После вчерашней ночи ему настоятельно требовался коктейль из брома с сельтерской. Он встал с постели и смешал себе порцию. Прихлебывая целительную смесь, он, напевая между глотками, взглянул на часы. Неужели полдень? Пора подавать йогурт.

Когда дворецкий появился на террасе, Смидли полулежал с закрытыми глазами и не слышал его шагов. Фиппс обратился к хозяину.

— Доброе утро, сэр, — сказал дворецкий, и Смидли от неожиданности подпрыгнул на месте.

— Уф, — выдохнул он. — Вы меня напугали.

— Хорошее средство от похмелья, сэр.

— Я не страдаю от похмелья.

— Прошу прощения, сэр. Не знал.

Смидли, пробужденный от грез, наконец осознал, что голос, нарушивший мир его мечты, принадлежал самому вероломному субъекту во всей Южной Калифорнии. Вероломному из вероломных.

— Ну что, вероломный, — сказал он, вкладывая в свои слова ненависть и отвращение, а во взгляд — презрение и гадливость, однозначность которых восхитила бы патрульного Морхауса, специалиста по этой части.

— Сэр?

— Я сказал — вероломный.

— Очень хорошо, сэр. Ваш йогурт, сэр.

— Уберите эту дрянь.

На террасу вошли Джо и Кей. Они погуляли по розарию, обсудили то да се. С точки зрения Кей, только любовь имела в их общей судьбе какое-то значение. Ей достаточно, говорила Кей, стать женой Джо, потому что Джо — просто агнец. Джо, допуская, что он агнец, и признавая всю значимость любви, утверждал, что для жизни не помешает кое-что еще, а с этого пункта разговор естественным образом перешел на Фиппса, который предательски вырвал у них из-под носа лакомый кусок. Надо бы, заметил Джо, сказать этому Фиппсу словечко-другое. Придя на террасу и застав его там, Джо воспользовался случаем.

— Ха! — воскликнул он. — А вот и наш трухлявый друган, туфтовый ловчила, культяпистый отверточник!

— Доброе утро, сэр. Кей тоже не смолчала.

— Как вы только смеете смотреть нам в глаза, Фиппс!

Дворецкий сокрушенно вздохнул. Его галантная душа была уязвлена обидой, которую ему пришлось нанести Юности и Красоте.

— Сожалею, что вынужден доставить вам неудобство, мисс, но, как говорит в таких случаях мисс Шэннон, это вызвано стратегической необходимостью. Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц.

Он слегка поморщился. Ночная попойка привела его к состоянию, в котором о яйцах лучше не вспоминать. В это утро завтрак Фиппса состоял из ломтика хрустящего хлебца и трех кружек черного кофе, причем даже хрустящий хлебец пришлось съесть через силу.

Джо пришла на ум другая поговорка:

— Волк в овечьей шкуре!

— Да, сэр. Точно так, сэр, — почтительно сказал Фиппс и обернулся к Смидли. — Если вы настаиваете, сэр, я вынужден поставить об этом в известность миссис Корк.

Смидли, как всегда — неудачно, попытался щелкнуть пальцами.

— Очень напугали!

— Хорошо, сэр.

— Отправляйтесь к своей миссис Корк и поцелуйте ее в зад.

— Очень хорошо, сэр. Я в точности исполню ваше приказание.

Дворецкий удалился, сопровождаемый буравящими взглядами шести глаз. Эмоции вырвались наружу, материализовавшись в словах.

— Змея! — сказал Смидли.

— Собака! — сказал Джо.

— Гадина! — сказала Кей.

Высказавшись, каждый из троих почувствовал себя лучше, но не намного, потому что и глупцу было ясно, что назревший кризис требует не слов, а действий. Эту носившуюся в воздухе мысль облек в слова Смидли.

— Надо что-то делать, — сказал Смидли.

— Что? — сказал Джо.

— Да, что? — сказала Кей.

Ага, подумал Смидли, я их зацепил.

— Слушайте! — сказал он. — Составлять какие-либо планы без Билл бессмысленно. Где Билл?

— В Садовой комнате, — ответила Кей. — Мы мимо нее проходили. Кажется, она трудится над мемуарами тети Аделы.

— Тогда пошли, — призвал Смидли.

Положа руку на сердце, он отнюдь не горел желанием посещать Садовую комнату, с которой связано столько печальных воспоминаний, но раз уж Билл там, значит, идти надо, никуда не денешься. Интересы дела требовали рулевое колесо незамедлительно передать в руки Старой, Верной. У Смидли мелькнула мысль, что, если Билл в состоянии сейчас, после столь бурной ночи, сосредоточиться на этих гадких мемуарах, она — железная женщина. Это соображение вселило в него оптимизм. Бывают в жизни обстоятельства, когда мужчине больше всего нужно заручиться поддержкой железной женщины.

Билл, на взгляд бодрая, как ребенок, только что вставший с постельки после полуденного отдыха, сидела за письменным столом и, ничего вокруг не замечая, бойко наговаривала на диктофон.

«Ах, Голливуд, Голливуд, — частила она. — Блестящий город печалей, лукавой удачи и коварных искушений, где невинные души сгорают в кострах желаний, а красота гибнет в сетях греха». Если они такое не схавают, тогда уж и не знаю, что им нужно, подумала Билл. История Аделиной жизни, скучная, как асфальтовое шоссе, нуждалась в ярких вкраплениях. Как сказал бы лорд Тофем, абсолютно.

Увидев входящую к ней процессию, она приостановила рабочий процесс.

— Привет, мальчики и девочки. Боже, Смидли, ты выглядишь так, словно пережил всемирный потоп и спасся в Ноевом ковчеге! — воскликнула она и в очередной раз подивилась причудам женского сердца, которое способно хранить любовь к мужчине, превратившемуся в развалину. Сравнив Смидли с допотопным обломком прошлого, она польстила ему. На самом деле он больше напоминал неаппетитные отбросы в мусорном ящике, которыми побрезговала бы даже не слишком разборчивая кошка.

Смидли обиделся. Он и сам знал лучше кого бы то ни было, что выглядит не блестяще, но, подобно Региомонтану, решил побороться за справедливость.

— А ты чего ожидала? — запротестовал он. — Я две ночи не спал. Билл, что нам делать?

— Ты имеешь в виду Фиппса?

— Конечно, Фиппса. О чем еще можно сейчас думать? Билл понимающе кивнула.

— Это проблема, — согласилась она. — Вербуя Фиппса, мне следовало бы учесть, что он отличается редкостным вероломством.

— Я на него в суд подам! — вскричал Смидли. — Я до верховного суда дойду, если понадобится!

— Гм…

— Ну да, — тут же сник Смидли. — Ты, пожалуй, права. А что же нам остается?

— Нельзя ли как-нибудь его вынудить? — спросила Кей. Смидли понравилась ее идея. Его собственные мысли тоже вертелись вокруг чего-то в этом духе.

— Отличная мысль. Надо его запугать. Чтобы земля горела у него под ногами.

Билл пришлось рассеять этот утопический замысел.

— Дорогой мой Смидли, невозможно поджечь землю под ногами английского дворецкого. Он только поднимет брови и обдаст тебя ледяным презрением. Ты почувствуешь себя так, будто он увидел, что ты ешь с ножа. Нет, у нас только один выход — воззвать к остаткам его благородства. — Она встала с места и позвонила в звонок. — Успеха не гарантирую. Наличие даже этих остатков крайне сомнительно. — Она внимательно оглядела Джо. — Ты что-то подавлен, Джо. Настроение упало?

— Ниже табуретки.

— Взбодрись. Мир полон чудес, в нем — детский смех и пенье птиц.

— С птицами проблем нет. Но я собираюсь жениться, а в кармане у меня — последние десять долларов.

Билл опешила.

— Как, десять долларов? А куда делась тысяча? Джо не смог скрыть смущения.

— Скажу тебе всю правду, Билл. Помнишь казино, о котором мы с тобой говорили? После нашей гулянки со Смидли я решил попытать там счастья.

— Чем кончилась попытка?

— Неудачей. Но нет худа без добра. Перелли повезло.

— Он тебя высадил на всю тысячу?

— Десятка осталась.

— Безмозглый транжира! Кей была права. Тебя не назовешь homme serieux.

Кей вспыхнула.

— Никакой он не безмозглый транжира. Почему его нельзя назвать homme serieux? Очень разумно отправиться к Перелли. Не его вина, что фортуна повернулась к нему спиной.

Билл промолчала. С влюбленными спорить бесполезно.

— И вообще, дорогая тетя, — сказала Кей, — не вижу причин для беспокойства. Где один, там и двое, с голоду не помрем.

Билл с восхищением посмотрела на племянницу.