50 Гуся, какие болтать он певучему лебедю смеет, Или ответь, иль мои исполни заветы, учитель. II [Данте — к Джованни дель Вирджилио] В черных на белом листе получили мы буквах посланье, Из пиэрийской груди обращенное к нам благосклонно. Мы в этот час пасущихся коз, как бывало, считали, Сидя под дубом в тени вдвоем с моим Мелибеем. 5 Он в нетерпенье, скорей твое пенье услышать желая: «Титир, что Мопс? — спросил. — Чего он там хочет? Скажи мне!» Смех одолел меня, Мопс; но он приставал неотступно. Ради него наконец перестал я смеяться и другу: «Ты не с ума ли сошел? — говорю. — Тебя требуют козы, 10 Ими займись, хоть тебе был обедишко наш не по вкусу. Пастбищ ведь ты не знаток, которые всеми пестреют Красками трав и цветов и какие высокой вершиной Нам затеняет Менал, укрыватель закатного солнца. Вьется ничтожный кругом, прикрытый ракиты листвою, 15 По берегам ручеек, орошающий их непрерывно Вечной струею воды, истекающей с горной вершины, Самостоятельно путь отыскав по спокойному руслу. Здесь-то, пока в мураве резвятся нежной коровы, Мопс все деянья людей и богов созерцает с восторгом 20 И на свирели игрой сокровенные он открывает Радости, так что стада за сладкою следуют песней И укрощенные львы сбегают с горы на долины, Воды струятся вспять и волнуется лес на Меналах». «Титир, — сказал Мелибей, — если Мопс в неведомых травах 25 Пеньем чарует, так я с твоей помощью мог бы бродячих Собственных коз научить его неведомым песням». Что мне тут было сказать, если он так настаивал страстно? «Из года в год, Мелибей, к Аонийским вершинам в то время, Как изучению прав отдаются другие для тяжеб, 30 Мопс уходит, в тени священной рощи бледнея. Там, вдохновенья водой омытый, насытившись вволю Звучной струей молока и по самое горло им полный, Он призывает меня к обращенной в лавр Пенеиде». «Что же тут делать? — спросил Мелибей. — Никогда не украсишь 35 Ты себе лавром чело, пастухом оставаясь навеки?» «О Мелибей, и почет, да и самое имя поэтов Ветер унес, и без сна только Мопса оставила Муза». Так возразил я, но тут досада возвысила голос: «Блеяньем жалостным все огласятся холмы и поляны, 40 Если в зеленом венке я на лире пеан заиграю! Да убоюсь я лесов и полей, не знакомых с богами. Не расчесать ли мне лучше волос в триумфальном уборе И, коль когда-нибудь я вернусь к родимому Сарну, Русые некогда скрыть зеленой листвою седины?» 45 Он: «Без сомненья, — в ответ, — потому что ты видишь, как быстро, Титир, время бежит: ведь уже состарились козы, Маткам которых козлов мы давали с тобой для зачатья». Я же: «Когда обитателей звезд и круговороты Тел мировых воспою, как воспел я и дольние царства, 50 Голову пусть мне тогда и плющ и лавр увенчают, Только бы Мопс допустил!» «Да при чем же тут Мопс?» — возразил он. «Разве не видишь, что он возмущен Комедии речью, Иль потому, что ее опошлили женские губки, Иль потому, что принять ее совестно сестрам Кастальским?» — 55 Так я ответил ему; и сызнова, Мопс, перечел я Стихотворенье твое. Плечами пожал он и снова: «Что же тут делать? — спросил. — Убедить постараться нам Мопса?» «Есть у меня, — говорю, — овечка любимая, знаешь, Вымя ее так полно молока, что едва ей под силу. 60 Все под утесом она: ушла пережевывать жвачку. В стаде она никаком не ходит, законов не знает, Хочет — приходит сама, насильно ее не подоишь. Вот поджидаю ее, и уж тянутся к вымени руки: Десять крынок с нее надоить собираюсь я Мопсу. 65 Ну а тем временем ты о козлах позаботься бодливых И научись разгрызать зубами ты черствые корки». Так с Мелибеем моим вдвоем мы пели под дубом, А в шалаше между тем варилась нам скромная полба. III
[Джованни дель Вирджилио — к Данте] Там, где под влажным холмом встречается Сарпина с Реном — Резвая нимфа, своих волос белоснежные пряди Зеленью переплетя, — в родимой я скрылся пещере. Вольно телята паслись на лугах прибережных, и овцы — 5 Нежных листья кустов, а тернистых — козы щипали. Что было делать юнцу, одинокому жителю леса? Бросились все защищать дела судебные в город! Ниса моя, Алексий мой молчали. Ножом искривленным Дудочки из тростника водяного себе вырезал я 10 На утешенье; но вот с тенистого тут побережья Адриатических волн, где густые сосновые рощи Тянутся вверх к небесам и где волею гения места Длинным строем своим они пастбищ хранят луговины В благоухании мирт и травы, покрытой цветами, |
