— Вот как?

— Ошибался, это уж точно. Видимо, вы не слушали. Я их осуждал. С тех пор мои взгляды изменились коренным образом. Любовь движет миром. Да, да! Помню, была такая песня: «Полюби меня и я воскре-е-сну». Вот оно, Пикеринг! Золотые слова.

Джо с удивлением смотрел на него. Выговаривай он похуже, он усомнился бы в его трезвости; а так — растерянно ожидал разъяснений.

— Вы говорили, — не выдержал он, — что нам надо потолковать.

— Именно, именно. Но вы ничего не поймете, если я не скажу о себе совсем немного, — прибавил он, подметив, что Джо замигал, — в самых общих чертах.

— Детство, школу, колледж опустим?

— Естественно. Они тут ни при чем. Перейдем сразу к зрелым годам.

— Это хорошо.

— Когда я вступил в АХ…

— Куда?

— В общество Анонимных Холостяков.

— То есть алкоголиков?

— Хо-ло-стя-ков. Несколько мужчин, которые хотят избежать женитьбы. Если мы слышим, что кто-то дрогнул, мы спорим с ним, убеждаем. У нас даже есть песня: «Из всех ужасных бед ужасней брака нет». Хотите, спою?

— Лучше в другой раз.

— Когда угодно. Сильная вещь.

— Не сомневаюсь.

— Слова Рансибла, музыка Фланнери. Джо досадливо заерзал.

— При чем тут я? — спросил он, опасаясь, что гость все-таки запоет. — Да, это очень интересно, но я-то при чем?

— Сейчас скажу, — отвечал Траут. — Но сперва объясню, почему я вышел из АХ, только что послал телеграмму. Сегодня, в Вэлли-Филдз, взгляды мои совершенно изменились. Пикеринг, я встретил ее!

Джо знал лишь одну обитательницу тех мест.

— Эту тетю с рентгеновским взглядом? — удивился он. — Которая говорит про похоть и про царствие?

— Не слышал, что она говорит, далеко стоял, да и шофер мне рассказывал про свои болезни, но я не об этой женщине. Речь идет о ее соседке, миссис Бингем.

Целомудренный Джо поджался.

— Миссис? Вы ли это?!

— Что вы, что вы, что вы! Она — вдова. Муж, по дороге в Булонь, упал в воду.

Оба помолчали, сочувствуя покойному Бингему.

— Какие у нее булочки! — воскликнул мистер Траут.

— Да?

— А клубничное варенье! Не попробуешь — це поверишь.

— Да?

— Да. Вот у меня повязка. Это собака укусила, а она — перевязала.

— Да?

— Она служит в больнице.

— Очень приятно, но я тут при чем?

— Простите?

— При чем тут я?

— Сейчас, сейчас. Иначе вы не поймете. У нас, юристов, это называется связать обстоятельства. Если бы я не встретил миссис Бингем и не вышел из АХ, я бы не стал просить у вас прощения.

— А что вы мне такого сделали?

— Подсыпал снотворного.

Джо онемел от гнева, издавая тот звук, который издает сифон перед своей кончиной. Мистер Траут продолжал:

— Прощения я прошу, но причины у меня были. Вы говорили о вашей барышне, как поэт какой-нибудь, вы собирались с ней ужинать, вы пошли к парикмахеру. Давний член АХ, естественно, решает применить метод Б ради вашего спасения. Я представлял, что через много лет вы будете меня благодарить. Откуда я мог знать, что встречу ее, увижу свет? Но особой беды не случилось. Скажите все своей барышне. Посмеетесь вместе. Ах, Господи! — Он взглянул на часы. — Бегу!

И он убежал.

Однако вскоре его сменил Джерри Николз, сообщивший, что отец заснул после обеда, а он поспешил сюда.

— Так что у тебя стряслось? — спросил он.

Джо довольно быстро все изложил, высветив основные факты: он любит девушку, а она не хочет с ним разговаривать.

— Кто она такая?

— Салли Фитч. Ты ее знаешь. Она к тебе приходила, когда ты меня нанимал.

— А, наследница!

— Кто, кто?

— Мы ее вызвали, потому что одна тетя оставила ей двадцать пять тысяч.

— Что?!

— А ты не знал?

— Конечно, нет. Господи, Джерри! А вдруг она думает, что я гоняюсь за деньгами?

— Ну, что ты! Только полный дурак не увидит, что ты — сама честность. Прямо в нос бьет. Нет, ты что-то натворил. Верно?

— Да, но я не виноват.

— Давай, рассказывай.

— Пригласил ее в ресторан и не пришел. Казалось бы, узнай в чем дело…

— А в чем?

— Мне дали снотворного.

— Не понял.

— Дали снотворное. Такую таблетку.

Джерри жалобно поморщился. Он понял, что беседа ему не по разуму.

— Начни лучше с начала, — попросил он. — Понимаешь, как-то все это…

Джо начал с начала. Джерри внимательно слушал.

— Да, — признал он, — причины у тебя есть. Хотел бы я иногда, чтобы у меня были такие причины!.. Значит, завтра с утра идем к твоей Салли.

— Она меня не примет.

— Примет, как миленькая. Идем, звоним в дверь, проскальзываем внутрь, и ты говоришь про снотворное. Я стою рядом. Хорошо?

— Еще бы!

— Нет, плохо. Она кинется в ванную и там запрется. Пойду один, а оттуда позвоню, если все улажу. Говорю «если», поскольку для твоего случая нужны большая вера (у нее) и большое красноречие. Ну, оно у меня есть.

Когда дела твои запутались, лоб нахмурен, а душа вопрошает: «Что же дальше?», приятно довериться эксперту. Домовладелец обретает надежду, завидев слесаря; Джо Пике-ринг радовался тому, что о нем хлопочет такой видный знаток женских сердец, — и, весело встав из-за стола на следующее утро, ответил на телефонный звонок:

— Алло!

— Эй! — отвечала трубка. — Пикеринг?

— А, мистер Лльюэлин! Вы в больнице?

— А где ж еще?

— Все в порядке?

— Туда-сюда. Шуму много. За стеной все время воют: «Доктор Биннз, доктор Биннз». Вроде радио. Но я не потому звоню. Я хотел сказать, если явится Траут — ни слова! Он меня выдаст. Через полчаса она притащится сюда.

— Он не знает, где она живет.

— Ничего, узнает. Он все может. Значит, ни слова.

— Нем, как рыба.

— Кто? Дыба?

— Ры-ба.

— Вот и хорошо.

Мистер Лльюэлин умолк и сразу же зарычал, словно львы в обеденное время. Потом произнес:

— Пикеринг!

— Здесь.

— Нет, вы подумайте. Явилась девица в такой это белой штучке, и говорит: «Возьму у вас кровь»! Конечно, поставил ее на место. Кровь! Это надо же! Каждый встречный-поперечный…

— Вы даете кровь только близким друзьям?

— Ну хотя бы. Чуть со стыда не сгорела. Так о чем мы говорили?

— О вашем мистере Трауте.

— Какой он «мой»?! Много чести. Змий. Гад. И вообще, зачем о нем говорить?

— Простите.

— Что?

— Я сказал: «Простите».

— А вы о нем не напоминайте!

— Ладно, не буду. Больница хорошая?

— Бывает хуже.

— Сестры?

— А, вот это — да, вот сестры — высший сорт. У меня в палате така-ая!..

— Это хорошо.

— Вот именно. Не хулиганка с кровью. Приятная, уютная женщина. Мы с ней очень подружились. Ладно, мне пора. Скоро врач явится. Не забывайте об этом гаде.

— Не забуду.

— Скажите, что я не в больнице, а… а…

Старый, добрый ответ «В стирке» не показался Джо уместным. Он оправился, но не настолько, чтобы позволить себе такой тон. Да и вообще, повесив трубку, он стал терять веселость — и не зря. Шло время, звонил телефон, какой-то оптимист предлагал собрание Дюма в роскошном переплете, но Джерри все не было.

Он пришел, когда уже смеркалось.

— Долго же ты хлопотал, — заметил Джо.

Джерри отвел упрек рукой, словно Лльюэлин, поющий «Папашу Фитча».

— Раньше не мог, — сказал он. — Быстро ты забыл, какая у нас дисциплина. Отец бы выгнал, не поморщился. Сорвал бы пуговицы перед строем. Помнишь, что было с Денни Дивером?

Джо признал его правоту. Глава фирмы мог и заснуть после ужина, но в дневное время был подобен рыси.

— Прости, — сказал он.

— Ладно, ладно. Я привык к обидам. Давай о деле. Джо подскочил в кресле, словно туда вставили шило.

— Ты ее видел?

— Нет.

— Почему?

— Потому что она ушла. Не мешай. Итак, прихожу к ней, звоню. Ясно?

— Ясно.

Джерри обрадовала такая понятливость.