25 Что слез дождем омыт. Боса, но сколько гордости врожденной! И сквозь худой покров Амор смущенно Увидел то, о чем не говорят, И, жалостью объят, 30 Спросил с участьем, кто она такая. «Почти во всем чужая, — Она Амору молвила в унынье. — На родственную чуткость уповая, Сюда пришли мы ныне, 35 Ведь мне сестрою — матушка твоя. Я Справедливость. Справедливость я». Печалью красноречия живого Бесхитростный рассказ Внимавшего потряс, 40 И он спросил о тех, что были с нею. У бедной слезы покатились снова Из воспаленных глаз. «Ты хочешь лишний раз Увидеть, что сдержаться не умею? — 45 И скорбно продолжала эпопею: — Тебе известно, что сначала Нил Ключом прозрачным был, И там, где зелень уступила зною, Над девственной волною 50 Я родила ту, что со мною рядом Пшеничной утирается косою. И дочь припала взглядом К воде и — красоте своей в ответ — Ту, что поодаль, родила на свет». 55 Амор дослушал не теряя нити, Рассказом потрясен, И вот сквозь слезы он Любезно дам приветствовал впервые, И стрел своих коснулся: «Посмотрите, 60 Бездействием урон Оружью нанесен, Сверкавшему во времена былые. Умеренность, и Щедрость, и другие Родные наши нищими бредут, — 65 Как не заплакать тут? Пусть правды от себя никто не прячет, И если смертный плачет, Так повернулись для него светила. А нам дано бессмертие, и, значит, 70 Как жизнь бы нас ни била, Мы выстоим, и вновь родится тот, Кто этим стрелам блеск былой вернет». И я, внимая слову утешенья, Хоть не ко мне оно, 75 А к трем обращено Изгнанницам, горжусь моим изгнаньем. Пусть белыми по воле Провиденья Цветам не суждено Пребыть, но все равно, 80 Кто пал с достойными, того признаньем Не обойдут. И если б расстояньем Я не был от красавицы моей Отторгнут и о ней Не тосковал, душе бы легче было. 85 Но огненная сила Сломила плоть — недаром Смерть на страже Была, недаром к сердцу подступила. Будь я виновен даже, Недолго прожила моя вина, 90 Раскаяньем давно погребена. Да не притронется ничья рука, Моя канцона, к твоему наряду: Пускай доступным взгляду Любуются и в сладостную суть 95 Не тщатся заглянуть. Но если на пути твоем случится Друг добродетели, любезна будь И, прежде чем открыться, Вся просветлей, — цветка цветущий вид 100 Желанье в пылком сердце породит. Канцона, птицей белой мчись на лов, Канцона, черными лети борзыми, Что путь под отчий кров Отрезали, лишив меня покоя. 105 Ни от кого скрывать не вздумай, кто я; Разумные уметь прощать должны: Прощенье — наилучший лавр войны. 63 (LXXXIII)
Когда меня Амор обрек печали, Придав опале, Едва ли был я в этом виноват: Нет, — жалостью объят, 5 Моленьям сердца страстным Он моего внимать не мог, и вот, Забытый им, пою, как в грех мы впали, Не устояли, И стали все дурное невпопад 10 Обозначать подряд Мы именем прекрасным. О грациозность! В ком она живет, Заслуживает тот Порфиры: свойство это 15 Есть верная примета Того, что добродетель в нем царит, И защищать ее, любви лишенный, Решил я, убежденный — Ко мне владыка возблаговолит. 20 Одни спустить готовы все именье: Причина рвенья — Стремленье, умерев, найти приют Там, где лишь добрых чтут, Которых невозможно 25 Из мудрой памяти людей изгнать. Но показную щедрость ждет забвенье, Ведь береженье — Уменье мудрых; им же воздадут За их превратный суд |
