А уж все дальнейшее зависело от мастерства князя и княжича.

Старый князь (деду Владия в том году ровно семьдесят исполнилось), пока Светозор раскалял на огне оружейное железо, тихонько бормотал особые заговорные слова и внимательно следил за действиями княжича. Светозор старался до тонкости соблюсти все правила, которым его отец обучал. Прокалив железный клинок в жарком пламени, погружал его в льняное масло, затем опять в огонь, а из огня — в ледяную проточную воду. В два молота отец и сын ковали клинок, как заправские кузнецы. При этом отец неустанно твердил заговорные слова, смысл которых сыну не был понятен, и ко всякому ходу железа свой заговор был. Один — на огонь обжигающий, другой — на масло льняное, третий — на проточную воду. Слова звучали то быстро, то медленно, а княжич Светозор под их ритм подстраивался, едва успевая поворачиваться от наковальни к кузнечному горну или дубовой кадушке с маслом.

День, ночь и утро следующего дня понадобились, чтобы выковать меч Светозора. Когда работа была закончена, оба, полумертвые от усталости, тут же в кузне на земляной пол свалились — и еще день и ночь проспали, ничего вокруг себя не замечая. Поэтому для обоих тайной осталось, кто на рукоять узор нанес, вставил изумруды и начертал на клинке родовой завет: «На смерть врагу, на помощь другу!»…

Дивный меч получился. Крепчайшую вражескую броню раскалывал, как лесные орехи, чужие мечи разрубал, как речной камыш, а на нем самом ни единой зазубринки не оставалось. Князь Светозор с этим мечом лишь победы одерживал. И много их еще было бы на его веку, когда б не подлое предательство родного брата — Климоги…

Через несколько лет после событий Кровавой ночи — той самой ночи, когда жаждущий власти Климога обманом провел в княжеский дворец волкодлаков-оборотней и свирепых берендов, чтобы под покровом тьмы расправиться со своим старшим братом и его детьми — вернулся с повинной на родную землю один из тогдашних союзников Климоги — воевода Гурий. Вернулся он умирать, ибо чувствовал, что дни его сочтены, и не хотел покидать Поднебесье без покаяния.

От него Владигор впервые узнал подробности страшной битвы в дворцовых покоях и услышал о том, как геройски погиб отец. А еще рассказал Гурий удивительную историю, случившуюся тогда с мечом Светозора. Братоубийца потребовал принести знаменитый княжеский меч и был очень недоволен тем, что приказ его долго не выполняется. Когда же меч ему был-таки доставлен, Климога едва не лишился ума от ужаса: слуги не смогли вырвать меч из мертвой руки Светозора, поэтому вынуждены были отрубить могучую десницу князя, да так и принесли своему хозяину, — даже отсеченная по локоть, рука Светозора по-прежнему крепко сжимала непобедимый меч!

О том, как поступил Климога с дивным мечом убитого брата, Гурий ничего доподлинно не знал. Самозванный князь, опасаясь своего же союзника, вскоре услал его с малой дружиной охранять от айгурских набегов восточные границы княжества. Но и туда однажды докатился удивительный слух, будто меч Светозора через несколько дней после Кровавой ночи бесследно исчез, как по божьей воле, — прямо из надежно запертого на семь замков железного сундука, хранимого Климогой в только ему известном тайнике.

Через два дня воевода-изменник умер. Больше Владигор никогда и ни от кого не слышал о мече Светозора…

Владигор тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения.

Что ж, такова была воля Перуна: укрыть меч от чужих глаз и передать в руки тому, кто предъявит на него законные права. И назван сей меч Богатырским вполне справедливо, ибо настоящему синегорскому богатырю служил он долгие годы — на смерть врагу, на помощь другу!

Князь обнажил гордый клинок и прикоснулся к нему губами. Затем сделал несколько резких взмахов, проверяя, удобно ли отцовскому мечу в руке сына. Клинок, сверкая на солнце, со свистом рассек горный воздух, — рукоять ощущалась в деснице живой и покорной. И Владигор почувствовал, как возвращается к нему сила, будто сам Перун посылает ее с небес новому хозяину Богатырского меча.

Расправив широкие плечи, он повернулся лицом к варварам и — к ужасу врагов — заливисто, по-мальчишески рассмеялся.

Савроматы, ставшие свидетелями преображения беглеца, который почти уже был у них в руках, обессиленный и безоружный, но вдруг получил от каменного утеса сверкающий меч и новые силы, готовы были обратиться в бегство. Их удерживали на месте только грозные приказы командира и обещанная богатая награда за голову синегорца.

Сдвоенное кольцо врагов стало осторожно сжиматься вокруг Владигора. Десяток стрел пронзил воздух, однако одни он отбил быстрым и легким движением клинка и, чуть отклонив мускулистое тело, без труда увернулся от других.

Савроматские воины, издавна кочующие по просторам Этверской пустыни и частенько совершающие разбойные набеги на любые понравившиеся им земли, в своих походах видали всякое. Встречались и с колдунами, с оборотнями и призраками, с прочей нежитью, шастающей по миру. Их трудно было удивить чем-либо. Однако этот синегорец внушал им если не страх, то непривычную для савроматов растерянность.

Похоже, он был заговорен от стрел и дротиков. Но это еще полбеды. Совсем недавно в считанные мгновения он разделался с пятью опытнейшими воинами, да так, что никто толком и не понял происшедшего на глазах у всего отряда. Какими приемами боя владеет этот юнец? Почему его русую голову Климога Кровавый обещал оплатить золотыми слитками? И сколько савроматских голов свалится в траву прежде, чем слетит с плеч его «золотая»?

Командир, издав гортанный клич, послал в атаку первую дюжину. Всадники, подбадривая себя криками и свистом, выставили пики и бросили коней на усмехающегося синегорца. Тот стоял совершенно спокойно, даже как будто расслабившись, до последнего момента. И уже казалось, что сразу не менее трех-четырех острейших пик вонзится в его обнаженную грудь! Но вместо слабой человеческой плоти они с треском ударились о гранитный утес. Кони вскинулись на дыбы, и один из всадников, не удержавшись, свалился на землю. В общей суматохе савроматы не сразу заметили, что крепкий железный нагрудник их упавшего товарища попросту прорублен и горячая кровь хлещет из его груди на зеленую траву. Только увидев синегорца верхом на кауром савроматском жеребце, они поняли, что чужак вновь обманул их.

Владигор не стал дожидаться, когда варвары очухаются, и сам перешел в нападение. Меч в его руке замелькал быстрее зарницы, разя направо и налево, круша панцири и шлемы, снося вражеские головы с такой яростной силой, будто не грозные воины противостояли ему, а гнилые пенечки.

Первая савроматская дюжина полегла в несколько мгновений. Вторая, посланная командиром в бой еще до того, как он разобрался, что происходит, в едином порыве вдруг развернула коней и обратилась в бегство. Третья, не дожидаясь приказа и не слушая отчаянных командирских воплей, тоже бросилась врассыпную.

Савроматский командир неожиданно понял, что остался один. Все его храброе воинство в дикой панике, не жалея коней, улепетывает по узкой тропе, ведущей с зеленого плато на горный распадок. И в двух шагах от него, спокойно убрав свой дивный меч в ножны, гарцует на всхрапывающем жеребце богатырь-синегорец!..

Командир не сделал ни малейшей попытки спасти свою жизнь. Он лишь мысленно взмолил великого савроматского бога Хургооза, дабы тот послал ему скорую и немучительную смерть.

— Как тебя зовут, воин? — вдруг обратился к нему синегорец.

— Зовут?.. — растерялся савромат, но все же, покорно склонив голову, ответил: — Абдархор мое имя. Ты хочешь продать его злым духам?

— Когда ты им понадобишься, они сами тебя отыщут, — отрезал синегорец. — Я не собираюсь торговать с Преисподней… Кто послал твой отряд в предгорья и зачем?

— По приказу князя Климоги мы разыскиваем русоволосого синегорца, чтобы взять его живым или мертвым. Не только мой отряд — еще не меньше пяти сотен всадников ищут твои следы, господин.

— Откуда этому самозванному князю известно, что я должен здесь появиться?