– Она с кем-нибудь встречается? – Джастин взяла бокал, и Кортни налила ей вина.

– Нет, но у нее есть собака. Ты зря не приезжала на встречу выпускников. Настоящее откровение. – Кортни закинула ногу на ручку дивана. – Кристина Моретти, которая по ночам надевала скобки, набирает народ в ток-шоу в Лос-Анджелесе и ведет группу по борьбе за права жертв преступлений. Разведена. Элен Хаберман – сексопатолог.

– Элен Хаберман – сексопатолог? Кортни снова закурила, покачивая ногой.

– Чесси Стрингвелл сбросила килограммов триста и работает на Си-би-эс в Сан-Франциско. Ее сожительница – да, ты не слышала? Я всегда знала. Так вот, ее девушка устраивает предвыборные кампании для демократов. Они не едят белую муку и сахар и продукты, содержащие сульфиты.

Кортни положила сигарету в пепельницу, наступив по дороге на ногу Джастин, и, пока извинялась, заехала ей по щеке. Потом Кортни выронила косметичку из сумочки, и грязные тюбики и коробочки с пудрой покатились во все стороны.

Джастин глотнула еще вина.

– А Джослин Ван дер Джист? – Самая большая стерва в «Спенсе».

– Вышла за немецкого промышленника.

– Что значит «за немецкого промышленника»?

– Вру – он швейцарец, – сказала Кортни, водя по губам коричневой помадой. – Не знаю, чем занимается. Семья у него при деньгах, и у них потрясное шале на Женевском озере. – Она сжала губы, чтобы промокнуть помаду. – Она показывала мне фотографии, поясняла их по-французски, а когда мы расставались, ты не поверишь, она послала мне воздушный поцелуй. – Кортни изобразила воздушный поцелуй.

– Не может быть.

– Может. – Кортни промокнула губы салфеткой и послала Джастин еще один поцелуй. – У нее трое белокурых детей, и тот, которому девять лет, что-то вроде мирового чемпиона по лыжам. – Еще один поцелуй. – А ты?

Джастин хотелось сбежать из этого туалета.

– Я живу здесь, – сказала она и пошла к двери, мягко ступая по толстому ковру. – Я адвокат. У меня есть собака.

– Встречаешься с кем-нибудь?

– Нет.

– На урок пойдем?

Запросто можно стать психопаткой, если так и состариться в одиночестве. И только вернувшись домой, глядя Си-эн-эн и прихлебывая заправку для салата, Джастин вспомнила, что в двенадцать лет Кортни хотела сама быть лошадью.

Джастин в порядке эксперимента потрогала лодыжку. Оглядела гостиную. Если она не пойдет сегодня вечером в офис, то чем ей заняться? Она не пьет. Не курит. Не принимает наркотики. У нее нет любовника. Читать не хотелось. Не хотелось ни музыки, ни телевизора. Делать было совершенно нечего. Как же она так живет? Кому бы позвонить. О катастрофе говорить не хотелось. О чем-то еще – тоже. Можно ли позвонить Барри Кантору, если разговаривать не хочется? Так редко случалось, чтобы ей кто-нибудь понравился.

Есть хотелось ужасно. Она дотащилась до стола и нашла Барри в телефонной книге. Набрала номер – и не могла вспомнить, нравится ли он ей настолько, чтобы волноваться.

– Вы дозвонились по набранному номеру, – сказал мужским голосом автоответчик. – Если вы хотите оставить сообщение, мы не сможем вас остановить.

– Привет. – Она помолчала. – Джастин Шифф. – Она не могла понять, хочет ли, чтобы он приехал. Может, это просто общий упадок сил.

Тут он взял трубку.

– Привет. – Голос звучал сердечно. – Как душ?

Теперь она была уверена, что хочет его видеть.

– Мокрый.

– Понятно.

– Уже кончился.

– Понятно. – В квартире царила мертвая тишина. Ей хотелось, чтобы он разговаривал. Он спросил:

– Готовишься приняться за стейк?

– Я умираю с голоду, – сказала она. – Когда ты приедешь?

– Сейчас.

Она рассмеялась.

– С кровью или прожаренный?

– Ты готовишь?

– Нет, конечно.

– Привезти чего-нибудь?

– Только себя. Но побыстрее. У меня может смениться настроение, пока ты доберешься.

– Я только что вышел.

Она заказала обед и постаралась вспомнить лицо Барри. У него было такое выражение, будто он вот-вот скажет что-нибудь смешное. Интересно, он останется на ночь? Может, прибраться? К черту. Она могла не дожить до вечера.

Вскоре зазвенел домофон, в дверь вошел Барри Кантор и поцеловал ее. Он хорошо целуется. Ей нравилось, как он ее целует. Было приятно, когда он крепко и нежно ее обхватывал. Было в нем что-то очень эффектное, эти залысины и изогнутые черные брови. Более того, она не почувствовала ни неловкости, ни разочарования. Он тут же разложил диван и усадил ее, положив ей под ногу подушки. Когда зазвонил домофон, он стоял на коленях около нее и покусывал ее нижнюю губу.

– Кошелек на стуле, – сказала она.

– Позволь мне. – Он поднялся. – Я взял денег у соседа по квартире. Он был мне должен.

Ему не меньше тридцати пяти.

– У тебя есть сосед по квартире?

– На данный момент да.

– Ты голубой?

Он удивленно посмотрел на нее.

– Нет. – Он наклонился и легко поцеловал ее в губы. – Похож разве?

– Нет, – сказала она. – Но никогда же не знаешь.

Самые разные психи летают первым классом. Он определенно еврей, но о чем это говорит? Он может оказаться кем угодно. Ну и что, что в костюме, – она знала некого Маршалла Шолара в Мак-Кинзи, который занимался сексом без презерватива со своей личной тренершей после того, как та сказала ему, что у нее генитальный герпес. Вчера она сама вела себя в присутствии старшего члена Партнерского совета, как дитя малое. А сейчас готова разрешить совершенно незнакомому человеку войти в ее обнаженное тело. Она утратила всякий контроль над своей жизнью.

Позвонили в дверь. Джастин откинулась на подушки и отдала бразды правления Барри. Он шутил с курьером. На свете определенно не найдется человека, с которым ему не захочется поговорить. Она ему ничего не должна, и вообще, она попала в авиакатастрофу. Он принялся возиться на кухне; его красный свитер проплывал туда и обратно, пока он накрывал на стол. Он споткнулся.

– Что это? – Он держал в руке игрушку Стеллы.

– Тапок из сыромятной кожи, – сказала она. – Чтобы жевать.

– Ты жуешь сыромятную кожу?

В каком-то смысле он очень забавный.

– У меня есть собака.

Он оглядел пустую квартиру.

– Понимаю, – сказал он и цокнул языком несколько раз. – Ко мне, песик. – Он притворился, что гладит и чешет невидимую собаку. Каким все-таки извращенцем может оказаться человек.

Телефон зазвонил, когда они сели за стол. Он спокойно улыбнулся и начал разламывать печеную картофелину.

– Фарло только что взвалил на меня одну сильно срочную работу, от которой ты отказалась только потому, что твой самолет разбился, – сказала автоответчику ее коллега, Харриет Лазарус. – Так вот, я не верю, что ты собираешься дважды рискнуть жизнью и конечностями ради Элисон Бараньяк. Так что позвони мне.

– Элисон Бараньяк, маньячка из Скотсдейл? – уточнил он.

– Ты ее знаешь?

– По-моему, я с ней встречался.

– Шутишь.

– В Уортоне, очень недолго. – Он махнул рукой. – Не в моем вкусе.

– Я училась с ней в колледже, – объяснила Джастин.

– Так ты училась в Вильямсе, – сказал он, оглядывая ее с ног до головы. – Тогда, слава богу, мне не придется беспокоиться, что ты оглушишь меня во сне дубинкой, – последовала забавная гримаска.

Джастин зачерпнула сметаны вилкой.

– Ешь давай, – сказала она, чтобы сменить тему.

Барри посадил ее к себе на колени. Она села лицом к нему, они целовались и скармливали друг другу кусочки стейка. Она не думала о том, куда это может завести.

– Есть в этом что-то очень приятное. – Она чувствовала себя маленьким ребенком.

– Расскажи мне что-нибудь, – попросил он, переплетая пальцы у нее за спиной. – Расскажи мне о твоей семье.

Она уже засыпала.

– Когда мне было девять, – начала она, – отец слег и не вставал полтора года.

– Боже праведный. Она прижалась к нему.

– Зачем я тебе это сказала? – Она, похоже, совсем потеряла над собой контроль. И ее это даже не волнует.