3 июня 1892 Эпитафия Владимир Соловьев Лежит на месте этом. Сперва был философ, А ныне стал шкелетом. Иным любезен быв, Он многим был и враг; Но, без ума любив, Сам ввергнулся в овраг. Он душу потерял, Не говоря о теле: Ее диавол взял, Его ж собаки съели. Прохожий! Научись из этого примера, Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера. 15 июня 1892 «Не боюся я холеры...» Не боюся я холеры, Ибо приняты все меры, Чтоб от этого недуга Сбереглась сия округа. Я страдаю безусловно, И не вижу «сильной власти» Против сей зловредной страсти. Мой микроб – большого роста, И хоть я не слишком прост, а Перед ним умом слабею И лишь млею, млею, млею. В диагнозе нет сомненья, Нет в прогнозе утешенья: Неизбежный и печальный, Ждет меня исход летальный. [28]Начало сентября 1892 <Акростихи> <Цикл второй: Матрена> 1 Мадонной была для меня ты когда-то: Алмазною радугой лик твой горел, Таинственно всё в тебе было и свято, Рыдал я у ног твоих тысячекрат и Едва удавиться с тоски не успел, Но скрылся куда-то твой образ крылатый, А вместо него я Матрену узрел. 2 Майская роза давно уж отпета, Август... И август исчез. Только как лысина старого Фета, Роща твоя так печально раздета, Елью одною красуется лес... Новой природе сочувственно вторя, Ах, ты Матреною сделалась с горя. Начало сентября 1892 <С. М. Мартыновой > «Соловьева в Фиваиде» Вам списали в лучшем виде В черную тетрадь. Я хотел приехать в Сходню, Чтобы завтрашнему ко дню Вам ее послать. Но меня бранили б строго Вы за то, да и немного Дней осталось ждать. Начало сентября 1892 <Князю Д.Н. Цертелеву> Увы, мой друг! Крепчайшими цепями Прикован я к московским берегам. Жду худшего: сидеть мне в темной яме И там вздыхать по милым Липягам. Но если бы и я был на свободе — Могу ли голым ехать в дальний край? Сие противно северной природе, Да и жандарм в земной не верит рай. А потому, покорствуя судьбине, Здесь остаюсь покуда недвижим, Но октября, надеюсь, в половине Воспользуюсь призывом я твоим. Осень 1892
«Вы были для меня, прелестное созданье...» Вы были для меня, прелестное созданье, Что для скульптора мрамора кусок, Но сломан мой резец в усиленном старанье, А глыбы каменной он одолеть не мог! Любить Вас tout de me me? [29] Вот странная затея! Когда же кто любил негодный матерьял? О светлом божестве, любовью пламенея, О светлом божестве над вами я мечтал. Теперь утешу Вас! Пигмалионы редки, Но есть каменотес в примете у меня: Из мрамора скамью он сделает в беседке И будет отдыхать от трудового дня. Март 1893 «Цвет лица геморроидный...» Цвет лица геморроидный, Волос падает седой, И грозит мне рок обидный Преждевременной бедой. Я на всё, судьба, согласен, Только плешью не дари: Голый череп, ах! ужасен, Что ты там ни говори. Знаю, безволосых много Средь святых отцов у нас, Но ведь мне не та дорога: В деле святости я – пасс. Преимуществом фальшивым Не хочу я щеголять И к главам мироточивым Грешный череп причислять. Поправка Ах, забыл я,– за святыми Боборыкина забыл! Позабыл, что гол, как вымя, Череп оный вечно был. Впрочем, этим фактом тоже Обнадежен я,– ибо Если не святой я божий, То ведь и не Пьер Бобо? Октябрь 1893 <Н.Я. Гроту> Скоро, скоро, друг мой милый, Буду выпущен в тираж И возьму с собой в могилу Не блистательный багаж. Много дряни за душою Я имел на сей земле И с беспечностью большою Был нетверд в добре и зле. Я в себе подобье божье Непрерывно оскорблял,— Лишь с общественною ложью В блуд корыстный не впадал. А затем, хотя премного И беспутно я любил, Никого зато, ей-богу, Не родил и не убил. Вот и все мои заслуги, Все заслуги до одной. А теперь прощайте, други! Со святыми упокой! вернутьсяEn tout bien tout honneur, honni soit qui mal у pense. (Примеч. Вл. Соловьева.) – Каждому по заслугам, и да будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает (фр.) вернутьсяОт греческого «ληθοξ» или от русского «летать». |
