Владигор не знал, сколько времени он пробыл в этом блаженном состоянии. Его пробудил от полудремы чуть слышный всплеск волны. Мгновенно насторожившись, он кинул взгляд в сторону берега и тут же погрузился в воду. Сейчас ему больше всего хотелось превратиться в рыбешку, дабы избавиться от необходимости дышать и, следовательно, хотя бы чуть-чуть высовываться над поверхностью озера…

Озаряемая лунным светом, обнаженная и прекрасная, словно ожившая мраморная статуэтка, в озеро входила Ольга. Она, вероятно, не заметила его одежды, брошенной на берегу, поэтому вела себя совершенно свободно, не подозревая о том, что в озере уже кто-то купается.

Положение, в котором оказался молодой синегорец, было попросту аховым: и выйти нельзя, и таиться глупо. Владигор сделал единственное, что пришло в голову, — плеснул водой, раскрывая свое присутствие. К его изумлению, скоморошка ничуть не оробела. Более того, она помахала ему рукой, дескать, все в порядке и беспокоиться не о чем.

Владигор, увидев ее жест, вздохнул с некоторым облегчением. Однако он по-прежнему не знал, как выбраться на берег. Естественное поведение Ольги подсказывало легкий ответ — не смущайся и выходи из воды как ни в чем не бывало. Впрочем, ничего другого ему и не оставалось.

В несколько сильных гребков Владигор достиг берега и торопливо направился к своей одежде. Ольгино платье и перевязь с метательными ножами лежали рядом. Владигор мельком подумал о том, что еще очень многого не знает о привычках и нравах венедов. Во всяком случае, ни одна синегорская девица не решилась бы искупаться голышом перед чужими глазами.

Натягивая на себя штаны и рубаху, Владигор скользнул взглядом к озеру. Зыбкие очертания женского тела рассекали лунную дорожку, разбрасывая по воде серебряные блики и пробуждая в памяти рассказы стариков о русалках-соблазнительницах. Словно подтверждая их справедливость, с озера донесся переливчатый смех.

— Не спеши, Владий! — крикнула ему скоморошка. — Сейчас вместе пойдем!..

Владигор вновь растерялся. Его сердце учащенно забилось, а голос явно дрогнул, когда после некоторого замешательства он ответил:

— Да, конечно. Я подожду…

Ждать долго не пришлось. Ольга, подплыв к берегу, без малейшего смущения выпрямилась в полный рост, спокойно подошла к Владигору. Стремительная и гибкая, сейчас она была похожа на лесную кошку — ласковую, настороженную и опасную одновременно.

Владигор поднял с земли платье, протянул Ольге.

— Одевайся, — сказал нарочито строгим голосом.

В глазах Ольги вспыхнули сердитые искорки — она ждала сейчас от него совсем других слов.

— Ночь не слишком-то теплая, — окончательно смутился Владигор. — Еще простынешь не ко времени…

— Обо мне беспокоишься, а сам дрожишь, — тихо сказала Ольга.

— Перекупался, — коротко ответил Владигор.

Разговор у них явно не складывался. Отвернувшись, он подождал, пока она оденется, затем оба направились к лагерю.

Еще до того, как они миновали вершину холма, чувство неловкости исчезло. Владигор вдруг заметил, что Ольга искоса поглядывает на него и вот-вот рассмеется.

— Я что-нибудь не так сделал? — остановившись, удивленно поинтересовался он.

— Да все не так, — подтвердила Ольга. — Если бы не встречала синегорцев раньше, решила бы, что у вас все такие.

— Какие?

— Растютехи несмышленые!

— Это почему же? — опешил князь.

— Девка совсем стыд потеряла, сама к парню голяком кинулась, а он — взгляд отводит, чурбаном прикидывается! Расскажу кому — не поверят! Никогда еще такие скромники на моем пути не встречались.

Говорила она весело, озорно, да в золотистых ее глазах Владигор иное увидел: смятение и боль.

— Я ведь думал… — хотел было он оправдаться, но сразу прикусил язык, чтобы совсем уж глупцом не выставиться. «Кого я хочу обмануть? — мелькнула мысль. — Глупец и есть. Чурбан березовый!»

Неожиданно Владигор шагнул к Ольге, взял за плечи и мягко привлек к себе. Ее влажные, нежные губы раскрылись, прижались к его губам. Сквозь ткань одежды Владигор почувствовал трепет ее упругого тела.

Не размыкая объятий, они медленно опустились в траву. Ладонь Владигора скользнула к открытому вороту ее платья, легла на обнажившуюся грудь. Он замер, не зная, как Ольга воспримет его вольность. Но Ольга еще сильнее прижалась к нему, жарко зашептала:

— Любый мой, ненаглядный мой… Как долго я ждала этой ночи! Я твоя, а ты — мой. Хотя бы на единственную ночь… Люби меня, не думай ни о чем, только люби!..

Серебристая луна, скрываясь за легким, полупрозрачным облаком, озаряла окрестности бледным, рассеянным светом. Волшебная тишина стояла над миром. И казалось, что все Поднебесье создано богами лишь для этих двоих — для мужчины и женщины, чьи тела слились воедино в откровенном порыве любви и страсти.

Владигор проснулся мгновенно, едва первое дуновение предрассветного ветерка коснулось его щеки. Голова Ольги покоилась на его плече. Ее дыхание было ровным, едва различимым, и, прислушиваясь к нему, Владигор ощущал незнакомую прежде теплоту, тихую радость.

Трепеща крыльями, в утреннем небе пролетела стайка лесных голубей. Владигор улыбнулся им, как добрым вестникам нового дня. Но миг спустя его пронзила тревожная мысль: кто поднял птиц на крыло — человек или зверь, друг или враг?!

Потихоньку, чтобы не разбудить Ольгу, он откинул полу плаща, высвободил плечо и осторожно привстал. Вокруг никого не было. Лишь за низкорослым кустарником у подножия холма паслись их стреноженные кони, — может, они и спугнули голубей? Скорей всего так и есть, однако не мешало бы осмотреться повнимательней.

Он сделал несколько шагов вниз по холму и почти сразу приметил свежий след: утренняя роса была сбита с травы, а сама трава явно примята тяжелыми сапогами. Кто-то совсем недавно подходил сюда, стоял некоторое время совсем рядом, переминаясь с ноги на ногу, затем убрался восвояси. Полоска следов вела к лагерю, значит, это был кто-то из своих. Кто-то не захотевший беспокоить спящих любовников, однако и не сразу покинувший их ночную обитель под открытым небом.

Владигор услышал шорох за спиной и обернулся. Ольга, обняв руками колени, глядела на него с мягкой улыбкой. Он подошел к ней, прилег рядом:

— Пока мы спали, кто-то приходил из лагеря. Может, Ярец?

— Нет, за меня дед волноваться не станет. Уверен, что в обиду себя не дам. Это Демид приходил, я видела… Страдает, бедняга, что не его выбрала.

Князь промолчал. Случившееся ночью было для него полной неожиданностью. Он не знал, почему Ольга предпочла его, чужестранца, с которым знакома-то всего ничего, давнему своему воздыхателю, стать супругой которого почла бы за честь любая венедская девица. Хотя между ними по этому поводу не было сказано ни слова, Владигор понимал, что она не собирается женить на себе Синегорского князя. Какая же сила толкнула ее в его объятия? Жажда страсти, сумасбродство, женская прихоть? Нет, ни один из этих ответов не мог быть правильным. Даже после жаркой ночи любви Ольга оставалась для Владигора загадкой, разгадать которую ему так и не удалось.

— Я в жизни не встречал никого, похожего на тебя, — негромко произнес он. — И я никому тебя не отдам.

Ольга склонилась над его головой. Распахнутый ворот платья приоткрыл ее грудь, готовую к ласке. Она взяла его руку, поцеловала ладонь и положила себе на грудь. Темно-вишневый сосок доверчиво и упруго распрямился под его пальцами. Ее золотоокий взгляд, обращенный на возлюбленного, был нежным и мечтательным, но все же она оставалась отстраненной от Владигора, словно в думах своих витала где-то далеко-далёко.

Когда Ольга наконец заговорила, в ее голосе звучала печаль.

— Во время болезни, в бреду, ты иногда называл женское имя — Лерия. Очень красивое имя, и женщина с таким именем должна быть прекрасна…

— Она погибла два года назад.

— Прости…

— За что? Все уже в прошлом. Туман времени стирает черты даже самого чудного лица, притупляет сердечную боль. И это справедливо — иначе бы люди не смогли жить.