Неизвестность – самое паршивое в работе под прикрытием. Я построила карточный домик, представившись одной группе людей одним именем, а другой – вторым. Об этом решении я не жалею: знала, на что иду. В таком деле главное – добиться своего, пока тебя не вычислили и карты не посыпались. Беда в том, что я ни на йоту не продвинулась в возвращении Эрин Сибрайт, а если еще прокололась на ипподроме, то в расследовании мне больше делать нечего, и Молли я подставила.

Я покормила коней, раздумывая, позвонить Лэндри или подождать, не приедет ли он сам ко мне. Хотелось узнать, как прошла беседа с Ван Зандтом и есть ли уже результаты вскрытия Джилл Морон. Впрочем, с чего я взяла, будто он мне хоть что-нибудь расскажет после того, как вел себя накануне?..

Я стояла перед денником Фелики, пока она ела. Эта кобыла была невысокого роста, с большой, неженственной головой, но она обладала колоссальным задором, самолюбием и редкостным отношением к делу. На соревнованиях Фелики нередко обходила более красивых соперниц, и если б могла, то при победе точно показывала бы им палец.

Я нашарила в кармане мятный леденец. При шорохе обертки уши Фелики живо встали торчком, она с самым кротким видом высунула голову над загородкой и бережно взяла у меня с ладони угощение.

Тут мое внимание отвлек шорох шин по асфальту, и я выглянула за дверь. К конюшне подъехал серебристый «Гранд Ам».

Я не вышла навстречу Лэндри. Он вполне может сам ко мне зайти. Вместо этого я пошла к Д’Артаньяну и вывела его из стойла в пустой загон. Краем глаза я следила за Лэндри. Он был в костюме. Утренний ветерок забросил красный галстук ему за плечо.

– Так рано, а вы уже на ногах? – заметил он. – Для человека, который всю ночь где-то шлялся, у вас поразительно свежий вид.

– Не понимаю, о чем это вы.

Я достала из шкафчика скребницу и принялась за работу, которую терпеть не могла Ирина. Она бы дулась на меня целый день и что-нибудь бурчала по-русски, если б у нее не был выходной.

Лэндри прислонился боком к столбу и сунул руки в карманы.

– Вам ничего не известно о вторжении в дом Лоринды Карлтон – тот самый коттедж, где обитает Ван Зандт?

– Не-а. А что там?

– Вчера ночью по 911 пришел сигнал, что там лежит вещдок, который привяжет Ван Зандта к убийству Джилл Морон.

– Обалдеть! Нашли?

– Нет.

У меня упало сердце. Хуже этой новости могла быть только одна: если бы нашли тело Эрин. Дай бог, чтобы она не оказалась следующей.

– Стало быть, вас там не было, – продолжал Лэндри.

– Я же говорила, что буду валяться в постели с книжкой.

– Вы говорили, что залезете с книжкой в ванну, – поправил он. – И это не ответ.

– А вы не задавали вопроса. Интонация была утвердительная.

– Вы были вчера ночью в том доме?

– У вас есть основания полагать, что была? Вы располагаете моими отпечатками пальцев? Или у меня что-нибудь выпало из кармана? Есть видеозапись с камеры слежения? Свидетели?

Я затаила дыхание, не зная даже, какого из ответов боюсь сильнее.

– Нарушение неприкосновенности жилища противозаконно.

– Это я смутно помню с тех пор, как работала сама.

Мое остроумие Лэндри не развеселило.

– Ван Зандт добрался до дома раньше, чем я успел добыть ордер на обыск. Если рубашка там и была, он от нее избавился.

– Что за рубашка?

– Черт побери, Эстес!

Он схватил меня за плечо и развернул к себе лицом, напугав Д’Артаньяна. Мерин шарахнулся назад, на ременную загородку, затем прянул вперед, снова назад и встал на дыбы.

Я с силой толкнула Лэндри ладонью в грудь и прошипела:

– Ради бога, думайте, что делаете!

Он отпустил меня и посторонился, опасливо взглянув на лошадь. Я принялась успокаивать Д’Артаньяна. Тот косился на Лэндри, сомневаясь, разумно ли успокаиваться. Лучше бы ускакать.

– Я не спал ни секунды, – вместо извинения сообщил Лэндри. – Для игры в слова настроения нет. На месте преступления вас не задержали. Ничего из сказанного вами не может быть использовано против вас. И вообще, ни Ван Зандт, ни эта дура не хотят давать делу ход, потому что, как вам наверняка известно, из вещей ничего не пропало. Я хочу знать, что видели вы.

– Если он избавился от улики, это ничего не меняет. В любом случае вы, по видимости, располагали точным описанием того, что там было, иначе не получили бы ордер на обыск. Или Ван Зандт дал вам основания для подозрений на допросе? В этом случае вам должно было хватить ума задержать его вплоть до получения ордера и осуществления обыска.

– Допроса не было. Он потребовал адвоката.

– А кто его адвокат?

– Берт Шапиро.

Поразительно! Берт Шапиро, как и мой отец, имел дело только с очень богатыми клиентами. Интересно, кто из благодарных кормильцев Ван Зандта оплатит ему такой счет?

– Вот незадача, – сказала я. (Для меня – вдвойне. Берт Шапиро знает меня с пеленок. Если Ван Зандт показал ему тот рецепт, мне конец.) – Обидно, что вы задержали его, не дождавшись результатов вскрытия. Можно было бы сыграть на его нервишках, пока он не воспользовался своим конституционным правом.

Видимо, я задела за живое. У Лэндри сжались зубы, под кожей обозначились желваки.

– А на вскрытии что-нибудь выяснилось?

– Если б выяснилось, я бы здесь не стоял. Сидел бы в боксе для допросов и делал из этого подонка котлету – при адвокате или без.

Я накинула на спину Д’Артаньяну белый подседельник с вышитым в углу логотипом «Авадонис», сняла с крюка седло. Лэндри наблюдал за мной, и я физически чувствовала исходящее от него внутреннее напряжение. А может, напряжение было мое собственное.

Я обошла вокруг коня, поправляя подпругу; с Д’Артом это надо делать постепенно, в час по чайной ложке, поскольку он, по словам Ирины, «цветочек нежный». Затянув ремень еще на одну дырочку, я нагнулась зашнуровать наколенники. Лэндри беспокойно переминался с ноги на ногу.

– Сибрайтам снова звонили, – выговорил он наконец. – Похититель сказал, что девушка будет наказана, потому что Сибрайт нарушил правила.

– О боже. – Я опустилась на корточки, будто из меня вдруг выкачали весь воздух. – Когда был звонок?

– Ночью.

Значит, уже после моего провала у Ван Зандта. После того, как Лэндри пришел туда с обыском.

– Постоянное наблюдение за Ван Зандтом установлено?

Лэндри покачал головой.

– Лейтенант не дал бы согласия. Шапиро и так уже разорался о нарушении прав человека – из-за обыска. У нас ни хрена на него нет. Чем обосновать наблюдение?

Я потерла ноющий от напряжения лоб.

– Классно. Просто замечательно!

– Ван Зандт мог поступить, как ему заблагорассудится. Но в любом случае нам известно, что в похищении участвовал не только он. Один человек держал девушку, второй – снимал это на видео. И ничто не помешает тому первому причинить зло Эрин, даже если Ван Зандт окажется под круглосуточным наблюдением.

– Они на ней отыграются за то, что я втянула в это вас, – пробормотала я.

– Во-первых, вы не хуже меня знаете, что девушка, возможно, уже мертва. Во-вторых, вы знаете, что поступили правильно. Брюс Сибрайт вообще ничего предпринимать не собирался.

– Слабое утешение.

Я поднялась на ноги, прислонилась к шкафу, крепко обхватив себя руками. Откуда-то изнутри накатила волна озноба при мысли о том, чем аукнутся Эрин Сибрайт мои действия. Если ее уже не убили.

– Я не собираюсь вас утешать. Но они назначили новую встречу. Если повезет, к концу дня мы вычислим соучастника.

Если повезет…

– Где и когда? – спросила я.

Он молча глянул на меня сквозь темные очки. Лицо каменное.

– Где и когда? – повторила я.

– Елена, вам туда нельзя.

Я на секунду прикрыла глаза, уже зная, как закончится этот разговор.

– Вы меня из дела так просто не уберете.

– Это не от меня зависит. Думаете, лейтенант разрешит вашу самодеятельность? А даже если б решал я, как думаете – допустил бы я вас хоть к чему-нибудь после вашей ночной операции?