Не находя себе места, Томми бродил туда-сюда по комнате. В этом доме его прятали уже несколько дней. Снаружи послышались шаги, он остановился. Дверь отворилась, вошла Шира.

Пока дверь медленно закрывалась, она стояла у порога и теребила серебряные браслеты на запястье. Томми попросил, чтобы им устроили встречу наедине.

Сам Томми находился в другом конце комнаты. Вытер потные ладони о брюки, ожидая, что, может быть, она подойдет к нему. Но она не подошла. Спокойно стояла, серьезным взглядом изучая его.

Она побледнела и похудела. Но губы подкрашены, да и веки, как он заметил, подведены тенями. Волосы собраны в хвост. На ней были черные тренировочные штаны и простая белая блузка с длинным рукавом.

— Ну что, присядем на минутку? — спросила она и, не дожидаясь ответа, села в самое дальнее кресло.

Томми пожал плечами и сел на стул возле стола.

— Томми, — начала она, — между спинкой и сиденьем кресла, в котором сидел Микаель, нашли заряженный револьвер. Он планировал убить нас. Понимаешь?

— Чего ты, собственно, хочешь?

— Я не стану объяснять тебе свои поступки. Ты уже один раз обо всем слышал, и хватит.

— Почему ты хотела со мной поговорить, Шира?

Она сглотнула, нервно теребя серебряные браслеты на запястье.

— Я хочу, чтобы ты взял Тахмину к себе.

Он изумленно воззрился на нее, потом недоверчиво засмеялся:

— Взял Тахмину? Ты с ума сошла? Совсем рехнулась? Почему я?

— Потому что ты единственный, — тихо сказала она.

— У тебя же наверняка есть семья, там, откуда ты родом, есть друзья… которые истребляют исламских экстремистов. — Он безнадежно покачал головой.

Она напряглась.

— У меня нет семьи, Томми. Меня посадят в тюрьму, на три года или на пять. — Она судорожно вздохнула. — Дочку у меня заберут. — Она прижала ладонь к щеке. — Я не знаю, что будет с Тахминой… Может, приемные родители… но я не хочу, чтобы она прошла через все то, через что прошла я.

— И ты вправду думаешь, что я подхожу для этого? Да там очередь стоит из тех, кто хочет меня убить. И все из-за… — Он застонал.

— Возьми ее до моего освобождения, вот все, о чем я прошу, — тихо сказала Шира. — Ради Тахмины. У нас больше никого нет. Пожалуйста.

— Даже не заикайся. Нет, Шира. К черту. Забудь.

Томми открыл глаза. Часы на ночном столике показывали 7.54, но он понял, что больше не заснет. Сильный гул кондиционера на окне означал, что на улице уже жарко.

Он откинул одеяло, спустил босые ноги на пол. Выходя из комнаты, он захватил висевший на двери легкий халат и отправился на кухню. Заправил и включил кофеварку, а сам вышел на террасу и спустился на асфальтированную подъездную дорожку. Подобрал толстый воскресный выпуск «Сидней морнинг гералд», вернулся на террасу и устроился в гамаке.

Он уже не следил за новостями так фанатично, как в первые месяцы после того, как его поселили в этом сонном месте на окраине Сиднея. Тогда он оторваться от них не мог. Часами сидел перед компьютером и вбивал в поисковиках всех ежедневных газет Global Capital, Oslo terror attack и Prince Yasir. Вдобавок скупал все иностранные газеты, какие только мог достать, и каждый день часами смотрел новости по телевизору. На первых порах никак не мог насытиться. Но месяцы шли, интерес угасал. И в СМИ тоже. Сейчас об этом деле почти не упоминали. И компания «Глобал кэпитал» давным-давно исчезла.

Прямой связи между саудовской королевской семьей и финансированием терроризма через не существующую теперь компанию «Глобал кэпитал» выявить не удалось. Когда утих первоначальный переполох, отношения между Соединенными Штатами и Саудовской Аравией пришли в норму. Была, правда, одна мелочь: бесследно исчез доктор Абу-Наср, помощник принца Ясира. То ли скрывался где-нибудь в глуши, то ли лежал на кладбище в Джидде с отрезанной головой. В том, что доктор Абу-Наср играл ведущую роль в деятельности «Глобал кэпитал», никто не сомневался. Но как только отделениями компании в разных странах заинтересовались органы безопасности, доктор бесследно исчез, и с тех пор никто его не видел. Доказать причастность самого принца не удалось. Возможно, доктор Абу-Наср действовал без ведома и желания принца. Но об этом никто уже не узнает, потому что принца Ясира не было в живых. Через два месяца после взрывов в ословском метро пришло сообщение, что принц Ясир и двое его слуг убиты террористом-смертником в летней португальской резиденции на побережье Алгарви. По слухам, взорвала принца женщина, и, когда сработала бомба, находилась она в непосредственной близости от принца, а значит, хорошо знала его привычки и систему безопасности. Но личность женщины так и не установили, и ни одна террористическая организация не взяла на себя ответственность за взрыв. А вскоре и это забыли.

Теперь вместо новостей Томми интересовался предложениями о работе. Он служил в бухгалтерии торгового центра, в общем, место неплохое, но ему хотелось найти что-то менее занудное. С другой стороны, работа отвлекала от ненужных мыслей, да и сверхурочные авралы случались редко. Так что спешки с поисками работы не было.

Он услышал, как открылась противомоскитная дверь. На террасу вышла Тахмина, или, по паспорту, Бобби. Стояла в своей ночнушке и щурилась на яркий свет. В руке у нее был календарь.

Бобби теперь вставала поздно, а ночью редко просыпалась больше одного раза. Поначалу они почти не спали, постоянно ругались и ссорились, сердились друг на друга. Первое время Томми часто думал: наверно, он полный идиот, раз впопыхах женился на Шире, чтобы забрать Тахмину. Но время шло, и мало-помалу они притерлись друг к другу. Не сразу, но притерлись. Конечно, надо бы держаться с девочкой построже, но почему-то он думал, что не имеет на это права. С другой стороны, она вела себя вполне хорошо. Быстро училась и в конце концов почувствовала себя в дошкольных классах спокойно. Оба они как бы заключили негласный договор, так Томми казалось. И теперь уже хорошо знали друг друга.

Томми освободил в гамаке местечко. Бобби вскарабкалась к нему и села рядом, выставив босые ножки.

Таков был ежеутренний ритуал.

Он отложил газету и посмотрел на календарь, который она положила на колени. Медленно пролистала до ноября и достала из-за уха, из-под волос, красный фломастер.

Начиная с 10 ноября каждый день помечен большим красным крестом. Бобби наклонилась, высунула кончик языка и аккуратно перечеркнула крестом одиннадцатое число. Потом выпрямилась. Оба серьезно смотрели на одиннадцатое.

— And how many days left?^[46] — спросил он, как положено, и посмотрел на черные волосы, блестевшие на солнце.

— Ninehundred and forty five days…^[47] — ответила она и посмотрела на него.

— That's right,^[48] — кивнул он.

— …until mummy comes home.^[49]

Но задолго до этого, всего через пять недель, к ним в гости впервые приедут дядя Эрик и тетя Лисбет. И они вместе отпразднуют летнее австралийское рождество.

Только в последние дни Бобби начала называть маленький домик, где они жили, «домом». А у него пока не хватало духу сказать ей, что он и ее мама поженились только затем, чтобы он мог взять Бобби сюда.

Но с этим можно повременить.

Томми встал. Скоро солнечные лучи сделаются слишком жгучими. Так что лучше пойти на берег океана.

— Давай, Бобби, — сказал он, — пора идти.