Герцог Наварна застыл на месте и посмотрел на тень своего друга, замершего в голубом сумраке. Глаза Стивена остановились на голубом клинке.

— Кирсдарк, — запинаясь, проговорил он. — Я отдал его Ллаурону после того… после того, как он сказал мне, что ты…

— Я знаю. Спасибо тебе.

Стивен вновь сделал несколько шагов навстречу другу.

— Я боялся взять меч и не хотел его оставлять, ведь ты получил такие серьезные ранения, — медленно проговорил он, и его лицо исказилось от мучительных воспоминаний. — Я… мы… всегда шутили, что я его у тебя украду…

Эши бросил меч и подбежал к другу. Они обнялись. Стивен дрожал от пережитого потрясения, и Эши последними словами мысленно ругал себя и отца.

— Мне очень жаль, — прошептал он, сжимая широкие плечи герцога. — Если бы мог, я бы тебе все рассказал.

— Пусть Единый Бог простит меня за то, что я посмел сомневаться в его могуществе, — ответил Стивен, обняв его в ответ.

Потом он подошел к лежащему на полу мечу, поднял его и протянул Эши. Эши убрал его в ножны, и свет вновь погас.

— Вернемся со мной в замок, — предложил Стивен, поворачиваясь к темной лестнице. — Здесь холодно, как на груди у ведьмы. Мы посидим возле камина и…

— Я не могу, Стивен.

— Ты продолжаешь скрываться?

— По большей части.

Эши вернулся в угол и вновь посмотрел на стол. Рапсодия говорила о нем как о святилище, и теперь он понимал почему. Кроме вышитой скатерти и свечей на столе лежали вещи, которые у него были при себе, когда он отправился за демоном: золотое кольцо с печаткой, старый кинжал и браслет, подаренный ему Стивеном в юности, он был сплетен из кожаных ремешков и разорван с одной стороны. На стене висели доспехи с именем Гвидиона.

— Но почему ты решил открыться мне именно сейчас?

— Из-за того, что сегодня мой день рождения, — шутливо сказал Эши и тут же помрачнел. — Я только сейчас перестал прятаться, я никому не показывал своего лица, Стивен, даже Ллаурону. Теперь я стараюсь вести себя очень осторожно и лишь немногим сообщаю о своем возвращении. Я уверен, что демон продолжает меня искать. Но я хочу сам выбрать время нашей встречи.

— Я помню, как несколько лет назад, да и совсем недавно, ходили слухи о том, что тебя видели, но я в них не верил.

Эши содрогнулся.

— Боюсь, слухи были ложными.

— Ты можешь рассказать мне, что произошло?

— Да, именно за этим я и пришел.

Впервые за все время Стивен улыбнулся.

— Я тебе не верю, — заявил он. — Не сомневаюсь, что ты зашел, чтобы получить порцию праздничного торта и выпить. Я могу незаметно провести тебя в замок. Мы пройдем через конюшню по туннелям винного погреба. И отметим твой день рождения.

Рапсодия больше не чувствовала ног, жалящий снег сделал свое дело. Она перестала считать дни и ночи, не знала, сколько времени находится под открытым небом. Силы убывали, а цель путешествия по-прежнему оставалась слишком далеко.

Ветер продолжал завывать, лес простирался во все стороны, деревья и кустарник стояли сплошной стеной. В последние часы окружающий мир превратился в сплошную белую пелену, метель усиливалась. Рапсодия едва держалась на ногах, она окончательно заблудилась.

Она пыталась ориентироваться по звездам, как учил ее дед, но звезды здесь были чужими, к тому же небо затянули тучи. Гладиатор больше не приходил в сознание. Рапсодия тратила убывающую магию огня, чтобы не дать ему замерзнуть на спине лошади.

Наконец она поняла, что больше не может идти. Рапсодия упала на колени в снег, наст больно ранил обнаженные голени. Ветер развевал ее волосы, золотые пряди метались перед глазами, точно ветки дерева в бурю. Вой ветра, казалось, пришел из какого-то ее забытого кошмара. И еще Рапсодия ощутила особую мощь в реве стихии, с которой уже сталкивалась прежде.

И вдруг она вспомнила Зов Кузенов, которому ее научила Элендра. Рапсодия свернулась в клубок, прижав лоб к коленям, и попыталась отрешиться от непрерывного стона и воя ветра. Ее дыхание больше не согревало ладони, и она засунула руки под мышки, чтобы сосредоточиться и уловить в чудовищном реве одну-единственную ноту, которая донесет призыв о помощи до ее собратьев. Наконец Рапсодия различила нужную ноту, чистый негромкий звук, который буря не могла заглушить.

— Клянусь звездой, — с трудом прошептала она, — я буду ждать и наблюдать, я позову, и меня услышат.

Буря вокруг притихла, и истинная нота прозвучала сильнее. Рапсодия собрала оставшиеся силы.

— Клянусь звездой, — снова пропела она на своем родном языке, и ее голос зазвучал сильнее, — я буду ждать и наблюдать, я позову, и меня услышат. — Голос стал чистым и звонким, а потом ветер унес его в ночь.

Рапсодия слушала, как ее голос улетает на крыльях ветра, и молилась, чтобы помощь пришла, но сердце напомнило ей, что звезда, которой она клялась, озаряет море в другом мире; место, где жил ветер, отвечавший на зов Кузенов, давно погрузилось в воды океана. И все же Элендра может его услышать. Рапсодия пропела имя своей наставницы, посылая слова любви ей, детям и друзьям. Но не упомянула Эши, опасаясь, что он придет.

Время шло, уверенно и неторопливо. Кобыла начала дрожать и побрела вперед, чтобы согреться. Рапсодия хотела схватить ее за уздечку, но промахнулась и упала лицом вниз на обледеневшую землю. Когда Рапсодия попробовала подняться, ей показалось, что она видит всадника, однако он тут же исчез за черными деревьями.

Снегопад вновь усилился, стало холоднее, мягкие хлопья превращались в кристаллики льда, которые ветер злобно швырял ей в лицо. Зрение стало отказывать ей, и Рапсодия перестала понимать, где находится. Она пыталась ползти рядом с лошадью на коленях. Лицо отца танцевало перед ней, он звал ее но имени, ей вдруг стало тепло, и она поняла, что замерзает.

Впереди она вновь заметила темный силуэт, а вокруг в бешеной пляске кружились снежинки. Рапсодия с мучительным усилием выпрямилась, теперь она стояла на коленях на твердой корке наста, стараясь получше разглядеть фигуру всадника.

Казалось, он приближается… высокий человек в развевающемся плаще легко преодолевал сопротивление ветра. Рапсодия удивилась тому, что всадник движется как-то волнообразно, но затем она поняла, что эта иллюзия возникла из-за бившей ее жестокой дрожи. Она пыталась сохранять ясность мысли, но туман неуклонно смыкался над ней.

Тогда она протянула дрожащую руку и коснулась стоящей рядом лошади и ноги гладиатора. Нога еще сохраняла тепло под одеялом и плащом. Рапсодия заморгала, вглядываясь в снежную пелену. Если приближающийся всадник несет угрозу, она, собрав остатки огненной магии, пришпорит лошадь, чтобы та вернулась домой. Рапсодия похлопала по мускулистой ноге гладиатора, словно просила прощения за то, что не сумела спасти его, она попыталась молиться о том, чтобы он не попал в еще худшее место, но мрак вокруг нее начал сгущаться.

— Рапсодия?

Темнота окружала ее уже со всех сторон, но Рапсодия сопротивлялась из последних сил. Ей показалось, что она слышит, как ветер повторяет ее имя. Затем снег захрустел под ногами — человек ускорил шаг, и она вновь услышала свое имя, хотя ледяной ветер полоснул по ушам.

— Рапсодия? Боги, неужели это ты?

Теперь голос звучал громче, тускнеющему сознанию он показался знакомым.

Голос приближался, у Рапсодии закружилась голова. Она попыталась встать, но обнаружила, что больше не владеет ногами и вообще их не чувствует. Она вцепилась в поводья, лошадь сделала несколько неуверенных шагов и протащила Рапсодию за собой. Она почувствовала боль в бедре.

И вот уже незнакомец оказался рядом, поднял ее на ноги и принялся отряхивать от снега. Сквозь туман она еще успела увидеть украшенную серебром черную кольчугу, летящий черный плащ, вновь показавшийся ей знакомым, однако она никак не могла вспомнить, кто его обладатель, даже не понимала, враг он или друг. Потом мир развернулся перед ее глазами, промелькнул белый снег, взметнулась черная шерстяная ткань, и Рапсодия ощутила, как теплый плащ обнял ее тело.