Сентябрь 1896 Другу молодости Враг я этих умных, Громких разговоров И бесплодно-шумных Бесконечных споров... …………...................... Помнишь ли, бывало,— Ночи те далёко,— Тишиной встречала Нас заря с востока. Из намеков кратких, Жизни глубь вскрывая, Поднималась молча Тайна роковая. То, чего в то время Мы не досказали, Записала вечность В темные скрижали. Конец декабря 1896 «Нет, силой не поднять тяжелого покрова...» Нет, силой не поднять тяжелого покрова Седых небес... Всё та же вдаль тропинка вьется снова, Всё тот же лес. И в глубине вопрос—вопрос единый Наставил бог. О, если б ты хоть песней лебединой Ответить мог! Весь мир стош застывшею мечтою, Как в первый день. Душа одна, и видит пред собою Свою же тень. <1897> Памяти А. А. Фета Он был старик давно больной и хилый; Дивились все – как долго мог он жить... Но почему же с этою могилой Меня не может время помирить? Не скрыл он в землю дар безумных песен; Он всё сказал, что дух ему велел, — Что ж для меня не стал он бестелесен И взор его в душе не побледнел?.. Здесь тайна есть... Мне слышатся призывы И скорбный стон с дрожащею мольбой... Непримиренное вздыхает сиротливо, И одинокое горюет над собой. 16 января 1897 Око Вечности «Да не будут тебе бози инии, разве Мене». Одна, одна над белою землею Горит звезда И тянет вдаль эфирною стезею К себе – туда. О нет, зачем? в одном недвижном взоре Все чудеса, И жизни всей таинственное море, И небеса. И этот взор так близок и так ясен, — Глядись в него, Ты станешь сам – безбрежен и прекрасен — Царем всего. Январь 1897 На смерть А.Н. Майкова Тихо удаляются старческие тени, Душу заключавшие в звонкие кристаллы, Званы еще многие в царство песнопений,— Избранных, как прежние,– уж почти не стало. Вещие свидетели жизни пережитой, Вы увековечили всё, что в ней сияло, Под цветами вашими плод земли сокрытый Рос, и семя новое тайно созревало. Мир же вам с любовию, старческие тени! Пусть блестят по-прежнему чистые кристаллы, Чтобы звоном сладостным в царстве песнопений Вызывать к грядущему то, что миновало. 9 марта 1897 А.А. Фету (Посвящение книги о русских поэтах)[10] Все нити порваны, все отклики – молчанье. Но скрытой радости в душе остался ключ, И не погаснет в ней до вечного свиданья Один таинственный и неизменный луч. И я хочу, средь царства заблуждений, Войти с лучом в горнило вещих снов, Чтоб отблеском бессмертных озарений Вновь увенчать умолкнувших певцов. Отшедший друг! Твое благословенье На этот путь заранее со мной. Неуловимого я слышу приближенье, И в сердце бьет невидимый прибой. Июль 1897 Старому другу Двадцатый год – веселье и тревоги Делить вдвоем велел нам вышний рок. Ужель теперь для остальной дороги Житейский нас разъединит поток? Заключены в темнице мира тленной И дань платя царящей суете, Свободны мы в божнице сокровенной Не изменять возвышенной мечте. Пусть гибнет всё, что правды не выносит, Но сохраним же вечности залог,— Того, что дух бессмертный тайно просит, Что явно обещал бессмертный бог. Июль 1897 «Я озарен осеннею улыбкой...» Я озарен осеннею улыбкой — Она милей, чем яркий смех небес. Из-за толпы бесформенной и зыбкой Мелькает луч,– и вдруг опять исчез. Плачь, осень, плачь,– твои отрадны слезы! Дрожащий лес, рыданья к небу шли! Реви, о буря, все свои угрозы, Чтоб истощить их на груди земли! Владычица земли, небес и моря! Ты мне слышна сквозь этот мрачный стоп, И вот твой взор, с враждебной мглою споря, Вдруг озарил прозревший небосклон. 26 августа 1897 Родина русской поэзии По поводу элегии «Сельское кладбище»[11] Посвящается П.В. Жуковскому Не там, где заковал недвижною бронею Широкую Неву береговой гранит, Иль где высокий Кремль над пестрою Москвою, Свидетель старых бурь, умолкнувший, стоит, А там, среди берез и сосен неизменных, Что в сумраке земном на небеса глядят, Где праотцы села в гробах уединенных[12], Крестами венчаны, сном утомленных спят,— Там на закате дня, осеннею порою, Она, волшебница, явилася на свет, И принял лес ее опавшею листвою, И тихо шелестил печальный свой привет. И песни строгие к укромной колыбели Неслись из-за моря, с туманных островов, Но, прилетевши к ней, они так нежно пели Над вещей тишиной родительских гробов. На сельском кладбище явилась ты недаром, О гений сладостный земли моей родной! Хоть радугой мечты, хоть юной страсти жаром Пленяла после ты,– но первым лучшим даром Останется та грусть, что на кладбище старом Тебе навеял бог осеннею порой. вернутьсяЭта известная элегия (вольный перевод с английского) была написана В. А. Жуковским осенью 1802 г., в селе Мишенском, близ Белева, и напечатана в «Вестнике Европы» Карамзина (ч. 6, № 24,стр. 319). Несмотря на иностранное происхождение и на излишество сентиментальности в некоторых местах, «Сельское кладбище» может считаться началом истинно-человеческой поэзии в России после условного риторического творчества Державинской эпохи. |
