Не дойдя до самой короткой тропинки, ведущей к дому, я увидела Сан-Фуа, привязанную неподалеку, и Руа, прислонившегося к дереву прямо передо мной. Отведя глаза, я хотела пройти мимо, но он остановил меня, схватив за руку.

– Подождите, – скомандовал он.

Я остановилась и повернулась к нему.

– Это правда – то, что я услышал?

– А что вы слышали?

– …Что вы вышли замуж за Сента?

– Да. Правда.

Он все еще держал мою руку, но при этих словах отбросил ее от себя и гадко рассмеялся.

– Значит, теперь вы стали шлюхой, – сказал он.

– Вы не сможете меня оскорбить. – И я двинулась дальше, но он преградил мне путь.

– Но ведь это так. Вы продались, как самая обычная потаскуха. – Он снова рассмеялся.

– Не думал, что вы так недорого себя цените. Я бы смог тоже предложить свою цену.

– Я не стану торговаться ни с вами, ни с кем другим.

Его лицо было перекошено от гнева, и, подойдя близко, он поднял пальцем мой подбородок:

– Какая же вы дура.

Я снова попыталась уйти, но он пошел за мной.

– А я еще больший дурак. Я даже подумать не мог, что он сможет до вас хоть пальцем дотронуться. Даже когда Таун предупреждала меня, я ей не верил. "Она слишком холодная, слишком щепетильная", – говорил я ей. А вы в конце концов оказались у Сента в постели. Господи!

– А если я люблю своего мужа.

Тот же насмешливый, обидный смех:

– Любите Сента? О нет, Эстер. Я точно знаю, что любите вы меня.

Он подошел еще ближе и, притянув меня к себе, больно поцеловал меня в губы. Тогда я поняла, что он сказал правду. На словах я могла отрицать, но сейчас мои губы ответили ему, что это правда. Я любила его.

Подняв голову, он смотрел в мои глаза сверху вниз:

– Эстер, Эстер, зачем вы это сделали?

Я, не отвечая, смотрела в его глаза, чувствуя себя виноватой за то, что любила его, и ни на секунду не забывала о том, он – отец двоих сыновей Таун.

Я выскользнула из кольца его рук и взглянула на него сквозь сумерки. Теперь раз и навсегда я должна выяснить свои отношения с Руа.

– Я хочу, чтобы вы поняли, Руа. Я никогда не изменю своему мужу.

Его брови изогнулись.

– Разве я просил вас изменить, Эстер? Насколько я помню, – вкрадчиво проговорил он, – мы обсуждали совсем другую тему – ваш брак.

– Вы не знаете причин, по которым я согласилась на этот брак, и поэтому презираете меня…

Он перебил меня, и странная улыбочка появилась на его лице:

– Не знаю причин, Эстер? О, прекрасно знаю все ваши причины. Вы хотели стать хозяйкой в Семи Очагах – важной леди с землями, слугами и деньгами. Это все, что нужно саквояжникам с Севера, которые приезжают на Юг.

Я медленно произнесла:

– А вам ведь этого не понять, Руа.

– Да я лучше пересплю с диким зверем, чем с женщиной, которую не люблю, даже если мне придется отказаться от самых заветных наград.

Я подумала о Таун и едва сдержала презрительный тон:

– Вы молоды и романтичны, Руа.

– Я не знал, что это постыдные качества.

Я промолчала.

– К тому же – со мной вы тоже могли бы обрести дом. – Он швырнул мне эти слова.

Теперь уже расхохоталась я:

– С вами? Жить в лесу? Ждать, когда вы вернетесь домой от своих потаскух? Не думаю, что я бы выбрала такую жизнь, даже если бы ее мне и предложили. И потом вы никогда не говорили мне о женитьбе.

Он подошел к Сан-Фуа и вскочил в седло.

– Вы правы, – сказал он. – Я не говорил. У меня была такая дурацкая мысль – после той встречи у меня, – что постепенно вас можно завоевать, надо только действовать осторожно, чтобы не оскорбить ваше драгоценное целомудрие. Я не понял, что вы уже давно перезрелая слива, готовая упасть в руки любого мужчины.

Меня охватила такая ярость, какой никогда прежде я не знала.

– Я больше не желаю вас слушать, – проговорила я тихо, со смертельным бешенством в голосе. И тут я потеряла контроль над собой. – Оставьте меня, – завопила я. – Оставьте меня сейчас же!

От моего крика Сан-Фуа встала на дыбы, и с проклятиями Руа яростно двинул ее в сторону леса, что стеной чернел на горизонте; я стояла там, провожая глазами лошадь и всадника, пока они не исчезли под деревьями; и удары копыт Сан-Фуа раздавались в моем сердце.

Когда немного погодя я проходила через нижний зал, из гостиной меня окликнула Старая Мадам, и я остановилась в дверях. Она сидела у огня с очередным подносом на коленях, и, когда я сказала: "Да", она облизнула свои жирные пальцы, прежде чем ответить мне. Ее близорукие глаза окинули меня оценивающим взглядом, и она промолвила:

– Мой сын спрашивал вас. Где, в самом деле, вы ходите? Он хочет, чтобы вы поднялись к нему в комнату.

Когда я открыла дверь башенной комнаты и вошла, Сент-Клер сидел за карточным столиком в халате и даже не повернулся, пока я не спросила: "Что вы хотели?" Потом неторопливо положил карты и посмотрел на меня. На его лице не шелохнулись даже ресницы.

– Я только хотел довести до вашего сведения, – голос его звучал, как обычно, словно он вел учтивую беседу в гостиной, – что я не позволю дурачить себя.

Мне оставалось только стоять и смотреть на него. Я не имела понятия, о чем он говорил, хотя и уловила в его голосе многозначительный намек.

– Кто-нибудь попытался вас одурачить? – спросила я безразлично.

– Да. Вы и попытались.

– Этого у меня и в мыслях не было. Может быть, вы объясните, в чем дело?

– Вам станет все ясно, когда вы узнаете, что мне известно о прелестнейшей сцене, что разыгралась между вами и Руа.

– Известно? – начала я, затем, вспомнив, как Руа обнял и поцеловал меня, я умолкла, и молчание мое только доказывало мою вину.

Наши взгляды перекрестились, и он протянул:

– Я всегда знал, что между вами и Руа что-то было.

– Как вы могли знать то, чего не было.

Он не обратил внимания на мои слова и, не дослушав, перебил их своими:

– Но мне трудно понять, как женщина, которая так гордится своим "здравым умом", может тратить время на Руа, который увивается за каждой шлюхой, что попадается ему на глаза.

– Не делайте из мухи слона. – Я постаралась говорить спокойно и рассудительно. – Тут не о чем даже говорить.

Он снова заговорил, пока я еще не закончила, словно я и не говорила вовсе.

– От Руа у меня всегда они неприятности. Я не собираюсь, чтобы он доставил мне еще одну с вашей помощью.

Отрицать справедливость его претензий я могла не больше, чем его права порицать брата. Возможно, кроме Таун, было много, чего я не знала; но глядя на него, сидящего с таким безжизненным лицом, с видом превосходства – по крайней мере в его же собственных глазах, – я возмутилась тем, что он полагал правым только себя и вынуждал меня оправдываться перед ним.

– Вам не придется беспокоиться о неприятностях от Руа, если это касается меня, – сказала я.

– Я и не собираюсь беспокоиться. Но я этого не допущу.

– Вы собираетесь изображать ревнивого мужа? – спросила я как можно беспечнее, пытаясь перевести в шутку эту сцену, которая мне показалась пошлой.

Но в его словах не было ответного миролюбия:

– Ревность тут ни при чем. Я не позволю себя дурачить.

Он не спеша повернулся к карточному столику. Я повернулась на каблуках и вышла из комнаты. Его голос догнал меня на ступеньках винтовой башенной лестницы.

– Пусть Марго принесет мне поднос с ужином, – крикнул он, – и бутылку бренди.

Спускаясь вниз, я думала, кто же мог видеть меня и Руа. Кто это поспешил доложить новость Сент-Клеру? Я также подумала, что, возможно, вообще за каждым моим шагом шпионят и сообщают ему, и не считает ли Сент-Клер, что он вправе судить обо всех моих действиях и по малейшему поводу навязывать мне свою волю. "В таком случае, – криво усмехнулась я, – ему придется понять, что я не собираюсь никому уступать и сдаваться, как сдалась Лорели".

Я проходила через нижний зал на кухню – сказать Марго насчет подноса с ужином. В это время большие часы, что стояли там, пробили шесть. Меня вдруг осенила мысль, что ровно сутки прошли с тех пор, как я стояла в гостиной и услышала сообщение, "протянутое" Сент-Клером: "Мисс Сноу и я поженились сегодня". Только сутки.