Но в отличие от своих товарищей, спящих вокруг костров, дарящих им тепло, в отличие от тех, кто слышал призывы только собственной души, Милдив Джефастон назвал ф’дору свое имя.

Новые ощущения не доставляли ему никакого дискомфорта, все предметы, как бы далеко они ни находились, он видел ясно и четко, словно мир вдруг стал плоским. Ему казалось, будто его собственные ноги и руки стали длиннее, из спины ушла тупая боль, и он расслабился. Он ощущал невероятную легкость и одновременно силу, точно черпал ее из воздуха и окутавшего его тепла. На Милдива Джефастона снизошло удивительное спокойствие.

А когда воля демона подчинила себе его разум, она начала распространяться и на тех, кто поклялся в верности своему командиру, на тех, кто был готов следовать за ним без малейших колебаний.

И потому, когда он решительно поднялся на ноги, собрал свои вещи, вскочил на боевого коня и приказал колонне следовать за ним, никто не произнес ни единого слова, не задал ни единого вопроса. Солдаты быстро свернули лагерь и двумя подразделениями двинулись за ним: четыре пятых солдат в первом отряде, остальные — на расстоянии одного дня пути. Они покинули Западный Пост и выехали на Кревенсфилдскую равнину, где разгуливал пронизывающий ветер.

В Наварн.

Граница, Восточный Ярим, Северный Илорк

Солдаты-фирболги, служившие на сторожевом посту в северных пустошах перевала Бахран, приняли детей без единого слова. Они завернули малышей в армейские одеяла и погрузили в два фургона, которые должны были отправиться в Канриф с караваном второй недели, прибывшим точно по расписанию.

Акмед дал подробные указания болгам, приставленным охранять детей, и велел сдать ребятишек с рук на руки Грунтору. Дети останутся в Илорке до возвращения Рапсодии, а дальше им либо позволят поселиться в горах, либо отправят в Наварн. Мальчишки ликовали, им хватило одного взгляда на диковинное оружие и доспехи болгов, чтобы прийти в неописуемый восторг. Только бритый ученик держался сдержанно и с опаской поглядывал на уродливых хозяев окрестных гор.

За несколько минут до отправления каравана Рапсодия отвела Омета в сторону.

— У тебя все будет в порядке?

— Надеюсь, — смущенно улыбнулся ученик. — Вряд ли они захотят меня съесть, уж слишком я тощий.

— Истории про то, что они едят людей, сильно преувеличены . — Рапсодия ласково провела рукой по короткому ежику волос, которые уже начали отрастать. — Оказавшись на месте, обязательно поговори с Грунтором. Скажи, что я просила дать тебе какое-нибудь дело. Всегда смотри ему в глаза и отстаивай свое мнение — он тебя за это только зауважает. Постарайся использовать свои умения и воображение. Я уверена, ты станешь одним из самых великих мастеров Восстановления.

— Спасибо.

— Но если ты будешь чувствовать себя неуютно или поймешь, что тебе не нравится жить в горах, то, когда я вернусь, мы отправим тебя туда, куда ты захочешь. — Омет кивнул. — А пока я прошу тебя, присмотри за мальчиками.

— Хорошо.

Рапсодия повернула его на юго-восток, где на горизонте мягким розовым сиянием начал разгораться восход.

— В этих горах сейчас происходят великие дела, — как можно мягче сказала она. — Ты можешь принять в них участие. И тогда твое имя останется в творениях, которые войдут в историю древних Зубов.

Омет кивнул, забрался в фургон, где уже сидели мальчишки, и они покатили по присыпанной снегом дороге. Рапсодия еще некоторое время слышала их веселые голоса и видела возбужденные лица.

Когда спустились сумерки, четверо путников разбили лагерь на утесе, нависшем над берегом Мислет, притоке Кровавой реки. Красная вода покрылась коркой льда, и в тусклом свете уходящего дня казалось, будто ее окутывает розовое облако.

Дул пронизывающий ветер, и от костра во все стороны летели яркие искры. Рапсодия поплотнее закуталась в теплый плащ, стараясь прогнать холод и подступившее чувство одиночества.

«Сколько еще это будет продолжаться? — подумала она и подбросила в огонь длинный высохший стебель тростника. — Сколько еще ночей мне суждено провести в странствиях? Когда же все закончится? И закончится ли вообще?»

Девять детей ф’дора и еще один, который должен родиться через восемь недель к югу от Тириана. Им удалось найти двоих. «Неужели мы не успеем разыскать всех?» Рапсодия попыталась прогнать панику, которая прокралась в сердце и грозила отнять у нее надежду. Она знала, что Элендра уже три дня ждет их на границе Кандерра, чтобы забрать детей, найденных ими в Яриме, но от этого ей почему-то не становилось легче.

Рапсодия услышала тихий стон и подняла голову. Арик устроился рядом с лошадьми, в стороне от взрослых и Винкейна, которому она дала настойку из трав, чтобы он не доставлял им неприятностей ночью. Рапсодия подошла к малышу и посмотрела на гноящуюся рану у него на ноге. Она тихонько пропела мелодию, чтобы облегчить страдания мальчика, а потом вернулась на свое место рядом с Акмедом.

Король фирболгов сидел, повернувшись лицом в сторону запада, и задумчиво смотрел вдаль. Рапсодия ждала, когда он заговорит, и не нарушала молчания.

— Мы не успеем на карнавал, да и в Сорболд тоже, до рождения последнего ребенка, — сказал он, когда солнце скрылось за горизонтом.

Рапсодия тяжело вздохнула. Акмед произнес вслух то, о чем она думала и сама. Самый старший из детей Ракшаса был уже достаточно взрослым человеком, он стал гладиатором и выступал на аренах в Сорболде, а точнее, в северо-западном городе-государстве Джакар. Акмед с самого начала возражал против желания Рапсодии его спасти, однако она твердо стояла на своем, и в конце концов он согласился, но при условии, что у них будет на это время. Если бы им не пришлось возвращаться на север, они могли бы найти Константина (так звали гладиатора) на карнавале в Наварне. Теперь же к тому моменту, когда они туда доберутся, праздник уже закончится и Константин вернется в Сорболд. Получалось, что за спасение жизней детей-рабов Константин заплатит вечным проклятием.

— Ребенок должен появиться на свет в лиринских полях к югу от Тириана, — тихо проговорила она, тоже глядя на закатное небо. — Это не так далеко от Сорболда, и мы можем отправиться туда уже после того, как Элендра заберет у нас малыша.

— Нет. — Акмед бросил в костер пучок сухой травы. — Слишком рискованно. Если меня поймают в Сорболде при попытке украсть гладиатора — а они там считаются огромной ценностью, — это может привести к войне. Я устал тебе повторять, что мы предприняли наши поиски затем, чтобы получить кровь демона, а не для того, чтобы спасать души детей.

— Возможно, ты — да. — Рапсодия пристально посмотрела в глаза Акмеду. — Какая ирония, — с горечью в голосе продолжала она, — выходит, мы ничем не отличаемся от Ракшаса, который убивал детей в Доме Памяти. Получается, что кровь — это средство достижения цели, не важно, какие у тебя намерения, благородные или нет.

— Важен результат, Рапсодия.

— Я пойду в Сорболд, — заявила Певица и снова посмотрела на темнеющий горизонт. — Я ценю все, что ты сделал и еще сделаешь, но я его не брошу. Я прекрасно понимаю, у тебя есть обязательства перед своим народом. Но я попытаюсь его спасти, даже если мне придется пойти в Сорболд в одиночку.

— Не советую, — тяжело вздохнув, проговорил Акмед.

— Можно попросить помощи у Ллаурона.

— Тем более не советую.

— Ты не оставляешь мне выбора, — пожала плечами Рапсодия и взглянула на небо, надеясь увидеть первые звезды и приступить к вечерней молитве.

— Забудь о нем. Когда все закончится, я его найду и избавлю от страданий. Ты же знаешь, дракианское происхождение не позволит мне оставить в живых существо с кровью демона.

— Ты готов отправить его в Подземные Палаты. — Они уже много раз спорили на эту тему и повторяли одни и те же доводы.

— Если тебе будет легче, я полью его пепел святой водой, — хмыкнул Акмед.