— Когда он ей больше не будет требоваться.

— Разумеется, когда он ей не будет требоваться, — согласился Смидли. — Ну что ж, поеду к садовнику, про которого я вам говорил, чтобы он перевел нам эту вещицу. Проще толковать с «Колоссал-Эксвизит», если знать, с чем пришел.

— Ты решил продать дневник им? — спросила Билл.

— Если они не пойдут на попятную. Все-таки пятьдесят тысяч — приличная сумма. Кругленькая.

Билл согласилась.

— Очень приличная. И очень кругленькая. Я бы за эту цену уступила. Возьми у них чек, отложи пять тысяч для Фиппса, отстегни нам с Джо двадцать — и ты свободен.

Смидли, скорыми шагами человека, для которого время — деньги, направлявшийся к двери на террасу, притормозил. Его явно что-то поразило.

— Тебе с Джо? Двадцать тысяч? Это ты о чем?

— На наше литературное агентство.

— Какое еще агентство?

— Ты сам говорил, что вложишь в него деньги, — пояснил Джо. Смидли всплеснул руками.

— Я говорил, что вложу деньги в какое-то литературное агентство? Когда?

— Позавчера вечером. Когда мы гуляли в «Могамбо».

— Впервые слышу.

— Как? Мы же несколько часов это обсуждали. Неужели не помнишь?

Билл помрачнела.

— Я так и знала, что этим кончится, Джо. У Смидли дырявая память.

Смидли обиженно засопел.

— Память у меня прекрасная, — буркнул он. — Я действительно ни малейшего представления не имею о каком-то там литературном агентстве. Что это за агентство?

— То самое, которое мы с Билл собираемся приобрести.

— И из какого-то случайно оброненного мной замечания вы сделали вывод, что я готов ссудить вам денег?

— Какое, к черту, случайное замечание? Мы полтора часа мусолили это дело. Ты хлопал меня по плечу и твердил, что…

Смидли покачал головой.

— Ошибка какая-то. Абсурд. Я бы нипочем не вложил деньги в литературное агентство. Слишком рискованный бизнес. Я собираюсь вернуться в Нью-Йорк и заняться продюсерским делом. Открою контору и сделаю объявление, что готов рассматривать сценарии. С Божьей помощью все будет как в старые времена. Ну ладно, что зря болтать. Увидимся, пока, — заключил Смидли.

Он вышел, а Джо и Кей после минутного молчания очнулись и последовали за ним. Их голоса затихли где-то в саду, и Билл снова села за диктофон.

— Ах, Голливуд, Голливуд, — начала она. — Прибежище пустой славы и ожесточенной борьбы, где неугасимое пламя обжигает крылышки беспечного мотылька, где тротуары омывают горькие слезы обманутых дев…

Дверь отворилась.

— А, Алела! — радушно воскликнула Билл. — Я тебя ждала. Йо-хо-хо! Ты как нельзя более кстати.

Адела выглядела более внушительно, чем когда-либо, и голос ее, зазвучавший после того, как она некоторое время молча разглядывала Билл, гремел как раскаты грома. — Вот ты где, Вильгельмина.

Билл — не из тех, кого можно запугать громом — кивнула сестре с неподдельной сердечностью.

— Да, я здесь, как всегда в трудах. Записывала твои впечатления от Голливуда в то время, когда студия «Биоскоп» не хотела брать тебя на работу.

Адела просверлила сестру взглядом.

— Оставим мои впечатления от Голливуда. Вильгельмина, мне нужно сказать тебе словечко.

— Хоть тысячу.

— Довольно будет и пяти. Вильгельмина, где дневник? Билл наморщила лоб.

— Дневник? Какой дневник? — Лицо ее прояснилось. — А, ты, наверное, имеешь в виду дневник, о котором спрашивала у Смидли? Разве его нет в сейфе?

— Ты прекрасно знаешь, что нет.

— А я думала, ты его туда положила.

— Я положила, но его там больше нет. Даю тебе две минуты на размышление.

— Мне?

— После этого я умываю руки и передаю дело в руки закона.

Билл подняла руку.

— Подожди-ка. Это что-то знакомое. Помнится, я читала этот текст в субтитрах твоего фильма «Золотые грешники». Припоминаешь? Ты еще застала свою сестру за взломом сейфа.

— Как и нынешней ночью.

— Не понимаю.

Это для Аделы было уже слишком. Она схватила с подноса стакан с коктейлем и швырнула его об стену.

— Ах ты, артишок иерусалимский! Ты что, слов не понимаешь? Хорошо, скажу яснее. Может, тогда до тебя дойдет. Ты украла мой дневник!

Повисла пауза.

Потом Билл тоже схватила стакан для коктейля, но совсем с другим намерением. Она размеренными движениями принялась сбивать коктейль. Только плеск жидкости в стакане нарушал тишину. Адела сжимала и разжимала кулаки. Лицо ее окаменело. Однажды ее покойный муж, Альфред Корк, застал ее в таком состоянии, когда всю ночь играл в покер, и даже не собрав вещей, немедленно отбыл в Мексику. На Билл поведение сестры произвело гораздо меньшее впечатление. Она закончила сбивать коктейль, осушила стакан и крякнула с видимым удовольствием.

— Ну? — вопросила Адела. — Ты и теперь будешь отпираться?

Билл явно забавлялась ситуацией. Она снова наполнила стакан, молча отдавая должное мастерству отсутствующего Фиппса. Джимми Фиппс, конечно, не самая приятная особа из тех, что дышат чистым воздухом Беверли-Хиллз, его моральный кодекс вполне соответствует нормам, принятым в тюрьме, но коктейли он сбивает классно.

— Дорогая моя Адела, я не умею взламывать сейфы.

— Зато у тебя есть друзья, которые это умеют. Твои дружки — жулики из жуликов, на ходу подметки режут.

— Единственный мой друг на этой территории — Джо Де-венпорт, а его вряд ли можно причислить к взломщикам. С таким же успехом можно заподозрить Фиппса. Нет, — сказала Билл, почтительно отхлебывая мастерское творение дворецкого, — на мой взгляд, здесь работал кто-то со стороны.

— Со стороны!

— Вот именно. Может быть, работала международная банда. Эти международные банды знают свое дело. Хочешь выпить?

— Я не пью коктейли.

— Много теряешь.

Уважение Билл к Фиппсу углубилось. Как щедро одарила природа этого человека! Он не только гениально смешивает мартини, но еще и красноречив беспримерно. Он сравнил Аделу с удавом, глядящим на кролика, и сейчас она как нельзя больше напоминала такого удава. В критические моменты Смидли одолевала крупная дрожь, но он явно уступил бы сейчас пальму первенства по этой части Аделе Шэннон-Корк.

— Ты, стало быть, хочешь меня уверить, — сказала Адела, борясь со своими чувствами, — что по чистой случайности сейф обворовали именно в ту ночь, когда в нем лежал дневник?

— Конечно, по чистой случайности.

— Хорошенькая случайность!

— Боюсь, крайне неудачная. Для тебя. Адела окрысилась.

— Что ты хочешь этим сказать? Билл пожала плечами.

— По-моему, и так ясно.

— Мне — нет.

Билл стала серьезнее. Она пожалела сестру и замялась, не желая сообщать Аделе неприятные новости.

— Смотри сама, — сказала она. — Смидли получил предложение продать дневник за пятьдесят тысяч долларов. Он хотел придержать его у себя, а ты выманила его и спрятала в сейфе. Другими словами, ты добровольно приняла на себя всю ответственность за него.

— Ерунда.

— Ты не станешь считать это ерундой, когда Смидли вчинит тебе через суд иск на пятьдесят тысяч.

— Что?

— Не забудь, что он может выставить трех свидетелей, которые подтвердят, что ты отняла дневник, несмотря на его протесты. Ни одно жюри присяжных в целой Америке не вынесет вердикт в твою пользу.

— Чушь собачья.

— Можешь повторять, что это чушь, если тебе так спокойней. Я только констатирую факты. Любое здравомыслящее жюри без колебаний решит дело в его пользу, и ты заплатишь не только пятьдесят тысяч, но еще и кругленькую сумму в возмещение судебных издержек. Хорошо еще, что ты миллионерша, на бобах не останешься. Правда, ты из тех женщин, которые вообще не любят раскошеливаться. Тогда дело другое.

Адела, спотыкаясь, добрела до дивана и без сил упала на него.

— Но… но…

— Говорила тебе, выпей коктейль.

— Но это же абсурд.

— А вот и не абсурд. Вполне реальная угроза. Здесь тебе не поможет даже самый блестящий адвокат. Смидли выиграет дело, как пить дать.