Начало марта 1897 <М.М. Стасюлевичу> Не болен я и не печален, Хоть вреден мне климат Москвы: Он чересчур континентален, — Здесь нет Галерной и Невы. Ну, насолил же мне Чичерин, Самодовольный дворянин,— Всё переврал, как сивый мерин, Скопец тамбовских Палестин. Вчера прикончил я злодея. Украл он месяц трудовой. За это бьют! И не жалея — Трах, трах!– и в яму головой! 5 октября 1897 <М.М. Стасюлевичу> Не обманул я Вас, а сам обманут. Кого я жду – за Альпами пропал! Надежды скоро Вас увидеть – вянут. И вот опять я письмописцем стал. Пишу и Вам, пишу и на квартиру. А то – за упокой хозяин мой На проскомидии уж подавал просвиру, Он человек с чувствительной душой. А между тем себя я сглазил, видно,— Неделю целую в недуге я морском Страдал усиленно,– и скучно, и обидно Стоять весь день над тазом иль горшком. Упомяну еще и о неврите... Но мне уж слышится готовый ваш ответ, Вы не упустите мне возразить: «Не врите!» Хотя неврит есть факт, вранья тут нет! Но про болезни слишком уже много! Помимо них, я полон юных сил. Дел и проектов столько, что у бога Сто сорок лет в аванс бы попросил. Октябрь 1897 «Отказаться от вина...» Отказаться от вина — В этом страшная вина; Смелее пейте, христиане, Не верьте старой обезьяне. 1898 «Вчера, идя ко сну, я вдруг взглянул в зерцало...» Вчера, идя ко сну, я вдруг взглянул в зерцало,— Взглянул и оробел: И в длинной бороде седых волос немало, И ус отчасти бел. Не смерть меня страшит: я, как Кутузов, [34] смело Обнять ее готов,— Почто же трепещу пред каждой нитью белой Презренных сих власов? «Иль я славянофил? Отнюдь! Но в глас народный...» Иль я славянофил? Отнюдь! Но в глас народный Я верю, как они, А оный глас – увы!– душе моей свободной Сулит плохие дни. «Когда в твоей браде,– я слушаю тревожно,— Блеснуло серебро, Душевный мир сберечь тебе уж невозможно: Ты беса жди в ребро!» Умолкнул вещий глас.– Тоскою беспредметной, Как встарь, душа полна. …………………………............................................. …………………………............................................. …………………………............................................. Не бес один, не пять в моем ребре несчастном, А легион чертей... Ужель и мне искать в сем кризисе ужасном Спасительных свиней? И вот опять звенит, но не в ушах, а сбоку. Вот и слова слышны: «Всего-то отдохнуть тебе мы дали сроку Одну иль две весны. А ты уж возомнил, что с тульским архиереем [35]Сравнялся простотой. В противном убедить мы средства все имеем... Любезнейший, постой!» ………………………............................................. Что дальше слышал я, что увидал в мечтанье, Во сне что испытал,— Рассказывать тебе не стану в назиданье: Ты сущность угадал. 1890-е годы <М.А. Кавосу> Дорогой Михал Альбертыч! Одержим я страшным гриппом; Хоть ножом в меня теперь тычь, Не явлюсь я с этим хрипом. А затем, любезный Кавос, Ехать мне в Москву пора же... Я схватил бы за бока вас И умчал бы в те паражи, Где в рубахах Ганимеды Угощают всем, что надо, Где сроднили уж обеды С радикалом ретрограда. Но увы! трактиры те же, Да года-то уж иные, Аппетит приходит реже, Чаще снятся сны дурные. Скрылись дни Аранхуэца, Консул Планк давно уж помер. Не успеешь оглядеться — Трах! в тираж попал твой номер. К Ганимедам бородатым Ехать вовсе неохота. Не кутить теперь – куда там, Лишь кончалась бы работа. Не оставивши потомка, Я хочу в потомстве славы, Объявляю это громко, Чуждый гордости лукавой. Но стянула жизнь у славы Десять лет по крайней мере, Так теперь я должен, право, Наверстать сию потерю. Мысль о пьянстве, о цыганах Навсегда я оставляю И о внутренних органах — Не трактирных – помышляю. 1890-е годы «Когда в свою сухую ниву...» Когда в свою сухую ниву Я семя истины приял, Оно взошло – и торопливо Я жатву первую собрал. Не я растил, не я лелеял, Не я поил его дождем, Не я над ним прохладой веял Иль ярким согревал лучом. О нет! я терном и волчцами Посев небесный подавлял, Земных стремлений плевелами Его теснил и заглушал. вернутьсяПод Кутузовым можно разуметь ad libitum (по желанию (лат.) покойного фельдмаршала князя Смоленского, а равно нынешнего директора трех банков и певца смерти. вернутьсяПод тульским архиереем сии лукавые и нечистые твари разумеют покойного преосвященнейшего Никандра, который настолько упростил свое миросозерцание, что у всякой женщины осматривал лишь «обыкновенное женское лицо». |
