Подошел врач.

– Мириам, ты, наверное, замерзла, – сказал он и подтянул одеяло. Он не обратил на Джастин внимания и принялся читать карточку Наны, а потом увез каталку в темную комнату. Джастин осталась одна в коридоре. Она почувствовала себя ни на что не годной. Надо было поговорить с Наной. Подоткнуть одеяло. Взять за руку.

– Займет около часа, – сказал врач. – Прогуляйтесь немного.

Джастин встретилась с Барри в вестибюле больницы. Он побрился и постригся, выглядел неплохо. Джастин почувствовала некоторую робость. Они зашли в первую попавшуюся кофейню, и Барри заказал еду без обычных шуточек.

За стойкой человек в белом медицинском халате уронил пузырек. Зеленые таблетки раскатились по грязному полу. Он сгреб их в кучку, собрал в пузырек и положил его в карман.

– Я надеюсь, Нана не принимает зеленых таблеток, – сказал Барри.

– Мне тебя не хватало, – призналась Джастин, он взял ее за руки и сжал. Она дрожала. Рассказала ему про Мириам и каталку в коридоре.

– Милая! – воскликнул он. – Позволь мне быть с тобой! – Он пересел на скамейку рядом с ней и обнял ее. Ей нравилось, когда он так делал. – Ты же знаешь, что я в конце концов найду работу.

– Знаю? – Она высморкалась в салфетку.

– Да, знаешь. – Официантка принесла газировку. Барри сжал Джастин крепче, и она раздраженно дернулась, потому что он попал ей по животу. Откуда ей это знать? Все стало только хуже.

Барри вернулся на свою сторону скамейки, совершенно растерянной.

– Мне кажется, что ты все время на меня злишься.

– Тебе не кажется, что я на тебя злюсь, я действительно на тебя злюсь. Все время! – Джастин была тогда не настолько маленькой, чтобы не помнить. Им приходилось затаскивать отца в душ.

Официантка шмякнула перед ним тарелку творога, а перед ней – сандвич.

– Мать хочет, чтобы я взялся управлять ее делом, – сказал он, и они поменялись тарелками. – Я не знаю.

– От скольких предложений ты уже отказался на данный момент?

– То есть я должен найти работу, любую работу, не важно, в чем она заключается?

– Кто-то предлагает передать тебе дело. Я не понимаю, как ты можешь говорить, что лучше будешь смотреть телевизор. – В тарелке с творогом был черный волос.

– И ты не имела бы ничего против, если бы я стал garmento?

– Ну, а ты сам чем хочешь заниматься?

– Моя мать умрет, если у нее не будет компании, которой необходимо управлять.

– Она хочет уйти на покой, насколько я слышала.

– Послушай. Я знаю, что не имею никакого права просить тебя об этом. – Он потянулся к ней поверх тарелок и стаканов и сжал ее руку в своих.

Барри собирается сделать ей предложение, пока она обливается потом в грязной кофейне? Над щербатой тарелкой творога, в котором лежит чей-то волос?

– Не смей.

– Ладно. – Он задержал дыхание. – Определенно нет?

Она права! Он бы сделал ей предложение над битой тарелкой творога, в котором лежит чей-то волос. Он вздохнул, и Джастин посмотрела в окно на знойные просторы Пятой авеню. Может, ей стоит просто выйти за Барри Кантора и махнуть на жизнь рукой? Ее родители были женаты одиннадцать лет, и только потом у ее отца отказали тормоза. Кэрол не пошла бы на такое не глядя.

– Я думаю организовать музыкальную группу, – объявил он.

– Послушай, я не могу больше с тобой видеться. Это надо прекращать.

Они вернулись к ней на квартиру, потому что там были его вещи. Джастин знала точно, какой будет ее жизнь с этого момента: не с кем поговорить, не с кем пообедать. Редкий свободный вечер она будет проводить в тренажерном зале. Унизительные свидания. Случайные встречи с озлобленными мужчинами, которые ей даже не нравятся. Никакого секса. В точности как прошлый год. Этого хватит, чтобы заставить себя задуматься над снижением собственных стандартов.

Собака не обратила на нее внимания и принялась скакать вокруг Барри. Он играл с ней на диване. Хватит.

– Я принесу тебе пакет, – сказала она.

– Я просто не понимаю. Я тебе совсем не нужен?

– Тридцать два года я прекрасно обходилась. Я без тебя не умру.

– Я умру без тебя! – сказал он, хватая ее за плечи. Он все превращает в драму. – А как насчет твоей бабушки?

Она не станет реагировать на подобные манипуляции.

– Это все очень грустно, – сказала она, подталкивая к нему пакет. – Но это другой вопрос.

Это не должно влиять на то, как нам следует поступить.

Он прижал пакет к животу и замер.

– Ты такая… блин, это что-то клиническое. Я не понимаю.

– Почему? – Как он смеет использовать против нее ее бабушку!

– Ты не испытываешь ко мне совершенно никаких чувств.

– Это неправда. У меня к тебе одни только чувства. – Джастин вышла на кухню. Но там делать было нечего. – Плохие и хорошие. Чувства. – У следующего мужчины не будет и следа лысины, и он будет работать больше, чем она. Организовать группу, подумать только!

– Это не подлежит обсуждению?

– Нет. Мы должны двигаться дальше. И разойтись надо тихо.

Барри вошел в кухню и стал пылко ее целовать.

– Нет.

– Почему? – Он целовал ее, как безумный. – Это же в последний раз.

Это слезливая сентиментальность. Она была не в настроении устраивать спектакль. Он этого никогда не поймет. Он нестабилен. Он глупец. Разлегся у себя на диване, отказывается от предложений, смотрит телевизор. Она с отвращением отстранилась от его рта.

– Извини, я не могу.

– Чудесно. Я ухожу.

Но он не ушел! Подошел к пробковой доске у телефона и вытащил булавку с кампании 1984 года.

– Никогда не хотел просить об этом.

– Так и не проси, – бросила Джастин, и его глаза сверкнули. Ей все равно. Она хотела, чтобы он ушел. Он вогнал булавку обратно в доску. Теперь он производил несколько угрожающее впечатление.

– Можно я приму душ?

Хватит тут торчать. Она выдохнула.

– Всего лишь, черт возьми, душ! – Вперед!

Но он вышел из ванной такой причесанный, разгоряченный и сияющий, что ее чувства изменились. С Барри ей довелось пережить глубокую умиротворенность. От этого нельзя отмахнуться. Это и есть любовь? Он нелеп, он очарователен, он злится на себя. Она обняла его, и на его лице отразилась такая всепоглощающая радость, что ей захотелось просто выйти за него и покончить с этим.

Он горько качал головой, с презрительной беспечностью заталкивая в пакет нижнее белье и носки. Смотри внимательно: он забудет грязную пару белья на полу в ванной. Джастин снова обняла его на прощание и чуть не заплакала. Какими словами рассказать об этом матери?

Он поцеловал собаку и вышел не оглядываясь.

А вот и они, грязные трусы на полу в ванной, засаленные, жалкие, нелепые. Она не подняла их. Грязное белье – далеко не единственное, что она видала с Барри, но сейчас она не хотела об этом думать. Она заварила себе чаю, прибралась и протерла пыль – и замечала его белье каждый раз, как входила в ванную.

__________

Это был вечер накануне завершения сделки по продаже сети магазинов спортивных товаров Ноя Клермана конкуренту. Джастин собиралась проверить некоторые изменения, внесенные в последнюю минуту, а пока проглядывала свадебные объявления в «Таймс». Мисс Эберли Питтс, 21. Мисс Джослин Греббис, 23. Что это за люди? Инес Кэмпбел Нанс, 28. Ну вот. Все-таки двадцать восемь.

Ей не следует вообще читать этот раздел.

Никки вбежал к ней в кабинет с раскрасневшимся лицом.

– Ты не поверишь, но они говорят, что не могут закончить завтра, если не увидят некоторые документы.

Он подал Джастин список. Она просмотрела, какие документы им были нужны, схватила телефон и позвонила другой стороне.

– Вы что, шутите? – раздраженно спросила она взявшего трубку клерка. – Аренда офисного пространства в О-Клэр – да я больше за квартиру плачу! Это не может задержать завершения сделки. – Она повесила трубку.

– У них было на это несколько месяцев, – возбужденно говорил Никки. – В половине двенадцатого ночи, накануне подписания? Это просто непрофессионально. Это глупо.