматских племен содержится под замком, к нему проявлено должное уважение.

Касим не кривил душой, говоря об уважительном отношении к пленникам. Защитники Дарсана понимали, что мало обезглавить племена, вызвав панику во вражеском войске. Нужно еще объяснить варварам, что жизнь их вождей отныне целиком зависит от дальнейших действий савроматских воинов. Вождям ничто не угрожает — до тех пор, пока их соплеменники благоразумно держатся подальше от крепостных стен.