— Я знаю! — Эллен вдруг схватила меня за руку. — Это доисторические животные, да? Динозавры?

Я вытаращилась на нее. Динозавры тут, конечно, ни при чем, но ничего лучше я придумать не могла.

Мимси расхохоталась:

— Ох, Эллен, не говори глупости!

— Нет-нет, — поспешно вмешалась я, — это вовсе не глупости. Но дело в том, что я пока не могу ничего разглашать. Не могу болтать. — Какая удобная фраза. Ну почему я раньше до нее не додумалась? Я заговорщически постучала по кончику носа. Он был весь мокрый. — Понимаешь, это тайна. Проект на ранней стадии.

— Круто! Неужели папа пишет сценарий для фильма вроде «Парка юрского периода»? С динозаврами? Мам, это же сценарий для Голливуда, мы разбогатеем!

— Как странно, — Мимси сдвинула брови. — Он ничего мне не говорил.

— Я же сказала, это все… ну, понимаешь. В тайне пока.

— И какие они будут? — настойчиво спросила Эллен.

— Что?

— Какие динозавры?

Я посмотрела на эту любознательную девочку. Конечно, я была ей благодарна за то, что она помогла мне выкрутиться из тупиковой ситуации, но именно сейчас я желала ей смерти. Более того, меня так и подмывало взять подсвечник и прикончить ее своими руками. И еще я начала понимать, почему Чарли так стремился смыться подальше от этой любопытной парочки с их навязчивыми вопросами, от этих инквизиторов, которым хотелось получить сведения о каждом человеческом шаге. Я вспомнила, как мы с Беном и Максом ходили в Музей национальной истории. Надо было повнимательнее рассмотреть динозавров.

— Да самые обычные, — невозмутимо проговорила я, — по крайней мере, для такого проекта. Ну, там… хм-м… тиранозавры, стратозавры…

— Стратозавры? Нет таких! Может, стегозавры? — изумленно проговорила Эллен.

— Возможно, — коротко согласилась я.

— А вы эксперт? Вы можете их различать?

— Ну…

— Как вы их различаете? — Ее очки сверкнули.

— По костям, — наконец прошипела я сквозь сжатые зубы, заметив рядом гробницу, в которой, несомненно, их было навалом. — У нас есть кости. А как бы еще мы это делали? — спросила я, просверлив ее испепеляющим и, пожалуй, слишком уж злобным взглядом — при матери-то.

Они замолчали, усваивая всю эту информацию. Наконец-то мне удалось их заткнуть длительным перечислением моих карьерных успехов, и теперь они представляли себе всякие картины. Например, как я на четвереньках, словно головоломку, складываю кости динозавров в единый скелет в свободное от программы «Антиквариат на колесах» время, а может, даже в обеденный перерыв на съемках «Ветеринарного патруля». Или у Кита, или в студии Би-би-си — все эти варианты, несомненно, сейчас крутились у них в голове, окончательно сбивая их с толку. Так-так, левая малоберцовая кость… это у нас, наверное, трицератопс… о, Хью, извини, ты хочешь, чтобы я оценила стоимость этой фарфоровой собачки восемнадцатого века?

— Боже, Люси, какая же у тебя интересная жизнь, — наконец произнесла Мимси. Судя по всему, она была поражена до глубины души.

— Да, наверное, — устало кивнула я. — Так. По обе стороны алтаря поставим по две большие вазы, ладно? — Я схватила одну и хотела убежать. Сердце бешено билось. Мне еще повезло, выкрутилась.

— Люси? — вдруг проговорила Эллен. — А папа вас Лаурой называл.

Я так и остолбенела с вазой в руках. В церкви повисла зловещая тишина. Отвратительная, тошнотворная тишина, нарушаемая только карканьем ворон в ветвях старых тисов на улице, ворон, которые летали над могильными камнями и звали друг друга, проносясь по лазурно-голубому небу. Наконец Мимси заговорила. Я не осмелилась посмотреть ей в лицо. Я могла лишь разглядывать узор на хрустальной вазе. Но мне почему-то казалось, что она побледнела.

— Эллен, подожди меня в соседней комнате, ладно? — тихо произнесла она. — Там после занятий в воскресной школе остались книжки и цветные карандаши. Я скоро приду.

Девочка молча повиновалась, видимо, почувствовав в голосе матери серьезные нотки. Может, она даже поняла, в чем дело. Надеюсь, что все же не поняла. Я поставила вазу на стол и посмотрела на толстые высокие стебли. Перед глазами вдруг закружились звездочки. Эллен зашаркала прочь из комнаты в полной тишине. Хлопнула дверь, и откуда-то сверху раздался голос.

— У тебя что, роман с моим мужем?

Я внезапно шумно вздохнула и нечаянно сдвинула вазу на столе. Сначала я не могла посмотреть ей в глаза, но это надо было сделать, и я приказала себе взглянуть на нее. Действительно, лицо у нее было очень бледное, и вокруг глаз и губ наметились морщинки. Зеленые глаза уже не искрились весельем и жизнерадостностью: они стали опустошенными, ранимыми, несчастными. Это было грустное лицо женщины средних лет, которой в жизни досталось немало горя и на которую сейчас навалилась новая беда — по моей вине.

— Я… нет, вовсе нет, — прошептала я. — То есть… не совсем. Но мы… мы собирались.

— Собирались?

— Да… вообще-то, мы до этого еще не дошли, — с жалким видом пробормотала я. Господи, какой кошмар. «Не дошли», как будто не дошли до дому! Только вот речь шла о супружеской измене ее мужа.

— Понятно. То есть… вы намеревались.

Я опустила голову, от стыда отводя глаза. Я чувствовала себя грязной презренной трусихой.

— Я… я сегодня собиралась с ним встретиться, — призналась я. — После того, как закончу тут с цветами.

— После церкви? — ровным голосом спросила она. — В отель. Как уместно. А он сказал мне, что у него деловая встреча в Лондоне.

— Прости! — Я в отчаянии подняла глаза. — Я понятия не имела, что он твой муж!

— А это бы что-нибудь изменило? Если бы ты знала? Я пристыженно отвела взгляд.

— Не знаю. То есть… да, конечно, сейчас я бы не стала, но раньше… не знаю. Но сейчас это имеет значение. Сама подумай, ведь ты такая милая, ты совсем не такая, как я ее представляла… и… мне-то казалось, что у меня есть оправдание, — выпалила я. — Потому что он такого про тебя нарассказывал… О боже, прости! — К своему ужасу и позору, я разрыдалась. Закрыла лицо руками и заревела. Она тут же подбежала ко мне и, к моему пущему стыду, обняла меня.

— Какая разница, — всхлипывала я, уткнувшись ей в плечо и уже не в силах остановиться, — какая разница, милая ты или нет! Мне все равно не стоило этого делать, и… Нет, так только хуже! — Я глотнула ртом воздух в перерыве между икотой, судорожно отпрянула от нее и вытерла лицо рукавом. — Это ты должна плакать, а не я! У тебя должна случиться истерика. Такая эгоистичная корова, как я, не имеет права плакать!

— Не переживай, — горько улыбнулась Мимси, все еще сжимая мое плечо. — Даже если бы ты не разревелась, я бы все равно плакать не стала. Я уже свое выплакала. У меня сил не осталось.

— Хочешь сказать, — я быстро подняла глаза, пытаясь совладать с собой, — такое уже случалось раньше?

— Да, и не раз, — вздохнула она.

— Не раз? — я оторопела. Слезы моментально высохли. Я пришла в такое смятение, что мне даже пришлось сесть на маленькую деревянную скамеечку и прислониться к стене. Мимси села рядом.

— И даже не два, — выпалила она.

— Но я-то думала, что я — единственная! — О боже, как наивно это звучит! Какие знакомые слова! — Он говорил… говорил, что никогда ничего подобного не чувствовал и ни разу в жизни не ходил налево… всегда был примерным мужем и…

— Такие сказки он умеет рассказывать. По крайней мере, так мне говорили.

— Тебе говорили? — я не верила своим ушам. — Кто?

— Так, дай-ка вспомнить. — Она нахмурилась. — Сначала Дженни, владелица садового рынка. После нее у Чарли вся одежда была измазана в земле, приходилось стирать каждый день… А потом Патруска — идиотское имя, да и сама она не лучше. Актриса, играла в театре, в Лондоне. Все время звонила в антракте и говорила, что мой муж — просто гений, просто ла-а-а-апочка… тупая шлюха. А потом, чуть не забыла, еще Элеонор…

— Элеонор? — еле слышно пролепетала я.

— Одна из моих самых близких подруг. Точнее, новых близких подруг. Она совсем недавно к нам переехала.