— Что я там делал? — Микаель удивленно посмотрел на него.

— Да, — сказал Нурвик. — Не слишком обычный маршрут.

— Там живет владелец «Глобал капитал»…

— Правда? Он араб? — произнес Нордвик. — Я-то думал, мусульмане и инкассо не слишком-то вяжутся друг с другом. Точь-в-точь как евреи и благотворительность. — Он покачал головой. — Должен серьезно сказать, что все больше и больше задумываюсь над тем, на что будет работать мое имя.

Томми удивленно уставился на Микаеля и заметил, что лицо у того залилось краской.

— Так, с этим ясно, — сказал Тур Скугволд. — Что у тебя, Фруде?

Все трое сидели в комнате для совещаний, куда их неожиданно созвал комиссар.

Фруде Танген положил на стол цветную фотографию: мужчина арабской наружности с равнодушным видом смотрел в камеру.

— Британские службы считают весьма вероятным, что этот человек сейчас в Осло. Его настоящее имя — Мустафа Маджид, но за многие годы он сменил массу имен. Он явно связан с группой, сложившейся вокруг фундаменталиста Абу Хамзы в лондонской мечети в Финсбери-Парк.

— Абу Хамза в тюрьме, — добавил Скугволд. — Осужден на семь лет. Сидит в Англии.

— Точно, — кивнул Фруде Танген.

Сандра с удивлением заметила в уголках его глаз морщинки, которых раньше не видела.

— Мустафа Маджид — гражданин Великобритании, — продолжал Фруде. — Когда Абу Хамзу арестовали, он залег на дно. Ранее он действовал через сайт, который вербовал молодых мусульман для мирового джихада, британских воинов-моджахедов. Он неоднократно выезжал за границу, в том числе в Афганистан в девяносто восьмом и в девяносто девятом, предположительно с завербованными. Они должны были проходить обучение в тренировочных лагерях «Аль-Каиды». Как сообщают британские службы, от ословского информатора им стало известно, что сейчас он, по всей вероятности, находится в Осло.

— Мы его обнаружили? — спросила Сандра.

— Потому тут и сидим, — ответил Фруде.

Сандра удивленно посмотрела на него. На секунду ей показалось, будто он насмешливо закатил глаза.

— Я только что получил донесение, согласно которому он находится по некоему адресу в районе Грёнланн. Все указывает на то, что это и есть Мустафа Маджид. У него поддельное удостоверение личности на имя Азифа Абасси, которым он пользовался ранее.

Сандра подалась вперед, повернула фотографию к себе, всмотрелась. На вид — между тридцатью и сорока, борода средней длины. Длинные черные волосы, низкий лоб. Глаза карие, нос тонкий.

— Насколько нам известно, он в Норвегии уже четыре месяца, а может, и дольше, — продолжал Танген, засучивая рукава рубашки. — Прежде в розыске у нас не значился.

Тут вмешался Скугволд, и Танген обернулся к нему.

— Причина, по которой мы ищем Мустафу Маджида, или Азифа Абасси, если угодно, особенно интересна, поскольку имя Азиф Абасси несколько раз всплывало на допросах наших студентов. — Он перевел взгляд на Сандру. — По меньшей мере трое из них в течение последних недель или месяцев регулярно так или иначе вступали с ним в контакт. Правда, я не уверен, что наши юные друзья знают, кто он такой на самом деле. Его имя назвали среди прочих, с кем они встречались в мечети. Так, Фруде?

— Мустафа Маджид может оказаться очень важной персоной в их норвежской общине, — сказал Фруде. — Но находится он здесь в первую очередь потому, что прячется от пристального внимания британских властей. Уж больно они хотят с ним побеседовать.

— Но ордера на его арест у них нет, — добавил Скугволд.

— Интересно, — сказала Сандра и откинулась на спинку стула.

Тур Скугволд по-прежнему пристально смотрел на нее.

— А у тебя что новенького?

Она медленно покачала головой и прикусила нижнюю губу. В его голосе сквозил упрек? Неужели он ожидал, что в этот день все, как по волшебству, явятся с новостями?

Тур по очереди смотрел то на Фруде, то на Сандру.

— Нам дали людей. Фруде будет следить за ходом операции, а при необходимости примет в ней участие. Надо надеяться, Мустафа Маджид выведет нас на что-нибудь путное. Вопросы есть?

— Теперь смотри, как это делается, — сказал Микаель Томми, и его серебристо-серый «ягуар» затормозил перед светофором. — Какие кнопки когда нажимать. — Он нетерпеливо побарабанил пальцами по рулю. — Во многих отношениях это как торговля. — Он обернулся к Томми. — Рассчитывать надо на эмоции, а не на разумные действия.

Они ехали взыскивать деньги. В первый раз. Томми прижал влажные ладони к прохладной коже сиденья.

— Нами управляют эмоции, чувства, — продолжал Микаель. — Никогда не слушай тех, кто говорит, будто бы решения принимаются в результате тщательного обдумывания. Это неправда. Люди вовсе не рациональны. Причем именно те, кому рациональность необходима, менее всего на нее способны. Подумай: почему человек должен оплачивать как раз тот счет, который предъявишь ему ты, а не твои конкуренты? — Он положил ладонь на переключатель скоростей из полированного красного дерева и врубил первую. — А ведь конкуренция в нашем деле жестокая, будь уверен. У каждого должника, которому угрожают взысканием, ящик стола ломится от неоплаченных счетов. — Зажегся зеленый, и Микаель поехал к туннелю. — Итак, — он бросил короткий взгляд на Томми, — по какой причине должник отдаст предпочтение тебе?

Томми посмотрел на решительный профиль коллеги.

— От страха.

— Да. И речь мы ведем о готовности заплатить, чтобы избавиться от страха. Вышибалы долгов на этой основе и действуют.

— Но напугать можно и другими вещами, — сказал Томми. — Потерей жилья, автомобиля, продажей имущества с молотка. Потерей репутации…

— Вот оно, то самое слово, — перебил Микаель. — Репутация. Уважение. На мой взгляд, чаще всего человек боится не потери материальных вещей, а связанных с этим негативных впечатлений.

Он сбросил скорость и пристроился за «мерседесом» с немецкими номерами и туристическим трейлером-прицепом, который невесть зачем очутился в зимней Норвегии.

Томми отнюдь не радовался предстоящему. Сидеть напротив человека, который задолжал деньги — это все-таки чересчур. В налоговом ведомстве должников держали на расстоянии, в случае необходимости прибегая к телефонному разговору. А личная встреча — совсем другое дело.

Микаель между тем продолжал рассуждать:

— Страх — просто чувство, одно из многих. Еще, например, есть любовь, ненависть, удивление, уверенность. — Он повел рукой. — Чтобы играть на них и найти аргументы, которые подведут нашего должника к нужной нам сильной эмоциональной реакции, мы должны располагать информацией.

Томми смотрел в окно. Они подъезжали к круговой развязке-эстакаде. Внизу проступали очертания приметного плоского здания оперного театра в районе Бьёрвика.

— Но тут есть большая разница, — продолжал Микаель. — Можно угрожать жуткими штрафами, пачками счетов и выписок, и некоторых это не тронет ни капельки. Но стоит пригрозить им душевной болью — и они сделают что угодно, лишь бы ее избежать. — Он снова взмахнул рукой. — Как раз это и лежит в основе нашей концепции. Мы собираем даже самую незначительную информацию о клиенте только с одной целью — определить его слабое место, выяснить, на какие кнопки надо нажать, чтобы получить максимально эффективный результат. Для одного достаточно, чтоб в его дверь постучал человек в шлеме и форменной кожаной куртке, для другого надо раздобыть подробную информацию о разных сторонах его жизни. Помни, должники уже втянуты в эту игру: они уже встречались с кредиторами. — Он усмехнулся. — Но не с нами.

— У кого ты купил это долговое обязательство?

— Это? У моего приятеля, Пера Улава Древдала. Ты его видел — он был у нас в офисе вчера вечером.

— Мы так и будем работать?

— Что ты имеешь в виду?

— Просто выкупать долговые обязательства…

— Черт побери, Томми! Естественно, так и будем. Наша задача — скупать, неважно у кого, долговые обязательства, на которых можно заработать. Разница между Пером Улавом и «ДЭ» лишь в том, что он — частное лицо, продающее обязательства частного же лица, а компания, занимающаяся кредитными картами, предлагает целый портфель невыплаченных долгов. Объемы разные, но принцип один и тот же.