Нет, лучше пусть передаст это Э. Финч – английский посланник, писавший 18 октября 1740 года в Лондон о последних минутах царицы: «Her Majestry looking up said to him: „Niebois!“ – the ordinare expression of this country, and the import of it is: „Never fear!“» («Ее Величество, глядя на него, сказала: „Небось!“ – обычное выражение в этой стране, означающее „Никогда не бойся!“»).

История эта начинается задолго до рождения Анны Леопольдовны в 1718 году, и уж тем более – до рождения Ивана Антоновича в августе 1740 года. И чтобы рассказать ее, нам нужно ринуться в самую гущу военных и политических событий, потрясших Европу в годы Северной войны…

В 1712 году русские войска Петра Великого вместе с союзниками – саксонцами и датчанами – вступили в Мекленбург-Шверинское герцогство, расположенное на севере Германии. Да, к этому времени Северная война России, Саксонии, Дании и Польши против Швеции, начавшаяся в 1700 году под Ригой и Нарвой, докатилась и до Германии. Целью союзников были германские владения Швеции – Померания, остров Рюген, а также несколько приморских крепостей. К 1716 году почти все эти территории были захвачены союзными войсками, и в руках шведов осталась только крепость Висмар, стоявшая на мекленбургском берегу Балтики. Ее и осадили союзники России, к которым на помощь спешил корпус генерала А. И. Репнина.

К этому времени между Петром и герцогом Мекленбургским Карлом Леопольдом наладились весьма дружественные отношения. Герцог, вступивший на престол в 1713 году, видел большую пользу в сближении с великим царем. Во-первых, Петр обещал помочь Мекленбургу вернуть некогда отобранный у него шведами город Висмар, во-вторых, присутствие русских войск на территории герцогства очень устраивало Карла Леопольда, так как его отношения с мекленбургским дворянством были напряженными, и он надеялся с помощью русской дубинки укротить дворянских вольнолюбцев, недовольных тираническими замашками своего сюзерена.

Петр также искал свою «пользу» в Мекленбурге. Царь не собирался легко уходить из столь удобной Северной Германии – важной стратегической зоны, откуда можно было грозить не только шведу, но и датчанину, который требовал пошлины с каждого проплывавшего через пролив Зунд торгового корабля. Петр мечтал о том, что русские корабли будут плавать по всем морям и зундская пошлина будет российской комерции в тяггость. 22 января 1716 года в Петербурге был подписан договор, давший начало всей истории, о которой и пойдет речь ниже. Согласно этому договору Карл Леопольд брал в супруги племянницу Петра Екатерину Иоанновну, а Петр, со своей стороны, обязывался обеспечить герцогу и его наследникам «совершенную безопасность от всех внутренних беспокойств военною рукою». Для этого Россия намеревалась разместить в Мекленбурге девять-десять полков, которые поступали в полное распоряжение Карла Леопольда и должны были оборонять его, герцога, «от всех несправедливых жалоб враждующего на него мекленбургского шляхетства и их приводить в послушание». Кроме того, Петр обещал подарить будущему зятю еще не завоеванный союзниками Висмар. Дело требовало быстроты, и свадьбу решили сыграть, не откладывая, в вольном городе Гданьске, сразу после Пасхи.

И вот, как сообщает «Журнал, или Поденная записка Петра Великого», «в 8 день [апреля 1716 года] государь, будучи во Гданьске, поутру герцогу Мекленбургскому изволил наложить кавалерию ордена Святого Андрея по подтверждении трактата супружественного, а по полудни в 4 часу щасливо совершился брак Ея Высочества государыни царевны Екатерины Ивановны с его светлостью герцогом Мекленбургским при присутствии государевом и государыни царицы, королевского величества Польского (Августа II. – Е.А.), также генералитета и министров российских, польских и саксонских и других знатных персон, и ввечеру был фейерверк», который устроил и поджег на рыночной площади Гданьска сам Петр – большой любитель огненных потех.

Молодая жена герцога Мекленбургского по критериям XVIII века, когда замуж нередко выходили в четырнадцать-пятнадцать лет, была не так уж молода: она родилась 29 октября 1691 года и, следовательно, вышла замуж в двадцать четыре года. Жизнь ее до брака была вполне счастливой. Почти все детство и отрочество – с пяти до шестнадцати лет – Екатерина провела в Измайлове. Там, в уютном деревянном дворце своего покойного дедушки царя Алексея Михайловича, среди полей и садов, она жила весело и беззаботно вместе с матушкой, вдовствующей царицей Прасковьей Федоровной, и двумя младшими сестрами – Анной и Прасковьей. Но когда в 1708 году Екатерине пришлось расстаться с обжитым и родным Измайловом, она перенесла это легко. В отличие от многих петербургских новоселов, тосковавших на болотистых, неприветливых берегах Невы по «нагретой» Москве, Екатерина Иоанновна быстро приспособилась к новой, непривычной обстановке, к стилю жизни молодого Санкт-Петербурга – еще неофициальной столицы царя-реформатора. Этому благоприятствовал характер царевны – девушки жизнерадостной и веселой, даже до неумеренности. Ей, как, впрочем, и другим юным дамам, новые порядки светской жизни, праздники и, конечно, моды, так активно внедряемые Петром, были необычайно симпатичны, открывали необъятные возможности для проявления собственной личности. А вообще же, создается впечатление, что русская женщина XVII века только и ждала петровских реформ, чтобы вырваться на свободу. Этот рывок был так стремителен, что авторы «Юности честного зерцала» – кодекса поведения молодежи – были вынуждены предупредить девицу, чтобы она блюла скромность и целомудрие и не носилась, «разиня пазухи», не садилась к молодцам на колени, не напивалась бы допьяна, не скакала по столам и скамьям и не давала бы себя тискать «яко стерву» по всем углам.

Екатерина особенно полюбила петровские ассамблеи, где отплясывала с кавалерами до седьмого пота. Маленькая, краснощекая, чрезмерно полная, но живая и энергичная, она каталась, как колобок, и ее смех и болтовня слышались повсюду. Не изменился жизнерадостный характер Екатерины и позже: «Герцогиня – женщина чрезвычайно веселая и всегда говорит прямо все, что ей придет в голову». Так писал Берхгольц, камер-юнкер герцога Голштинского. Ему вторил испанский дипломат герцог де Лириа: «Герцогиня Мекленбургская – женщина с необыкновенно живым характером. В ней очень мало скромности, она ничем не затрудняется и болтает все, что ей приходит в голову. Она чрезвычайно толста и любит мужчин». Екатерина была полной противоположностью высокой и мрачной сестре Анне, и насколько не любила Прасковья Федоровна среднюю дочь, настолько же она обожала старшую, «Катюшку-свет» – так называла царица дочь в письмах. И для того чтобы удержать возле себя любимую дочку как можно дольше, царица, как уже сказано выше, в 1710 году отдала за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма среднюю дочь Анну, хотя испокон веков принято было выдавать первой старшую дочь. Но в 1716 году наступил момент расставания и с Катюшкой – отправляясь в конце января из Петербурга в Гданьск, Петр захватил с собой племянницу, которая смело поехала навстречу своей судьбе.

Тридцативосьмилетний жених, собственно, ждал другую невесту – он рассчитывал получить в жены более молодую Иоанновну, герцогиню Курляндскую Анну, которая овдовела почти сразу же после своей свадьбы. Но у Петра было иное мнение на сей счет, и он в раздражении даже пригрозил Сибирью упорствовавшему мекленбургскому послу Габихсталю. Мекленбуржцам пришлось согласиться на Екатерину.

Не смела спорить с грозным «батюшкой-дядюшкой» и сама невеста. Отправляя племянницу под венец, Петр дал ей краткую, как военный приказ, инструкцию, как жить за рубежом: «Веру и закон сохрани до конца неотменно. Народ свой не забуди, но в любви и почтении имей паче прочих. Мужа люби, почитай яко главу и слушай во всем, кроме вышеписаного».