— Понимаю! Вы говорили ему про эти деньги?

— Говорил. А что?

— Ну, ясно. Ему стыдно на них жениться.

— Как в женских журналах?

— Именно.

— Вполне может быть. Глупости у него хватит.

— Мистер Скроп, я его люблю!

— Любите?

— Конечно. Кто его не полюбит?

— Я, к примеру. Пишет всякую чушь. А вы — любите, это хорошо. Он вас тоже любит. Сам сказал.

— О Господи!

— Сказал, сказал.

— Но жениться не хочет?

— Да. Это он тоже говорил.

— Какой кретин!

— Вы же его любите!

— Хорошо, какой рыцарь. Это точнее.

— Нет.

— Много вы знаете таких мужчин?

— К счастью, ни единого.

— Вот! Вы только на него поглядите. Глаза — как озера…

— Нет.

— Каким он был в детстве?

— Жутким.

— В общем, еду в Меллингэм. Вы дадите письмо?

— Не дам. Брат принимает постояльцев.

— Значит, звоню и вхожу?

— Да.

— Ну, пока.

— До свиданья. Купите дворец, заходите. Фирма — к вашим услугам.

Когда она ушла, он закурил, налил виски и умилился, как умиляется старый холостяк молодой любви. К браку он не стремился, но, по широте ума, понимал и другую точку зрения, а союз Джейн и Джерри вообще одобрял и не сомневался, что Джейн вразумит его племянника. Краткое знакомство подсказывало ему, что она, как канадская полиция, не упустит нужного человека.

Пожелав ей удачи, он вдруг всполошился, не помешает ли делу ее приезд, но быстро успокоился, догадываясь, что именно любовь к ней и подгоняет Джерри; а успокоившись — набрал номер.

— Крипc?

— А, Уилл!

— Посылаю тебе еще одну гостью, Джейн Ханникат. И не говори: «Ой»! Да, знаю, не любишь женщин, но эта — особенная. Получила наследство и покупает все подряд. Правильно поведешь дело, купит усадьбу.

Сообщение это исторгло из старшего брата особый звук, в определенной мере соответствующий восклицанию: «Чтоб мне треснуть!» Какое-то время он напоминал статую, воздвигнутую друзьями и почитателями. Потом оцепенелость сменилась оживлением, которое, как известно, охватывает коня при звуке боевой трубы. Конь этот места себе не находит или, точнее, роет ногой землю, глотает ее же, не может стоять и произносит: «Гу! гу!»[68] Именно так вел себя сэр Криспин, хотя «гу! гу!» и не говорил.

Подуспокоившись, он засомневался. Уиллоуби, думал он, большой шутник. Не исключено, что именно так он мыслит шутку. Однако был способ проверить: он сказал, что эта барышня знакома с Джерри. Вот и надо его спросить.

Племянника она нашел в бильярдной и сказал ему:

— Джеральд, ты знаешь такую барышню, Джейн Ханникат?

Кий упал на пол, а сердце у Джерри ударилось о передние зубы. Он услышал голос совести. Вина непрестанно снедала его с тех самых пор, как он послал телеграмму, и ему было страшно представить, что думает о нем Джейн.

— Уиллоуби, — продолжал сэр Криспин, — говорит, что она едет сюда.

Сердце подпрыгнуло, как русский танцор, а Джерри поморгал, чтобы разглядеть дядю, замелькавшего, словно персонаж немого фильма.

— Сюда? — переспросил, точнее — проквакал он.

— Сюда. Кажется, вы с ней знакомы?

— Знакомы?

— Знакомы, — не без раздражения повторил дядя, потому что в конце концов племянник — не эхо. — Так знакомы или нет?

— Знакомы.

— Она богата?

— Богата.

— Очень?

— То ли миллион, то ли два, — в отчаянии ответил Джерри.

— Гу! Гу! — сказал дядя.

Джейн приехала назавтра, часа в три, но Джерри не сразу удалось поговорить с ней. Когда сэр Криспин видел возможного покупателя, он принимал его как следует, и Джерри буквально повсюду натыкался на них двоих. Только Чиппендейл, позвавший хозяина к телефону, предоставил желанную и страшную возможность беседы.

Было это у озера. Чиппендейл ушел не сразу, сперва он подмигнул и, по-видимому, думал поболтать, но отбросил эту мысль. Они остались одни, если не считать утки, исключительно похожей на Чиппендейла и отрешенно крякавшей в стороне.

Джерри и сам бы закрякал, но Джейн сказала:

— Постойте, постойте!.. Мы где-то виделись. Уж не Дж. ли это Г. Ф. Уэст?

Ответить он не смог, и она продолжала:

— Вероятно, вы гадаете, что я здесь делаю. «Какая неугомонность! — думаете вы. — То Лондон, то Борнмут, то Меллингэм». Все очень просто: если эта усадьба побудила вас нарушить слово, значит, здесь находится рай и надо в него попасть. Вы правы, рай — здесь. А вот ресторан — жалко. Они ждали, старались…

Джерри обрел речь, не очень хорошую, но все-таки речь.

— Простите, — сказал он.

— Пожалуйста.

— Я хотел написать и объяснить.

— Объясните.

— Не могу. Это тайна. Вы умеете их хранить?

— Нет.

— Попробуйте, а?

— Хорошо, попробую.

И он рассказал ей все, ничего не упуская. Слушала она внимательно, а когда он кончил, вынесла приговор с той ясностью, с какой выносила его в суде.

— Ваш дядя Уилл — просто гад.

— Нет, нет, что вы!

— Порученьице, нечего сказать!

— Все-таки, миниатюра…

— Чепуха. Гад. Если бы у меня был такой дядя, я бы его послала к черту. Обыскивать комнаты! Что же это такое!

— Я не могу его послать. Тут дело в деньгах.

— Деньги — тлен.

— Когда как. Понимаете, я влюблен…

— Это приятно.

— … в очень богатую девушку. А я бедный.

— Ну и что? Если девушка хорошая, ей все равно.

— Может быть. Но мне не все равно.

— Боитесь пересудов?

— Да.

— А вам не стоит зайти к психиатру?

— Может, и стоит… Хотя зачем? Я поступаю разумно.

— Ничего подобного. Если тут нету деревенского дурака, очень рекомендую, займите вакансию. Ах, что с вами спорить! Когда собираетесь обыскивать?

— Сегодня, попозже.

— Нет, что же это такое!

— Мне и самому неприятно.

— А если она вас застанет?

— Она уходит к викарию. Кстати, не помолитесь обо мне?

— Помолюсь, — сказала Джейн, — о тонущих в морской пучине.

Задержавшись, чтобы подмигнуть и поднять большой палец, Чиппендейл упустил возможность подслушать телефонный разговор, но мы спешим сообщить, что он ничего не потерял. Звонил викарий, чтобы поблагодарить за старые брюки и чайник с надтреснутым носиком, которые сэр Криспин пожертвовал для благотворительного базара. Конечно, вежливости ради, они немного поболтали. Викарий сообщил, что ждет не дождется миссис Клейберн — прекраснейшую женщину, правда? — и собеседник согласился, что она — прекрасна. Кстати, прибавил викарий, не напомнит ли сэр Криспин захватить с собой эту книжку Эммы Люсиль Эджи, если он не спутал фамилию, а собеседник обещал, что напомнит, и немедленно забыл. Словом, и трубку поднимать не стоило.

Примерно через час, так в полпятого, сэр Кристин пришел в библиотеку, чтобы увернуться от Чизольма, и увидел, что Чиппендейл сидит в кресле, положив ноги на столик. Читал он сборник проповедей и, видимо, обрадовался, что его прервали, хотя кому-кому, а ему проповеди были нужны.

— А, это вы, дорогуша! — приветливо сказал он. — Так я и думал, что зайдете. Читали? Каноник Уистер, если не врет. Все адский огонь да адский огонь. Что поделаешь, такая у них работа! Не напишешь — уволят. У меня двоюродный брат — тоже церковный человек, подметает, пыль вытирает, моет пол, книжечки раскладывает. Викарий его зовет Чистюля Чарльз — и правильно делает, так уж крестили, все равно что меня, только он — Чарльз, а я — Реджинальд Кларенс, тесен мир.

Слушая эти слова, сэр Криспин кое-что заподозрил и решил поделиться своим подозрением.

— Чиппендейл, — сказал он, — вы напились.

Другой покраснел бы, другой — но не этот. Он не привык краснеть от стыда.

— Самую малость, дорогуша, — согласился он, — самую малость. Зашел в «Гуся и гусыню», а Бифштекс и говорит…

— Какой Бифштекс?!

— Ну, Гиббс, хозяин. Дядя этой Марлен, которую я учил ездить на велике. Симмс ее обижает.