Широкая тропа, ведущая через болото, начиналась возле самых ворот и была хорошо видна даже в бледном свете зари — благодаря странной, неестественно-яркой зелени покрывавшей ее травы. Филька утверждал, что с высоты она смотрится прямой, как стрела. Неизвестно, правда, кто ее здесь проложил, да еще точнехонько на юг. Во время одной из своих вылазок Филька, залетев подальше, опробовал ее прочность и остался доволен. Теперь предстояло выяснить, сколь надежной была его проверка.

Выехав на тропу, Владигор первым делом взглянул на чародейский перстень. Слава богам, аметисту вернулся его прежний голубой цвет! Лишь в самой глубине камня просматривалось темно-кровавое пятнышко: то ли напоминание об оставшемся за спиной Мертвом городе, то ли намек на возможные проделки болотной нечисти. В любом случае осторожность не помешает.

Они пустили коней мелкой рысью, внимательно разглядывая раскинувшуюся вокруг местность, южная часть которой мало чем отличалась от северной. Те же лиловые и розовые цветы с лепестками, напоминающими содранную человеческую кожу, тот же белесый мох на стволах деревьев и густая серая паутина в кронах. Вязкая болотная жижа временами вспучивалась, выбрасывая из себя огромные ржаво-коричневые пузыри; они лопались с противным чмокающим звуком и забрызгивали людей вонючей, но, к счастью, не ядовитой грязью.

Несколько раз в этих пузырях оказывались уже знакомые путникам отвратительные паукообразные твари с длинными лапами-пиявками. Одна из них сунулась было на тропу, протягивая лапы с присосками навстречу крапчатому жеребцу, — и метательный нож Ольги, молнией мелькнув у плеча князя, по самую рукоятку вонзился между вытаращенных паучьих глаз.

Все произошло так быстро, что Владигор, занятый в этот момент своими мыслями, даже не успел обнажить меч. Проезжая мимо агонизирующей твари, он наклонился, вырвал из нее нож и с благодарным поклоном передал Ольге.

Возможно, в его учтивости была некоторая чрезмерность, поскольку и скоморошка, и Ярец, скакавший с ней бок о бок, вдруг прыснули со смеху. Владигор невольно улыбнулся в ответ. Тут же хмыкнул Демид, а следом за ним громко расхохотался Путил.

Это было похоже на лавину в горах, когда треснувшая льдинка порождает огромный снежный поток, сокрушающий любые преграды на своем пути… Через несколько мгновений все пятеро хохотали, хихикали, радостно повизгивали, утробно хрюкали, заливались и раскатисто гоготали, просто давились смехом!

Владигор краем сознания понимал, что происходит неладное, но продолжал исступленно смеяться вместе с другими. Он видел, как, не в силах удержаться на коне, сползает на землю Путил, как, забыв о ране в плече, с диким весельем хлопает себя по ляжкам Демид, как заходится в истерическом смехе-рыдании Ольга и совсем по-лошадиному ржет старый гусляр.

В мозгу князя вспыхнул яркий свет: опасность!

Отчаянным напряжением воли он до ломоты в зубах сжал челюсти, не давая выхода очередной волне бездумного хохота. Преодолевая злодейские чары, выдернул из-за пояса кинжал и торопливо рассек свою левую руку чуть выше запястья. Кровь тонкой струйкой потекла на серебряный Браслет. И почти сразу Владигор почувствовал облегчение, будто раскололись и упали с его членов тяжелые колодки. Браслет Власти, окропленный теплой человеческой кровью, встал на защиту своего хозяина.

Теперь князю нужно было спасать товарищей.

Он соскочил с коня и подбежал к Ольге. Девушка смотрела на него безумным взглядом, ее губы побелели, слезы текли по щекам. Она уже не могла смеяться, а лишь тряслась как припадочная, вцепившись в гриву своей лошади.

Владигор стащил ее вниз и, положив левую ладонь на бледный лоб девушки, мысленно приказал Браслету Власти оградить ее от злых чар. Он не знал, подействует ли это, но сейчас ничего другого в голову не приходило.

К счастью, решение оказалось правильным. Очень скоро ее тело обмякло, взгляд вновь стал осмысленным, губы чуть слышно произнесли:

— Владий… Что со мной?

— Теперь все хорошо, — ответил он. — Полежи немного. Я должен помочь другим.

С остальными он действовал точно так же. Браслет, подчиняясь воле хозяина, изгонял чужеродное влияние, и люди постепенно начинали приходить в себя.

— Фдесь, наферно, воздух такой, — еле ворочая непослушным языком, пробормотал Путил.

Старый гусляр, очухавшийся быстрее прочих, согласился:

— Может, и воздух… Зато ясно, почему это болото Пьяной топью прозвали: и веселье дурное, и голова опосля трещит, как с похмелья.

— Н-да, от доброй похмельной чарки я бы сейчас не отказался, — поддержал его Демид. — Но боюсь, что даже самого захудалого трактира мы здесь не сыщем.

Владигор был доволен, что все обошлось, однако с тревогой посматривал по сторонам. Каких еще гадостей ждать от Пьяной топи? Нет, задерживаться нельзя ни на один лишний миг. И так уже времени изрядно потеряли, а проклятому болоту конца-краю не видать!

Он вскочил на коня. Остальные, тут же прервав разговоры, последовали его примеру, и вся отважная пятерка вновь устремилась вперед.

К немалому удивлению князя и его спутников, дальнейший путь через Пьяную топь обошелся без особо опасных происшествий. Дважды из болота выскакивали паукообразные твари, с которыми легко расправились мечи Владигора и Демида; один раз на тропу скользнула жирная, чешуйчатая гадина, похожая на плохо обтесанный ствол сосны, — Ольга прикончила ее метким броском ножа; но более серьезных препятствий им не встретилось.

Владигор хмурился. Он не верил, что Мертвый город и Пьяная топь смирились с потерей пленников. Да и зеленая дорожка, столь услужливо проложенная кем-то через непроходимое болото, не вызывала в нем добрых мыслей. Здесь наверняка был какой-то подвох!

Тем не менее еще до полудня тропа привела их в лес, который выглядел вполне безобидным. Сквозь кроны высоких сосен приветливо светило солнце, слабый ветерок безмятежно плутал среди кустов орешника, а под корнями ветвистого дуба большие рыжие муравьи деловито обустраивали свое многоярусное жилище…

Князь придержал коня возле муравейника. Кое-что в поведении снующей туда-сюда мелюзги показалось ему странным. Да, так и есть: ни один из мурашей не приближается к зеленой тропе — будто не сочная травка на ней растет, а жаркие угли пылают.

Подав рукой знак своим спутникам, чтобы не двигались с места, Владигор направил коня вперед и вскоре выехал на крутой косогор. Отсюда уже были видны лесные прогалины, подсказывающие дальнейшее направление к выходу из чащи. Но главное — у подножия косогора обрывалась путеводная тропа. Здесь она распадалась на дюжину узких дорожек, а те в свою очередь тонкими ярко-зелеными паутинками разбегались по лесу и окончательно терялись среди обычной травы и кустов.

Теперь Владигор, кажется, начинал понимать смысл и значение коварной тропы. Она предназначалась вовсе не для спасения заблудившихся странников, напротив, была ядовитой клешней Мертвого города, которую он тайком запустил в Поднебесный мир! Через год или даже раньше это спокойное, беззлобное местечко превратится в коварный отросток Пьяной топи, и уродливая нежить обоснуется здесь столь же нахально и прочно, как у замшелых стен Мертвого города.

Обуреваемый праведной яростью, Владигор выхватил меч и, свесившись с коня, крест-накрест рубанул по тропе. Две глубокие борозды, оставленные его клинком, просуществовали всего несколько мгновений, а затем — князь не поверил своим глазам! — вскипели по краям бурой пеной, подернулись зеленой ряской и… вновь стали неотличимы от окружающей их ярко-зеленой травы.

Сокрушенно покачав головой, князь вернулся к товарищам и коротко поведал об увиденном.

— Чужеродные силы пустили крепкие корни в нашей земле, — завершил он рассказ. — Кто бы из нас ни остался в живых, он должен известить наших соотечественников об угрозе, наползающей из Пьяной топи. Пусть князья Венедии, Ильмера и Ладанеи хотя бы на время забудут о распрях и не пожалеют сил, чтобы уничтожить всю эту мерзость!