— Всемилостивый Аллах, — прошептала мать.

— А на простыне была кровь… запекшаяся кровь…

Мать прижала ладонь к губам.

Саид быстро огляделся по сторонам, убедился, что никто из слуг его не услышит, и тихо произнес:

— Он был пьян?

— Твой отец думает, что да, — прошептала она в ответ.

— Когда пьет виски, он становится опасным, смертельно опасным. Мы знали, однажды он чуть не поубивал слуг.

— Да.

— Ты же знаешь, это он убил ее.

Мать положила руку ему на плечо.

— Сыночек, дорогой, будем молить Аллаха, чтобы когда-нибудь он открыл нам, что произошло на самом деле. Больше тут ничего не поделаешь.

— Я не выдержу… — Он закрыл лицо руками.

— Знаю, знаю, Саид… У вас с ней были очень особенные отношения.

— Она была… моя плоть и кровь. Мы были как одно целое, — прошептал он.

— Она тебя обожала.

Он опустил руки.

— Пять лет он избивал ее… Издевался по-всякому. — Он поднял глаза на мать. — Мы знали, однажды произойдет что-нибудь подобное. Знали еще когда он к ней сватался. Все знали, на что способен принц Ясир, но Нура все равно…

— Этим горю не поможешь, — перебила мать.

Но Саида было не остановить, лицо его покраснело от гнева.

— Каждый раз, когда напивался этого дьявольского напитка, он избивал ее до потери сознания. Всего два месяца назад она попала в больницу — с переломом запястья, синяками и сильным сотрясением мозга. И что мы тогда от него услышали? Что она упала с лестницы! — Саид вскочил. — Я с этим не примирюсь, мама. Не потерплю.

— Давай сходим в мечеть, Саид, прямо сейчас… Аллах велик… и милосерд.

— Для Аллаха мы все одинаковы, перед Создателем все мы обыкновенные люди. Он никому не отдает предпочтения, не защищает одного больше, чем другого.

— Не думай об этом, Саид. — Ее голос дрогнул. — Не смей думать…

Саид стоял на улице, которая шла параллельно Медина-роуд, позади «Мелы», дешевого непритязательного пакистанского ресторана, куда ходили одни только приезжие работяги. В третий раз взглянул на свои часы, золотые, подарок отца. Без десяти одиннадцать. Вечер четверга, надвигались выходные, и оттого улицы кишели народом. Масса автомобилей кругом. Суматоха уляжется только в третьем-четвертом часу утра, незадолго до того, как с городских минаретов послышатся первые призывы к молитве. Полчаса назад он припарковал отцовский «БМВ» немного поодаль, у супермаркета.

От мусорных контейнеров, выставленных у задней двери ресторана, нестерпимо несло тошнотворной вонью. На жаре еда быстро прокисала. Даже в это время суток температура зашкаливала за тридцать градусов, к тому же при высокой влажности. В контейнерах и вокруг них сновали в поисках еды бродячие кошки, мелкие, тощие, короткошерстные. В городе полно этих блохастых зверьков, серых и темно-рыжих.

Находиться тут, на задворках, на этой спрятавшейся улочке, было странно. Коренные жители Саудовской Аравии — такие, как он, в белых рубахах и особых головных платках, белых или в красную клетку, — в этих местах появлялись редко, а то и вовсе никогда. Но ему назначили встречу именно здесь.

Саид еще раз посмотрел на часы. Он ждал уже лишних пятнадцать минут. Рубаха плотно прилипла к спине.

Мимо проходили иностранцы-рабочие, в потертых штанах и рубашках — бежевых, голубых, коричневых, черных. Под их взглядами ему делалось не по себе. Они, однако, держались на почтительном расстоянии. Белая рубаха и дорогой головной платок не оставляли сомнений насчет того, кто он такой.

Он огляделся вокруг. В дальнем конце улицы босоногие ребятишки гоняли мяч. Посмотрев в другую сторону, он увидел лаково-черный «лексус», который медленно подъехал к нему и остановился. Автомобиль был покрыт толстым слоем пыли, сквозь грязные стекла внутрь не заглянешь.

Заднее окно скользнуло книзу. На сиденье он заметил человека в черной маске и услышал:

— Садись.

Задняя дверца открылась, человек в маске подвинулся. Помедлив, Саид сел рядом с ним и захлопнул дверцу. В лицо повеяло прохладным воздухом из кондиционера.

Их было двое — водитель впереди, а на заднем сиденье человек в маске. У водителя на голове палестинский платок.

— Подними руки.

Саид повиновался и тут же почувствовал чужие руки, которые быстро и умело обыскали его.

Водитель резко тронул с места, машина набрала скорость. Покрышки взвизгнули на горячем асфальте. Автомобиль устремился к ближайшей развязке, затем вылетел на шоссе.

Саид повернулся к человеку, сидевшему рядом. Сквозь прорези маски виднелись только глаза. Посверкивали в темноте, как глаза спрятавшегося в ночи зверя из диснеевского мультика. Водитель откинулся на спинку сиденья и, положив одну руку на руль, а другую на переключатель передач, решительно лавировал в потоке машин. Саид на мгновение встретился с ним взглядом в зеркале заднего вида.

— Надень вот это, — сказал человек в маске, когда они остановились у первого светофора, и поднес к лицу Саида черную шапку — маску без прорезей для глаз и рта.

Помедлив, Саид натянул ее на голову. Дышать было тяжело, и сперва он слегка запаниковал, но потом догадался сделать щелку между маской и подбородком. Дышать стало легче, и он успокоился. И все равно было неуютно: его швыряло из стороны в сторону, ведь он не мог видеть, куда водитель, яростно вертя руль, бросит машину в следующий миг.

Через несколько минут его укачало. Теперь он вообще понятия не имел, куда они едут, — начисто потерял ориентацию.

Никто не говорил ни слова. Минут через десять-пятнадцать водитель сбросил скорость, трижды свернул направо, резко остановился и заглушил движок.

Саид не шевелился. Услышал, как водитель вышел из машины, потом дверца рядом с ним открылась.

— Шапку не снимай, — произнес незнакомый голос. Чья-то рука схватила его за левое запястье. — Держись за меня. Я отведу тебя, куда надо.

Он осторожно переставлял ноги. Под подошвами сандалий похрустывали камни. Его провели вверх по лестнице в какой-то дом. Кондиционера нет, пахнет свежей штукатуркой. Влажная духота здесь была еще более гнетущей, в воздухе ни дуновения. Дышать стало совсем трудно.

Его повели дальше. Несколько раз он споткнулся и чуть не упал, но человек, державший его за руку, помог ему сохранить равновесие.

Внезапно они остановились. Судя по звуку, за спиной поставили стул. Саида усадили. Пот лил с него ручьем. Опустив взгляд, он заметил в щелке между шапкой и подбородком резкий свет.

Маску сорвали с него быстро, без предупреждения.

Яркий свет ударил в глаза, и Саид инстинктивно зажмурился. Зато дышать стало легче. Как хорошо без маски… Он поспешно поправил головной платок и заморгал. Постепенно глаза начали привыкать к резкому свету, и он увидел комнату, в которой оказался.

Прямо перед ним стоял стол. По бокам — два торшера без абажуров. Пол под ногами голый, бетонный. Видимо, недостроенный дом. Или ремонт в разгаре. Но в Джидде десятки тысяч каменных домов. Понять, в какой части города они находятся, невозможно. Саид прищурился. По другую сторону стола, прямо у голой каменной стены, было что-то вроде возвышения. Там на простых стульях сидели двое. Головы у обоих обмотаны палестинскими платками, видны только глаза и переносица. Оба в темных рубахах, на ногах сандалии. Они молча разглядывали его.

Откуда-то издалека доносился ровный автомобильный гул. Они явно находились недалеко от магистрального шоссе, но где именно — Саид не знал. И еще один звук доносился издалека — шаги. Очевидно, охрана. Он не решился глянуть по сторонам, смотрел на тех двоих, что сидели напротив. Вытер ладони о рубаху, сглотнул. Горло пересохло. Но он не боялся. Чувствовал, что Нура здесь, рядом.

— Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его, — начал он.

От жаркой духоты кровь молотом стучала в висках. Он снова поправил головной платок, который прилип к короткостриженым, потным волосам.