— Что это вы делаете?

— Просто глажу вас по руке, лорд Тофем, старина.

— Ну так не гладьте, — сказал старина.

Холодок пробежал по спинам комитета по встрече. Они переглянулись, и в каждом взгляде читалось нарастающее беспокойство. Что-то неладно, почувствовали они, что-то совсем неладно. Это — не тот отзывчивый молодой человек, которого они желали увидеть. Его будто подменили. Тем не менее, предчувствуя малую эффективность замысленного предприятия, Джо приступил к обсуждению главного пункта повестки дня.

— Знаете, лорд Тофем, в ваших силах осчастливить сразу несколько достойных людей.

— Еще чего! — отозвался лорд Тофем. — Может, вам интересно узнать, какого я мнения о людях? Вы животики надорвете. Могу, например, рассказать вам, что нынче утром я получил телеграмму от Милашки. Мне после этого глядеть ни на кого не хочется, а хочется скрыться в пещере, отрастить бороду, питаться ягодами и пить воду из ручья. И не заикайтесь при мне о том, чтобы осчастливить кого-то из людей. Я живу без всякого счастья, пускай и другие обходятся. Они — сами по себе, я — сам по себе.

— Если вы не придете мне на помощь, я погиб.

— Ну и хорошо, — ответил лорд Тофем и даже немножко повеселел.

Неслышно вошел Фиппс. Билл встретила его враждебным взглядом.

— Опять ты? — спросила она. — Ты так тихо крадешься то туда, то сюда. Можно подумать, что это призрак.

Дворецкий хранил невозмутимость.

— Я пришел проинформировать милорда, что его спрашивают по телефону, мадам. Это трансатлантические переговоры, милорд.

Лорд Тофем задрожал всем телом. Мундштук, который он на время своей речи вынул изо рта, упал на пол, а сигарета рассыпалась.

— А? Что? Трансатлантические? Кто звонит?

— Некая мисс Фаунтлерой, милорд.

— Что? Господи! Вот это сюрприз! Вот это да. Пустите меня! — заорал лорд Тофем и в мгновение ока выбежал из комнаты. Казалось невероятным, что этот умирающий лебедь может обнаружить такую прыть.

Фиппс было последовал за ним, но Билл остановила его.

— Фиппс, — сказала она.

— Мадам?

— Одну минутку. Не мог бы ты принести нам коктейли для подкрепления сил?

— Разумеется, мадам.

— Спасибо, но пока задержись. Когда мы тут только что болтали, я забыла коснуться одной темы.

— Да, мадам?

— Дело вот в чем. У тебя была мать, Фиппс?

— Да, мадам.

— У нее были колени?

— Да, мадам.

— И разве ты, сидя у нее на коленях, не впитал простую истину, что следует быть порядочным человеком и не опускаться до преступлений?

— Нет, мадам.

— Какая небрежность! Ну ладно, Фиппс. Отваливай. Не забудь про коктейли.

— Немедленно займусь их приготовлением, мадам. Дверь за ним закрылась.

— Интересно, какова была матушка Фиппса? — вслух размышляла Билл. — Что-нибудь вроде королевы Виктории, наверное. — Она обернулась к Джо. — Это ты сказал «черт»?

— Я.

— Я так и знала. Ты настроен пессимистически.

— Это правда.

— Напрасно. Я возлагаю на лорда Тофема большие надежды.

— После всего того, что он тут наговорил?

— Об этом забудь. Раз его подружка позвонила ему с той стороны Атлантики, он опять увидит мир в розовом свете. Девушки так просто не лезут в карман джинсиков, чтобы оплатить счет за телефонные переговоры. Только в том случае, если в их сердце снова проснулась любовь, подобно утреннему солнышку рассеивая туман сомнений и непониманий. Я несказанно удивлюсь, если в ближайшее время мы не станем свидетелями следующей фазы, когда попугаи-неразлучники прильнут друг к другу и она попросит прощения за жестокие, неразумные слова.

— О, Билл! — вскричала Кей.

— Если все пойдет в соответствии с моими ожиданиями, мы станем свидетелями и того, как волна человеколюбия захлестнет лорда Тофема, смягчит его взгляд на мир и побудит к добрым делам.

Джо кивнул.

— Ей-богу, ты права.

— Еще бы. Через минуту-другую мы увидим совершенно другого лорда Тофема.

— И тогда ты с ним поговоришь?

— И тогда я с ним поговорю,

В холле послышались шаги, радостные, громкие шаги. Дверь широко распахнулась, и в комнату, приплясывая, влетел солнечный луч, одетый в хорошо сшитый серый фланелевый костюм.

— Ну, что я говорил! — возвестило новое, улучшенное издание лорда Тофема. — Все отлично. Все великолепно.

Билл похлопала его по плечу, не вызвав на этот раз никакого протеста.

— Именно такого исхода я и ожидала. Раз девушка сама вам звонит, значит, дело в шляпе. Она вас еще любит?

— Абсолютно. Она плакала, а я ее успокаивал.

— Лучше и быть не может.

— Она сказала, что послала эту злосчастную телеграмму, когда у нее зубы болели.

— И это определило ее взгляд на мир?

— Ну конечно.

— Абсолютно?

— Да, абсолютно.

— Вы меня очень порадовали. Я просто счастлива. А теперь, лорд Тофем, не могли бы вы уделить мне немного времени?

— Пожалуйста.

— Отлично.

Билл подвела его к дивану, усадила и села рядышком.

— Скажите мне, лорд Тофем… Или можно называть вас просто Тофем?

— Ради Бога, зовите меня просто Тоффи. Меня так друзья называют.

— А как ваше имя?

— Ланселот. Но мне оно не нравится.

— Значит, остановимся на Тоффи?

— Абсолютно.

— Прекрасно. Вы заметили, я опять глажу вас по руке, Тоффи. Хотите знать, почему?

— Еще как!

— Чтобы подчеркнуть торжественность момента. Дело в том, Тоффи, что мы с вами стоим на пороге великих свершений.

— Вот как?

— Абсолютно. Скажите мне, дорогой Тоффи, вы когда-нибудь видели мужчину в меховом пальто, с тремя подбородками, в «роллс-ройсе», с двумя блондинками на коленях и пятидолларовой сигарой во рту? Если да, то можете быть уверены — это был литературный агент.

— Кто-кто?

— Литературный агент.

— А что это такое?

— Литературный агент — или представитель автора — это человек, который сидит в кресле, положив ноги на стол, уставленный икрой и шампанским, и уделяет по минутке каждому из авторов, которые приползают к нему на пузе, уговаривая пристроить их сочинения. Если он соглашается, то берет по десять процентов за штуку.

— А что это за штуки?

— К примеру, каждое издание какой-нибудь книжки. Набираются очень значительные суммы. Допустим, к примеру, что представитель автора продает роман своего клиента какому-то богатому издательству за — возьмем цифру наугад — сорок тысяч долларов. Таким образом, его доход составит четыре тысячи.

— Неплохой барыш.

— Очень неплохой. Четыре тысячи только за то, что он велел секретарше вложить рукопись в конверт, написать на нем адрес и отправить по почте куда следует. И так все время.

— Все время?

— Практически без остановки. Вы не поверите, какие гигантские суммы стекаются в карманы этих баловней судьбы. Каждый день все новые и новые клиенты стучатся к ним в дверь, умоляя принять очередные десять процентов. Возьмем такой пример. Сидит он у себя в конторе после обеда, за которым наелся до отвала соловьиных язычков и запил их «Императорским токаем», а к нему приходит некто — чтобы долго не искать имени, скажем, Эрл Стенли Гарднер[25] — и говорит: «Добрый день, дорогой защитник моих прав, не окажете ли мне честь принять десять процентов моего годового заработка? Должен сказать, что я пишу по шестнадцать романов в год, и если бы не отказался от застарелой привычки тратить время на еду, писал бы по двадцать. Коротко говоря, считая оптом, за телесериалы, фильмы, радиопостановки и прочее, вы будете получать приблизительно пятьдесят — шестьдесят тысяч долларов в год. Возьмете меня в клиенты, мой дорогой представитель?» А литературный агент зевает и говорит, что так и быть, попытается. «Спасибо, спасибо», радуется Эрл Стенли Гарднер и уходит. Едва он ступит за порог, глядь, а тут уж входят Синклер Льюис и Сомерсет Моэм. Они говорят: «Добрый день, дорогой…» В общем, вы уловили суть. Клондайк.