Большое значение для развития внутренней, нравственной дисциплины, для совершенствования силы воли, умения ограничить себя, соблюсти запрет имела система представлений и норм поведения, связанных с постами. Дети с малых лет приучались понимать, что не всё, что хочется, дозволено. Воспитывалось понятие о превосходстве духовного начала в человеке над телесным. В пример детям и взрослым ставились те крестьяне, которые постились особенно строго. Считалось, что человек тем и отличается от животного, что «сила духа в нём позволяет одолеть хотение».

Большим уважением пользовались у односельчан те из разбогатевших крестьян, которые вкладывали свои средства в строительство церкви. В архивных фондах сохранилось немало дел о таком строительстве, предпринятом отдельными крестьянами. Так, в начале 1890-х годов торгующие крестьяне братья Севастьяновы (Омская губерния) затеяли строительство церкви на свои средства в деревне Низовая Малокрасноярской волости. Отец М.В. Ломоносова, крестьянин Василий Дорофеевич, принимал участие в строительстве каменной церкви Дмитрия Солунского в Куростровской волости Архангельской губернии и много жертвовал на украшение этой церкви.

Случалось, что общины участвовали своими средствами даже в строительстве монастырей. Известно решение (приговор) сходки станицы Пшехской Кубанского края от 1882 года. Сход ходатайствует об открытии на землях, подведомственных общине, Александровского женского монастыря сестёр милосердия, в память императора Александра II. Своё участие в создании монастыря община оговаривает условием: «учредить из монастыря крестный ход в станицу нашу ежегодно 30 августа (Александров день), которой должен быть там до 9-го сентября (день после Рождества Богородицы)».

Широко распространённой причиной отлучек крестьян из общины по всей территории расселения русских был уход на богомолье. «Пообещал помолиться и молебен отслужить… образу пресвятыя Богоматери Одигитрии что на Оболаке» и отпущен на «срок за поруками», – указывали, например, конкретную цель поездки крестьян, отправлявшихся на поклонение почитаемой в Сибири Абалакской иконе Богоматери в монастырь под Тобольском.

Из деревень Егорьевского уезда (Рязанская губ.) в Москву на богомолье ходили группами по 10—15 человек весной и осенью; в Киев выбирались лишь единицы; в местные монастыри ходили, по сведениям жителя этих мест, «почти все крестьяне». В Орловском уезде Орловской губернии было принято отпускать крестьян на богомолье в соседние уезды; в Троице-Сергиеву лавру ходили отсюда «по обещанию»; отдельные крестьяне отправлялись в Киев. Из Змиевской волости Орловского уезда на богомолье отпускали весной в Киев или в Белобережскую пустынь, что в Карачевском уезде, в 150 верстах от села Змиева. Из села Петушкова и окрестных деревень крестьяне ходили на богомолье тоже в Белобережскую пустынь и в Киев.

Рассматривая народное благочестие в отдельных его проявлениях, следует помнить, что в действительности религиозность крестьян была очень цельной, слитной с их образом жизни. Для большинства вера служила основой самого их существования, способом жизни. Искренне верующий человек просто не мог плохо хозяйствовать на земле, которую считал созданием Божиим, или отказать в помощи нуждающемуся. Также и в повседневных молитвенных обращениях для него сливались воедино и отношение к иконе святого, и знание его жития, и заказ молебна в сельском храме, и стремление отправиться в дальнюю обитель к чудотворному его образу.

Местному мастеру можно было заказать конкретную икону, чтобы обращаться с молитвой к определённому святому. Образы Зосимы и Савватия, например, просил пасечник, святого Пантелеймона заказывали для исцеления от болезней, Николая Угодника – отправляясь в плавание и т. д. А постоянное созерцание высоких образцов профессионального иконописания в сельских церквах служило источником духовного и эстетического воспитания, развивало вкус.

В основе взаимоотношений между поколениями в крестьянской среде лежало уважение к старшим: к родителям, к дедам и прадедам, вообще к старикам общины. «В крестьянстве здешнем родители очень чадолюбивы, а дети послушны и почтительны. Не видано ещё примеров, чтобы дети оставляли в пренебрежении отца или мать устаревших», – писали из Тульской губернии на рубеже XVIII—XIX веков. Уважительное отношение к родителям и к старшему поколению в целом прослеживается по источникам по всей территории расселения русских, хотя уже в XVIII, а особенно в XIX веке отмечалось некоторое ослабление авторитета стариков.

Нормы поведения требовали безусловного уважения родителей. «Дети обязаны родителей во всём слушаться, покоить и кормить во время болезни и старости», – сообщал о представлениях крестьян житель Орловской губернии в самом конце XIX века. «Прошу вас, вселюбезные мои детушки и невестушки, почитайте свою родительницу и во всём к ней повиновение и послушание и без благословения ея ничево не начинайте, отчево будете от Бога прославлены и от людей похвалены…», – писал в 1797 году в частном письме крестьянин Семипалатинского уезда Худяков.

До выделения из отцовской семьи в самостоятельное хозяйство сын должен был подчиняться родителям во всех делах – и хозяйственных, и личных. При этом делами сыновей занимался преимущественно отец, а дочерей – мать. На дочерей безусловная родительская власть распространялась до выхода замуж. Отец решал вопросы об отдаче сына в ученье, внаём, об отправке на сторону на заработки. Сын, а тем более дочь не могли оставить отчий дом произвольно. Браки заключались по воле родителей. Иногда даже по принуждению; но по большей части обоюдное согласие молодых должно было непременно сопровождаться одобрением родителей. Свадьба, как правило, не проходила без благословения родителей. В случае их смерти благословляли крёстные отец и мать.

Степень подчинения детей родителям резко менялась с выделением сына или выходом замуж дочери. Отец и мать практически теряли власть над ними, по крестьянским представлениям. Вот тут-то и выступала уже в чистом виде нравственная основа их отношений – уважение, любовь, забота, стремление поддержать и обеспечить старых и больных родителей. И в этот период тоже общественное мнение деревни и её юридические обычаи были на стороне родителей.

«Дети, достигнув совершеннолетия, должны покоить и ухаживать за родителями в их старости и давать им приличное содержание и всегда оказывать им почтение и повиновение. На обязанности детей – честно похоронить родителей и поминать их», – так это было принято в Ярославской губернии. У русских крестьян на Алтае в неписаном, обычном праве этот вопрос решался тоже однозначно: дети обязаны содержать родителей, если они «не способны содержаться собственными трудами».

Религиозно-нравственная основа взаимоотношений двух поколений в семье особенно четко проявлялась в крестьянских представлениях о значении родительского благословения и родительского проклятья. Благословение давалось перед свадьбой (когда начинали собираться в церковь, родители благословляли иконой), перед отъездом в дальнюю дорогу, перед смертью отца или матери (на всю оставшуюся жизнь детей). Его получали и просто перед каким-либо ответственным или опасным делом. Наблюдатель из Вельского уезда (Вологодчина) рассказывал, что даже сын, у которого были плохие отношения с матерью, уходя в бурлаки, просил у неё благословения. «Даром что в ссоре жили, а попросил благословенья: не смел без его уйти», – говорила мать.

Крестьяне придавали большое значение и молитве отца или матери за детей. «Сила родительской молитвы неотразима», – утверждал житель села Подбушка Жиздринского уезда Калужской губернии. «Молитва родителей и со дна моря поднимет», – вторит ему крестьянин Ф.Е. Кутехов из Егорьевского уезда Рязанской губернии.

Человек же, получивший проклятье кого-либо из родителей, ожидал для себя тяжёлые беды и несчастья. На проклятого родителями все смотрели как на отверженного. Широко ходили в народе рассказы, в которых даже почти случайно, по мелкому поводу, произнесённое матерью слово «проклятый» или «проклятая» отдавало того, кому оно относилось, во власть нечисти.