– Я делаю это пару раз в год, – сказал он и принялся вскрывать ножом конверты. Какое-то время они занимались каждый своим делом.
– Слушай, помоги-ка мне, – сказал Барри, и она подняла на него глаза. – У меня есть теория, понимаешь, что женщинам, которые носят бархотки на шее, нравится секс со связыванием – веревки, наручники и все такое.
Она уже начала уставать от Барри.
– Всем женщинам? – спросила она. – Не просто четырем из пяти?
– Только тем, что с бархотками. Я заметил, что ты такую носишь, – как ты думаешь? – Он посмотрел прямо на нее и приподнял бровь.
Дарья непременно нашлась бы, как его отбрить, но Пиппа не смогла ничего придумать. За интернатуру ей платили только шесть долларов в час. Эта работа ей была нужна.
– Я не знаю, честно говоря, как на это ответить.
Он улыбнулся ей, зубы у него были крупные, квадратные. «Чтобы лучше меня съесть», – подумала Пиппа. Она вмешивала орехи в тесто и слушала, как нож разрезает бумагу.
– Пиппа, у тебя есть парень?
Вторая неделя, но все это тем не менее входило в первое впечатление.
– А это важно?
Барри повертел ладонями в воздухе.
– Просто стараюсь завести разговор.
Она посмотрела на него в упор. Зазвонил телефон, он взял трубку и передал ей. Звонили из «Крассел дизайн»: не могла бы она подойти к восьми утра и перечертить газовые трубы.
Барри не рассердился, что ей позвонили. Более того, он показался ей очень смирным и дружелюбным – лысеющий, разговорчивый, без пиджака и в носках. Он опять приподнял бровь. Обычный мужчина, разбирает свои счета. Причем с опозданием.
– Ну, можно сказать, что я, типа, с одним встречаюсь.
– Еще рано говорить?
– Ага.
Зак – тот, с вечеринки, – наконец позвонил ей две недели спустя, но позвонил в половине одиннадцатого и позвал ее выпить пива прямо сейчас. Она согласилась, но потом передумала. Попыталась перезвонить, но он уже ушел, так что ей пришлось идти. Когда она добралась до Вест-Энда, он сидел в отдельной комнатке с тремя друзьями; разговаривая с ней, он почти на нее не смотрел, что она сочла добрым знаком. Но с тех пор он не звонил. Она вылила тесто в форму.
– Чем он занимается?
– Философией. На последнем курсе.
– Старше, значит. А какая у него машина? Очень важно, Пиппа. Зачем тебе какой-нибудь неудачник на «хонде».
– У него нет машины.
– Даже «хонды»?
– Барри, это Нью-Йорк. Ни у кого нет машины.
– У каждого, кто хоть что-то из себя представляет, есть машина. – Он ссыпал все счета в пакет и объявил, что примет душ. Он, наверное, похож на Хосе – тот говорил возмутительные вещи, только чтобы убедиться, что собеседник не спит.
Винс пришел поздно, вместе с Рене, которая профланировала в комнату в мини-платье цвета спелого банана, желтых чулках точно в тон и банановых же замшевых туфлях. Она встряхнула пышными каштановыми волосами в мелкую кудряшку и села за стол. У нее был волосатый ремень из кожи зебры.
– Ой, это же не мясо, правда? – Рене принюхалась, шокированная. Она приехала из Великобритании, работала там продюсером телепередач.
– «Boeuf Bourguignon»,[2] – сказала Пиппа.
– Ой, – прошептала Рене, – я не ем мяса.
– Выскочило из головы, – сказал Винс, слегка махнув рукой.
– У нас не найдется еще овощей для Рене? – спросил Барри.
– Не утруждайте себя. Я не голодна.
Все сели за стол, и Пиппа подала салат. Рене некоторое время играла со столовым серебром, а потом вдруг взяла вилку. Она наколола лист салата и подняла его вверх, глядя на Пиппу.
– Чем ты его заправляла?
– Секрет, – тихо сказала Пиппа.
– Нет, дорогуша, я должна это знать. Пиппа начала рассказывать, но Рене ее перебила:
– Там кунжутное масло, да?
– А что, масло вам не нравится? – спросила Пиппа.
– Кунжутное. – Она оттолкнула тарелку на середину стола. Пиппа посмотрела на Барри, он пожал плечами.
Неожиданно Винс сосредоточился на Рене и произнес:
– Откуда ты, лесная нимфа? – и поцеловал ее в шею. Рене театрально застонала и запрокинула голову.
На некоторое время разговор прекратился.
Когда Пиппа поставила перед Винсом тарелку лапши с тушеным мясом, он повернулся к Рене и сказал:
– Пиппа – моя любимица.
Ну и что он этим хотел сказать? Пиппа подала тарелку Барри, налила вина и подождала возобновления беседы. Ничего.
– Я думаю, чертить газовые трубы – не лучший способ почувствовать, что значит быть архитектором, – сказала она, чтобы прервать молчание.
Винс жевал, как в трансе. Его пестрые волосы стояли дыбом.
– Я знаю нескольких великолепных архитекторов, которые в данный момент живут на пособие по безработице, – заявила Рене. – Никто сейчас ничего не строит.
Посмотрите на Рене, она прожила целый день, но: высокие каблуки, серьги, браслет, прозрачный шарф, идеальный макияж Пиппа не смогла бы и вокруг квартала обойти в обтягивающих шортах, обязательно порвет, обольется да еще потеряет что-нибудь.
– Так вы думаете, мне не стоит пытаться стать архитектором?
– Пиппа, – неожиданно сказал Винс, – постарайся выучить все, что тебе нужно выучить, сейчас, потому что это факт: к двадцати четырем или двадцати пяти годам у человека пропадает память, а с ней и всякое желание узнавать что-то новое.
– Фигня полная, – убежденно сказал Барри. Винс пожал плечами.
– Сейчас – твое время, Пиппа, так что трудись не покладая рук.
Она посмотрела на него внимательно. Поучает, что ли? Непонятно. Она убрала тарелки.
– Я думаю снова побриться налысо. – Пиппа глянула на Барри. – Что скажешь?
– Я думаю, это было бы ошибкой, – сказал он.
– Но мне нужно что-то изменить.
– Рене, что можно сделать с этими волосами? – повернулся к ней Барри.
Рене сделала глоток вина.
– Может, помыть?
– Мяу! – отозвался Барри.
– Уж кто бы говорил о волосах… – со злобным самодовольством бросила Рене. Барри улыбнулся, но отвечать не стал.
Сразу после основного блюда Рене вышла, цокая каблуками, и Винс последовал за ней в спальню. Это было обидно.
Барри включил телевизор и сел на диван. Пиппа убирала посуду, поглядывая на извилистые залысины, тянущиеся к макушке Барри, и Винс ей сейчас сильно не нравился. Она принесла Барри кофе без кофеина, кусок торта и села рядом, грея руки над чашкой.
– Ты тоже полигамный?
– В те моменты, когда мне невероятно везет, я становлюсь моногамным.
– Мне не нравится, как он поступает, – сказала она, все больше переходя на сторону Барри. – Совсем.
Вот тогда-то Барри и пообещал ей оплатить семестр обучения, если она познакомит его с будущей женой. Она допила кофе, стоя на кухне и наблюдая, как он смотрит репортаж о баскетбольном матче, выключив звук. Она решила не рассказывать Дарье про это предложение, и про бархотки тоже.
Остатки ужина Пиппа забрала домой в пластиковом контейнере, и там, слушая хлопки и шелест, которые обычно доносились сверху по вечерам – будто этажом выше играли в кегли живыми птицами, – они с соседками подъели морковный торт и просидели до поздней ночи, обсуждая, как мало их родители подходят в качестве примера для подражания.
