– А в тридцатых годах он возглавил военные действия против индейцев.

При этих словах Йен усмехнулся. Тедди явно хотел напомнить ему о том, что Ричард Колл никогда не был другом семьи Маккензи.

– Самое поразительное, Тедди, заключается в том, что Ричард Колл – южанин до мозга костей, но при этом твердо выступает за Федерацию. Большинство южан протестуют против того, чтобы федеральное правительство принимало решения по проблемам рабовладения за те штаты, где используется подневольный труд. При этом мужчины стараются убедить себя, что подневольный труд благословил сам Бог. Так, утверждают, что в Сент-Августине разрешалась продажа жен и детей. А потому те, кто сейчас громче всех обвиняет Авраама Линкольна в том, что он содержит рабов, первыми поддержат создание союза штатов в Северной Америке.

– Сторонники аболиционизма твердо убеждены в том, что рабство противозаконно и противоречит гуманным человеческим отношениям.

– Это так.

– Все Маккензи придерживаются такой точки зрения.

– И я тоже.

– Это правда?

– Вы же знаете, что это так.

– Знаю. А теперь послушайте, что я вам скажу.

– Слушаю. – В голосе Йена прозвучала тревога. Он выжидающе смотрел на тестя. – Говорите, Тедди.

– Боюсь, как бы в недалеком будущем вы не лишились прекрасного Симаррона. Грядут выборы. Возможно, случится чудо и здравый смысл восторжествует. Но я в этом сильно сомневаюсь. Однако, что бы ни случилось, вы женились на моей дочери. Поэтому я хотел бы точно знать ваши планы. Ведь вы – военный человек. Какие предписания дало вам начальство на будущее? Куда вас пошлют после отъезда отсюда? Надеюсь, вы понимаете, что это – не праздные вопросы. Я вынужден задать их вам.

– Я должен зарегистрироваться в столице, а потому отправлюсь в Вашингтон.

– А ваша жена? Перед тем как жениться, вы подумали о том, что у нее, в сущности, нет собственного дома?

– Сэр, Симаррон – прекрасное убежище!

– Но вы можете лишиться его. Что тогда? Кроме того, вы же сами не знаете, надолго ли уедете.

– Надеюсь, правительство быстро решит проблему Флориды. Через несколько месяцев я вернусь. В этом у меня нет никаких сомнений.

– Йен, в подобных обстоятельствах мне придется взять дочь с собой.

– Тедди, еще раз уверяю вас: наш брак вполне законен.

– Не об этом речь. Вы женились на моей дочери. Я не возражаю. Не выдвигаю никаких требований. Я просто прошу разрешить ей уехать вместе со мной и обосноваться в моем доме. Она будет жить там, пока все не уляжется или вы не получите постоянного назначения.

Йену стало не по себе. Он колебался, не совсем понимая, почему Тедди считает, что Симаррону грозит опасность. Да, во время последней войны белых с аборигенами здесь было неспокойно. Но затем индейцы ушли далеко в глубь полуострова. Те же, кто остался, никогда не причиняли никакого вреда его семье. Не в последнюю очередь потому, что Маккензи относились к ним уважительно и заботливо. К тому же в их жилах текла индейская кровь. А вот кое-кому из живших здесь «бледнолицых» пришлось хуже;..

Заметив нерешительность Йена, Тедди нетерпеливо спросил:

– Так что же, Йен?

Тот неуверенно пожал плечами:

– Видите ли, Тедди, в то время я был почти ребенком. Но отлично помню, что случилось с доктором Перрайном как раз в тех местах, куда вы сейчас намерены увезти свою дочь.

Доктор Генри Перрайн был медиком, ботаником и, кроме того, дипломатом. Так же, как Тедди Макманн. Утром 7 августа 1840 года его убили индейцы.

Губы Тедди сложились в усмешку.

– Йен, это произошло в последние годы Второй семинольской войны, и она давно закончилась. Там, где я живу, сейчас совершенно безопасно. А здесь вот-вот вспыхнет другая война – гражданская. Индейцы к ней не имеют никакого отношения. Белый будет воевать против белого. Элайна же всю жизнь прожила на берегу нашей маленькой бухты. Поверьте, Йен, я не такой идиот, чтобы подвергать опасности свое дитя, а теперь – вашу жену.

– Простите, Тедди, я и сам не совсем понимаю причину своей тревоги. Может, это из-за того, что связаться с Элайной, когда она поселится у вас, будет сложнее.

– Только не для вас, Йен! Вы найдете для этого возможность. Так что не раздумывайте и отпустите ее со мной.

– Что ж, сэр, видимо, мне придется согласиться. У меня пока нет дома, где я мог бы жить вместе с женой. Поэтому ваша просьба звучит вполне резонно.

Тедди с облегчением вздохнул:

– Я ничего ей не скажу. Это сделаете вы. И пожалуйста, не возражайте Элайне, если она вдруг примет какое-то другое решение. А там посмотрим. Но должен предупредить вас, сэр, еще вот о чем. Моя дочь – южанка. Она не привыкла к давлению, даже с моей стороны. Не вынесет его и от мужа. А в спорах каждый считает себя правым. С этого начинаются семейные раздоры и скандалы. В этот момент редко думают о том, кто прав, а кто виноват.

– У меня нет намерения обижать вашу дочь, сэр. А тем более бить ее.

– Она тоже не захочет причинять вам страданий, Йен. Что ж, мы все прояснили. А теперь я хотел бы рассказать вам о новых цитрусовых, которые мне удалось вывести в последние годы…

Они долго говорили об апельсинах, лимонах, грейпфрутах. Йен так заинтересовался, что не заметил, как прошло полтора часа. Только тогда он вдруг вспомнил, что собирался поговорить и с отцом. Извинившись перед тестем, Йен отправился к Джаррету.

Войдя в кабинет отца, он увидел стоявшего спиной к двери мужчину и, уверенный, что это Джаррет, бросился к нему. Однако, как только мужчина обернулся, Йен понял, что это Джеймс, брат отца.

– Йен? – удивился Джеймс.

– Да, это я, дядя. Вы не видели отца?

– Сам ищу его. Дживс сказал, что Джаррет поехал на верховую прогулку с твоей матерью. Странно, не так ли? Неужели не было другого времени для прогулки? Ведь мы все приехали сюда отпраздновать день рождения твоего отца. А он вместе со своей почтенной супругой носится по полям, как будто все это его не касается. Заметь, нечто подобное происходит каждый год. И заводилой всегда выступает твоя матушка. Сначала Джаррет протестовал, но вот уже два года, как совсем отчаялся и сдался.

Поняв, что дядюшка Джеймс огорчен, Йен поспешил оправдать поведение отца.

– Сэр, моя матушка свято чтит этот день, а потому скорее всего просто решила провести пару часов наедине с мужем.

– Я так и подумал. Но дело не в этом. Понимаешь, Йен, в последнее время меня преследует какой-то непонятный страх. Нет, я не боюсь сражений, перестрелок, всякого рода схваток. Слава Богу, за свою жизнь я много перевидал. То, что тревожит меня сейчас, гораздо серьезнее. Я думаю о мире, в котором мы живем и лишь недавно навели относительный порядок вопреки всем внешним силам, пытавшимся разодрать нас на части. Ведь этому миру грозит смертельная опасность.

– Думаете, дело идет к войне?

– Уверен в этом. И знаешь, Йен, я презираю военную форму, которую ты носишь.

Йен нахмурился. Он прекрасно знал историю своего штата, а также и то, что дядя во время Второй семинольской войны дрался против федеральной армии. Но вместе с тем Джеймс всегда поддерживал дружеские отношения и с офицерами противоборствующей стороны. Бабушка Йена была белой женщиной. А в жилах матери Джеймса текла кровь флоридских индейцев. Его жена была полукровкой, старшая дочь – квартеронкой, другие дети – тоже с примесью крови аборигенов. Иными словами, дядю Джеймса связывали с флоридскими индейцами кровные узы, конкретно – с племенем микасуки. Флоридских индейцев, попадавших в руки федератов, подвергали всяческим мучениям и издевательствам.

– Дядюшка Джеймс, – начал Йен, – вы же знаете, что я…

– Знаю, что твой отец воспитал достойного сына, который никогда не даст в обиду никого из своих родственников. Я люблю тебя, как сына, Йен, но не могу без отвращения смотреть на твой мундир. Потому что боюсь за наше будущее.

Йен посмотрел в глаза Джеймсу.

– Есть возможность в корне изменить всю ситуацию, как уже и случалось раньше. Ведь всегда можно достигнуть компромисса…