– В любом случае его личные качества оставляют желать много лучшего.

– Твои тоже, – стараясь не улыбнуться, сказал Шон. – Вы могли бы быть чудесной парой.

– Может, тебе голову проверить? – вздохнула я.

Мне всякий раз становилось не по себе при мысли о том, что кто-то относится ко мне как к существу определенного пола, потому что сама вот уже два года так к себе не относилась.

В тот день в пригороде Палм-Бич, когда убили Гектора Рамиреса, а я упала под колеса джипа Билли Голема, пострадало не только мое тело, но и душа. И хотя врачи уже два года безостановочно лечили мои телесные травмы – сращивали поломанные кости, латали дотла стертую об асфальт кожу, восстанавливали разбитую половину лица, – я не знаю, почувствую ли когда-нибудь себя целой. Недоставало существенной части меня – части моего внутреннего существа. Может, постепенно заживет и это. Может, процесс уже начался. Но мне предстоит еще очень долгий путь, и я почти каждый день сомневаюсь, достанет ли мне сил и воли преодолеть его. Знаю только, что не хочу никого подпускать близко к своей дороге. И в особенности Джеймса Лэндри.

– Милая, не зарекайся!

Шон допил вино и пошел к себе, готовиться к ночным похождениям в Палм-Бич. А я вернулась в домик для гостей и проверила электронную почту.

Спецагент Армеджан, мой знакомый из регионального отдела ФБР в Вест-Палм, прислал-таки выборку из данных Интерпола. По сведениям Армеджана, арестов за Ван Зандтом не числилось, но дело на него в Интерполе было заведено, а это уже кое-что. Он мелькал во многих аферах, но всегда балансировал на грани закона и правонарушения, не переходя ее – во всяком случае, схвачен ни разу не был.

По сексуальным преступлениям на него ничего не нашлось. Я была разочарована, но не удивлена. Если и существовали еще жертвы его сомнительных чар, то такие же, как подруга Ирины: молодые, неопытные, одинокие в незнакомой стране. Обычно такие девочки боятся сказать кому-нибудь о своей беде, тем более обратиться в полицию.

Желая проветрить голову перед вечерними интеллектуальными играми, я натянула купальник и нырнула в бассейн. Пусть теплая ласковая вода успокоит тело, избавит мозг от дневного напряжения.

Солнце село, но вода в бассейне мерцала синевой, ловя отраженные от стенок блики уходящего света. Не думая ни о чем, я ленивыми, размеренными саженками пересекала бассейн из конца в конец, кувырком разворачивалась под водой и плыла в обратную сторону. Напряжение исчезло, и я ненадолго стала ловким, гибким животным – только мышцы да чутье. Хорошо чувствовать себя чем-то простым и незатейливым.

Наплававшись вдоволь, я перевернулась на спину и лежала, глядя вверх, на булавочные звезды в бархатно-черном небе. Затем в поле моего зрения возник Лэндри.

Я ушла под воду и вынырнула, мотая мокрой головой.

– Детектив, вы застигли меня врасплох.

– Уверен, такое бывает нечасто.

Он по-прежнему был в мундире, только ослабил галстук и закатал рукава рубашки.

– Сама виновата: дала вам код замка на калитке, – сказала я. – Что, тяжелый день пыток и дознаний?

– Долгий.

– Жаль, я не присутствовала. Никто лучше меня не изображает злого следователя.

– В этом я не сомневаюсь, – усмехнулся он. – Вы меня не пригласите присоединиться? Не скажете, что вода замечательная?

– Это был бы штамп. А я терпеть не могу предсказуемость.

Я подплыла к лесенке и вылезла, с трудом удержавшись, чтобы не закутаться в полотенце немедленно. Не хотелось давать Лэндри понять, какой беззащитной я чувствовала себя. Почему-то казалось, что даже в тусклом полумраке он видит каждый мой шрам, каждый дефект. И меня злило то, что мне это не все равно.

Я растерлась полотенцем, насухо выжала волосы и обернула полотенце вокруг бедер на манер саронга, торопясь спрятать иссеченные шрамами и вмятинами ноги. Лэндри бесстрастно наблюдал за мной.

– В вас, Эстес, ничего предсказуемого нет.

– Принимаю ваши слова за комплимент, хотя вы, наверно, не считаете непредсказуемость достоинством. Хорошие новости есть? – спросила я, направляясь к домику для гостей.

– Наши нашли машину Эрин Сибрайт, – сообщил он.

Я замерла с рукой на дверной ручке, затаив дыхание. Вот сейчас он мне скажет: «Эрин нашли мертвой в багажнике».

– Ищут отпечатки пальцев, следственная группа работает…

Я выдохнула с некоторым облегчением.

– Где нашли машину?

– На первой стоянке от грузового въезда, за прачечной.

– А почему она вдруг оказалась там? – спросила я, не ожидая ответа. – Это же в полумиле от конюшни Джейда. Почему вдруг там?

Лэндри пожал плечами:

– Может, завозила белье в стирку.

– А потом пешком топала до конюшни? А оттуда – к задним воротам, чтобы встретиться… с кем там она собиралась встречаться? Смысла нет.

– Похитителям тоже не было смысла перегонять машину туда, – возразил Лэндри. – Они схватили девушку. Какое им дело, где стоит ее машина?

– Им нужно было выгадать время. Понедельник у Эрин выходной. Если б не Молли, никто и не хватился бы ее до утра вторника.

– Да и тогда никто не хватился бы, – рассудительно заметил Лэндри. – Ведь Джейд заявил, что она уволилась и уехала в Окалу.

– Как он вел себя на допросе?

– Все это для него большое неудобство. И допрос, и убийство.

– Нервничал?

– Не особенно.

– Ну… парень зарабатывает на жизнь, прыгая на лошади через барьеры выше меня ростом. Эта игра не для слабонервных.

– И убийство тоже.

Игра… Обычному человеку трудно воспринимать убийство и похищение людей как игру, но в каком-то зловещем, мрачном смысле это действительно игра. Игра с очень серьезными ставками.

– От похитителей ничего?

Лэндри откинулся на спинку кресла, сунул руки в карманы и покачал головой:

– Нет. Все телефоны в доме Сибрайтов на прослушивании. И я отправил двух ребят по соседям. Дохлый номер.

– В тумбе под телевизором бар, – сказала я, показывая рукой в гостиную. – По-моему, вам стоит туда наведаться. Налейте себе чего хотите, а я пока переоденусь.

Я заставила его подождать, пока быстренько приму душ, и еще минут пять стояла перед зеркалом, пытаясь прочесть что-нибудь на собственном, лишенном всякого выражения лице.

Под ложечкой тревожно ныло, и это мне не нравилось. Сосущая пустота страха сменилась чем-то таким, чего я даже не определила сразу: надеждой. А мне не хотелось придавать такое значение тому, что Лэндри вернулся, что делится со мной новостями, включает в расследование.

– Вы отрекомендовались Сибрайту частным детективом, – сказал он. Его голос прозвучал совсем близко, как будто он стоял прямо за дверью спальни. – Так ведь?

– Не совсем.

– Это обман.

– Нет, – поправила я, – это ложь. Обман был бы, если б я на основании ложных сведений о себе получила от Сибрайтов деньги. А такого не было.

– Вы были бы классным адвокатом.

– Вот и отец всегда так говорил. Именно по этой причине я и пошла в полицейские. Я не хотела быть, как он, – выгибать закон то так, то эдак, будто он сделан из проволоки, поворачивать его, как надо непорядочным людям, ради их нечестным трудом нажитого благополучия. В то время я не понимала, что, будучи полицейским, в результате сама буду гнуться во все стороны. А потом извиняла свои действия верой в правоту собственного дела. И все равно я не такая, как мой отец. Вот что важно.

– Я проверил младшего Сибрайта, – сказал Лэндри. – Никогда ни в чем замечен не был. Хороший ученик, ведет активную внеклассную работу.

– Например, трахает сводную сестру?

– И ходит в математический кружок.

– Не понравилось мне, как он легко соврал, где был в воскресенье.

– Весь в папашу.

Я натянула черные трусики и лифчик и оглянулась через плечо, почти ожидая увидеть Лэндри на пороге. Нет, ничего.

– Сибрайт будет стоять насмерть за своего единственного сыночка, – сказала я, надевая белую крахмальную сорочку с манишкой и черные брючки-дудочки. – Он не собирается допускать, чтобы Чед хоть как-то был тут замешан.