– Сперва было совершенно темно, а потом из темноты – лучший подарок для пса! – доносился радостный голос. Это был Пучок, бежавший ко мне, тянувший за собой на поводке Майлса.

Майлс плюхнулся в кресло напротив. Психоделически одетый австралиец (по происхождению – англичанин) и бродяга смерили друг друга взглядами, как два ковбоя, каждый держал руку на кобуре.

– Хотели испытания? Ладно, – сказал Майлс. – Что произошло в комнате?

– Он уже рассказал мне.

– И что же?

– Вы набросили ему на голову одеяло, а потом дали кусок стейка.

Прежде мне приходилось видеть, как у людей отваливается челюсть, особенно часто, когда выкладываешь последнюю карту из комбинации и вероятность выигрыша один к десяти меняется на один к одному. Рот Майлса так долго не закрывался, что проходящие мимо могли принять меня за дантиста, нанесшего визит в гостиницу по просьбе клиента.

– Сначала он задернул шторы, – рассказывал Пучок.

– Сначала вы задернули шторы, – продолжал я.

– И сказал: «Посмотрим, что твоя камера скажет на это».

– И сказали: «Посмотрим, что твоя камера скажет на это», – послушно повторил я.

– Еще он сменил нижнее белье, – подсказал пес.

– Новые… гм… трусы на вас, не так ли?

Майлс откинулся в кресле, раздувая щеки.

– Это какой-то трюк… фокус, – сказал он, – только никак не могу понять, в чем тут дело.

Я подался вперед и сделал свой ход конем:

– Все мои деньги переведены на счет бывшей подруги. Она не хочет меня видеть после всего случившегося и уж точно не отдаст ни мне, ни вам, ни пенни в силу своего характера, так что вам из меня все равно ничего не выжать. Если вы подадите на меня в суд, не получите ни гроша. Вы можете сообщить в полицию, меня могут посадить. Поскольку это преступление из категории «беловоротничковых», я, вероятнее всего, буду отбывать срок в тюрьме с настольным теннисом, бассейном, гимнастическим залом, меня даже будут отпускать домой на выходные, поскольку не пью. Там я даже в покер смогу играть.

– Ну и к чему вы мне это говорите? Впрочем, продолжайте, – дал отмашку Майлс.

– Я хочу вернуть вам деньги – те, что я лично получил от вашей матери. Это ровно на 999 999 фунтов и 88 пенсов больше, чем у меня есть с собой. Если вы ссудите меня деньгами, я смогу отыграть эту сумму, заодно наказав человека, руководившего всей аферой, при помощи этого замечательного пса.

Пучок выжидательно кашлянул, точно дворецкий, пытающийся отвлечь свою хозяйку, поправляющую цветы в вазе, от ее занятия, чтобы она обратила внимание на пришедшего с товаром лавочника.

– Нет, – сказал Майлс.

– Но почему?

– Это классическое надувательство. Называется «пройти по старым следам». Раскрутить еще раз того, кого и так уже ободрал как липку. У вас это не пройдет. Вы слишком плохо меня знаете.

Интересная у него была манера речи: австралиец пополам с итонцем.

– Выиграй их у него! – рявкнул Пучок, пытавшийся засунуть морду под диван, чтобы достать закатившийся туда арахисовый орешек.

– Заткнись, – процедил я.

– А что он сказал? – поинтересовался Майлс.

Для человека, воспитанного женщиной, пребывающей в абсолютной уверенности, что животные обладают всеми человеческими достоинствами и пороками, вплоть до того, что рвут в клочки шторы, потому что им не нравится узор, наверное, не столь уж большой уступкой здравому смыслу было признать, что пес может разговаривать.

– Он посоветовал мне выиграть эти деньги у вас, – признался я. – Не понимает, что мне нечего поставить на кон.

Подошедший официант спросил, не желаю ли я еще чашечку кофе, и предложил, если я обратил внимание на сувенирные свитера с логотипами отеля, тут же принести мне один из них.

– Да, конечно, – охотно отозвался я, не стесняясь пользоваться гостеприимством Майлса, раз уж предоставляется такая возможность.

– А вот мне кажется, – заговорил он, – у вас как раз есть что поставить.

И он был прав. Должен сказать, он был не новичок в игре, этот Майлс.

Майлс задумывает карту, не вытаскивает из колоды, а именно задумывает, чтобы исключить подтасовку и прочие фокусы. После выходит на улицу и идет к морю, подальше от любого возможного наблюдения.

Затем Майлс записывает на листке бумаги, какую карту он задумал, кладет листок в конверт, запечатывает. По возвращении конверт помещается в сейф отеля.

С помощью собаки я должен угадать масть и достоинство карты. Ставка – 100 000 фунтов.

Если я выигрываю, то получаю деньги для игры с Котом.

Если проигрываю, в сейфе имеется еще кое-что.

Тут я уже забегаю вперед. События на деле развивались в такой последовательности. Майлс разрешил мне принять душ в его номере и позаимствовать кое-что из его одежды. Правда, он был немного ниже меня ростом, и вообще мне не нравилось, как он одевается, тем не менее, приятно почувствовать себя в свежей одежде.

Портье была рада услужить и предоставила не только сейф для заключения пари, но и двух свидетелей из персонала, которые были бы рады заработать по 100 фунтов на Рождество за минутное дело.

Моей ставкой в игре с Майлсом было составленное и подписанное мной признание, в котором перечислялись все имена задействованных и заинтересованных в афере лиц.

Линдси я не упомянул. Девочка, конечно, вела со мной нечестную игру, но все же она была дорога мне. К тому же она, если как следует разобраться, не виновата. Ею руководила, скорее, не жадность, а страх. Она боялась бедности, боялась вернуться туда, откуда когда-то сбежала. И я не собирался возвращать ее на прежнее место, с которого ей пришлось начать.

Зато Кот и все его подручные из «Бумажного Сообщества» были перечислены поименно, вместе с суммами, до последнего пенни, которые им удалось заработать на доверчивости миссис Кэдуоллер-Бофорт. Определить их барыши не составляло труда: я знал обо всех домах в Чартерстауне, какой за сколько продан.

Не обошел я вниманием и тот факт, что, хотя облапошили они владелицу имения минимум на 25 миллионов, реальная сумма, которую удалось выручить от этой авантюры, была вчетверо выше. Таким образом, каждый из членов «Бумажного Сообщества» нагрел руки на 10 миллионов. Неплохо они обставили пожилую леди.

В довершение я поручался за возвращение 100 000 фунтов, которые как бы занимал у Майлса, и сверх того обещал выплатить миллион, который лично был должен ему. Но это пустяки, я уже чувствовал вкус победы.

Два служащих отеля были привлечены, чтобы засвидетельствовать мою подпись, хотя содержание документа оставалось для них тайной, но Майлс, естественно, дал им слово адвоката, что сделка совершенно законна. Таким образом, я дал письменно подтвержденные показания против себя и остальных «собратьев по бесчестью», показания, которые могли быть представлены в суд. Но я ничуть не беспокоился, считая, что победа у меня в кармане. Да и тюрьма не страшна, когда тобой руководит азарт. Как всякий игрок, я был полностью поглощен мечтой, фантазией, а моя фантазия состояла в том, чтобы отомстить Коту.

Почему я был так уверен, что Майлс не отнесет тут же мое признание в полицию? Наверное, потому, что я начал понимать этого человека. Им двигало любопытство, он видел способности пса, но по-прежнему сомневался, сможет ли это сработать в игре.

Когда с писаниной было покончено, свидетели удалились со своим гонораром и наилучшими пожеланиями, выразив готовность в другой раз, когда потребуется, поучаствовать в подобном пари.

Остались трое: он, я и Пучок.

– Приступим, – сказал Майлс. – Итак, вы угадываете задуманную карту.

– Я буду просто задавать вопросы, – предложил я. – Вам на них отвечать не надо. Пес будет чувствовать вашу реакцию.

– Без проблем, – развел руками Майлс. Он опять перешел на лексику антипода.

– Это червы?

– Никакой реакции, – подсказал Пучок.

– Бубны?

– То же самое.