Хаток с завалинками и палисадниками, с соломенны­ми крышами было не много.

К такой вот хате мы и подъехали.

Арефа сразу как-то изменился. В нем появилась вро­де бы и подтянутость, но и что-то согнуло его, страдаль­ческая сеть морщин легла на лоб. Это понятно. Совсем недавно он подъезжал к этому дому, чтобы увидеть своего младшего брата, покоящегося в гробу.

По замусоренному, давно не метенному двору стайка­ми бродили куры и с любопытством посматривали на нас, склоняя головы набок.

— О чоро Андрей! — вздохнул, оглядываясь, Арефа. Сразу было приметно, что хозяйство осталось без тре­бовательного хозяйского присмотра.

Из хаты вышел черноволосый мальчик, румяный и толстый, с початком вареной кукурузы в руках.

— Неужели тебе трудно загнать птицу в загород­ку? — крикнул на него Арефа.— Виноградник поклюют.

— А что? — лениво огрызнулся тот.

— Мать бы пожалел.— Арефа легонько шлепнул его по затылку.— Ну давай побыстрей…

Было видно, что кричать особенно Денисов на этого увальня не хотел. Жалел мальчишку. Сирота.

Паренек, не выпуская из рук початка, лениво затру­сил по двору, сгоняя кур в отведенный для них закуток.

Арефа мялся. Я почувствовал, что ему хотелось войти в дом одному, без посторонних. Тем более — без мили­ционера.

— Сбегай за матерью!—приказал он племяннику, когда тот наконец справился с птицей.

Мальчик, продолжая грызть кукурузу, двинулся со двора.

— Попьем чайку? — предложил Арефа. А весь его вид и взгляд говорили обратное.

— Спасибо за приглашение, но, я думаю, вам лучше поговорить со снохой с глазу на глаз. По-свойски. Я только могу помешать.

— Что же, верно,— быстро согласился Денисов. Он немного подумал.— Но ты возвращайся поскорей. Обя­зательно. Перекусим.

— Час вам хватит? — спросил я.

— За милую душу.

— Если, конечно, надо, я могу погодить…

— Хватит, хватит,— махнул рукой Арефа. И, похло­пав себя по животу, добавил: — Ему годить не прика­жешь. Ты, значит, помни—Мирикло, сноха моя, что-ни­будь сообразит.

Я отъехал от двора, ругая себя за недогадливость. Вообще появляться здесь в форме было глупо. Уж где-где, а в деревне языки работают неутомимо… Но Арефа тоже хорош. Мог предупредить. Или опять шпилька? Догадайся, мол, сам. Иди разбери этого Арефу…

Все же, что ни говори, деликатный он человек. И при­глашение его было деликатным. И в то же время настой­чивым. Может, и нет никакой хитрости у него за душой?

…Лейтенант, дежурный Альметьевского РОВДа, ни­чего не знал о моем приезде, хотя Мягкенький заказал вчера при мне телефонный разговор с местной милицией.

Лейтенант что-то писал, и ему было не до меня.

— Может быть, начальство в курсе?

— Зам у себя. А начальник в отпуске. Что тебя занес­ло в такую даль?

Дежурный был вряд ли старше меня. Мог бы. от­нестись и повнимательней.

— Парней двух разыскиваю,— небрежно бросил я.— Пропала лошадь… Цыгане, они…

Он вскинул на меня глаза и, испуганно оглянувшись, тихо проговорил:

— Ты тут потише. Капитан наш как раз из них, из цыган, будет…

Я покраснел. Вечно попадаю в неловкое положение с этой моей несдержанностью. Хорошо, что в дежурке больше никого не было.

После такого конфуза я шел к капитану весьма при­стыженный. Савченко, так звали лысеющего, средних лет капитана, встретил меня сдержанно, как подобает по ранжиру.

Мягкенький говорил именно с ним.

— Ладно,— подытожил зам, когда я, краснея и сби­ваясь, изложил ему цель приезда.— Спали вы, товарищи, долго. Много воды утекло… Знаете, сколько людей про­езжает через Альметьевскую? Сотни и даже тысячи! Н-да, сладко почивали…— Он задумался.— Вообще та­ких что-то не припомню. Мы этих аферистов знаем всех. А тот Сергей Денисов, случаем, не родственник нашего Денисова? Который помер недавно?

— Племянник,— подтвердил я.

— Скажи-ка! Как будто семья примерная. Отец его там у вас, кажется, в правлении колхоза?

— В сельсовете,— сказал я,— депутат.

— Смотри-ка,— усмехнулся Савченко.— Как это по­лучается? Не уследил, выходит?

Мне стало обидно за Арефу. Через каких-нибудь пол­часа я буду сидеть с ним за одним столом, пить обяза­тельный для гостей чай…

— Мы считаем… В основном интересуется лошадьми Дратенко…

— Вы считаете,— снова усмехнулся капитан и на­брал номер.— Степа, зайди.— Он положил трубку, потер руки, глядя в окно.— Пошел хлеб. Теперь ни сна, ни от­дыха… Всех почти разогнал по колхозам.

В комнату вошел коренастый, лет шестидесяти, сильно припадающий на одну ногу мужчина в штатском. Он ежеминутно поправлял широкой пятерней прямые воло­сы, падавшие на глаза, и с угрюмым любопытством бро­сал на меня взгляды.

— Степа, тут товарищ из Краснопартизанска. Не припомнишь такого Дратенко? Специалист по лошадям?

Степа, которого мне капитан так и не представил, сильно выставляя вперед челюсть, просто ответил:

— Знаю.— И, обернувшись ко мне, спросил: — Васька?

— Так точно, товарищ…— Я вопросительно посмот­рел на него, ожидая, что мне хотя бы скажут его звание или должность. Но я так и не был в это посвящен.

— Что он у вас натворил? — смотрел на меня в упор Степа, опираясь сильной рукой на стул.

— Разыскиваем,— неопределенно ответил я.

— На блины хотите пригласить? — без тени юмора спросил Степа.

— Подозревается в краже породистого скакуна.

— Давно увели лошадку-то?

— В июле…

— Да, в июле Дратенко тут был. На линейке, запря­женной двумя лошадьми.

Я сообщил подробные приметы Маркиза. Степа, по­думав, сказал:

— Одного коня я помню. Вороной. А другой, врать не буду, не знаю. Кажется, светлый.

— Дратенко один был или с кем-нибудь?

— Их несколько сидело на линейке. Прокатились по станице лихо, почти не задерживаясь…

Вот и все сведения, какие я получил в Альметьевском РОВДе.

Но меня так заинтересовала личность Степы, что я справился о нем у дежурного. После моего долгого ви­зита к замначальника лейтенант стал словоохотливее.

— Степан Гаврилович — сила! Всех лошадей и ло­шадников знает в области. Что там в области, думаю, по всему югу, до самого Кавказа. Лихой, говорят, кавале­рист был. В отряде самого Огнева воевал...

— А кто такой Огнев? — спросил я.

— Ты Огнева не знаешь?

— Не знаю,— честно признался я. Лейтенант покачал головой:

— Про выстрел с «Авроры» знаешь?

— Это каждый школьник знает.

— Правильно. А мало кому известно, что орудием, которое произвело этот выстрел, командовал Огнев Ев­доким Павлович. Из соседней станицы Пролетарской. После уж, в гражданскую, он сюда вернулся. Командо­вал отрядом под началом Пархоменко. Погиб как герой. Так вот, наш Степан Гаврилович в отряде Огнева начи­нал. В Отечественную получил ранение. Демобилизовал­ся и пошел в милицию. Еще вопросы есть?

…Через час мы сидели с Арефой в хате вдовы Андрея Денисова. Признаться, кочки меня изрядно порастрясли, и разыгрался волчий аппетит. Все мои помыслы были об­ращены к кухне, где хлопотала Мирикло. Я спросил Арефу, чем это так привлек его соотечест­венников Маркиз. Жеребца ведь выбраковали зоотехни­ки колхоза.

— Маркиза выбраковали из производителей,— пояснил старый цыган.— А конь красивый. Это у нас почи­тается в первую очередь. Цыган выбирает коня, как невесту. Чтобы самому было приятно и другие сказали, что красив. Маркиз — видный. Благородный статью. А без осанки и конь — корова. Правда, есть и у него свои недостатки: злой, заносчивый. Только ты никому об этом не говори,— шутливо сказал Арефа.

— Почему?

— У нас, у цыган, самым большим грехом считалось выдать, какой есть скрытый изъян в лошади. Особенно покупателю. За это в старое время били. Крепко били. И владелец лошади и другие. Все били. Вообще преда­тельство не любили. Что знаешь, держи при себе…

— А если убийство? Молчать ведь — преступление. Арефа пожал плечами:

— Конечно, это так… Но в старое время донести за убийство промеж себя тоже считалось позорным. Судили своим судом. По справедливости.