— Привет, Смидли! — по обыкновению зычно бросила она, и тот от неожиданности подпрыгнул на месте.

— Ну и напугала! Что ты орешь, как оглашенная! — огрызнулся он, приземлившись и тяжело дыша. — Нормальный человек, а тем более старинная приятельница, не станет подкрадываться, как змея, и орать в самое ухо. Надо же соображать.

— Прости, дружище.

— Что толку извиняться! — проворчал Смидли. — Я из-за тебя чуть язык не откусил. А Фиппс где?

— Сейчас явится.

— Уже второй час пошел.

— Только-только.

Билл стала рядом со Смидли и тоже стала смотреть в темноту.

— А ты чем тут занимался? Любовался звездами? Отличный вид. Славные краски. Смотри, как черный бархат небес подсвечивается золотом с земной тверди. В такие ночи, как эта, когда нежное дуновение ветерка целует листву…

— Ради бога, Билл!

— Отложим до лучших времен, да? Мы не в настроении? Ну, как скажешь. А звезды и впрямь заслуживают внимания. Яркие, мерцающие и поразительно аккуратно собранные в созвездия. Одна из достопримечательностей Южной Калифорнии. Кстати, могу просветить тебя насчет звезд, Смидли. Даже незаметное нашему глазу светило вплетает свою мелодию в музыку небесных сфер. Имей это в виду. И перестань трепыхаться, как мотылек на ветру. Ты что — нервничаешь, что ли?

— Еще бы!

— Напрасно. А вот и Джо! — сказала Билл, когда дверь снова открылась. — Входи скорей и давай вместе держать Смидли за руки. У него пляска Святого Витта.

Джо сочувственно посмотрел на страдальца. Он и сам чувствовал себя не наилучшим образом. Ему казалось, что он попал в ситуацию дешевого триллера с изрядной долей насилия, и у него перехватывало дыхание. Он привык к спокойной и безопасной жизни, а человеку, привыкшему к размеренности и спокойствию, неприятно внезапно ощутить себя в шкуре возможной жертвы. Джо, как и Смидли, не оставляла мысль о том, что в любой момент их компанию может накрыть властительная хозяйка, и от этого ему делалось не по себе. Предвосхищая возможную реакцию миссис Корк, обнаружившей, что самые близкие и дорогие ей люди собираются вскрыть ее сейф, он просто отказывался домысливать ее действия. Его воображение, как сказал бы Фиппс, пасовало. Он только в самых общих чертах представлял себе стихийное бедствие, которое вызвал бы разбуженный Владычицей Вулканов Страстей. Оживляя в памяти галерею известных ему дам, которых можно было бы отнести к классу смертельно опасных, он склонялся к тому, чтобы поместить Аделу Шэннон-Корк на самый верх списка. Она обладала этим свойством в степени, недоступной никому из них.

— Где же Фиппс? — спросил он, с трудом сглотнув подступивший к горлу комок.

— Идет, — ответила Билл. — Время нуждается в герое, и герой явится на сцену. #

Смидли встрепенулся, как испуганное животное.

— Герой что-то не торопится, черт бы его побрал. Уже половина второго, а от него ни слуху, ни духу. Ты все повторяешь, что он идет, а его нет как нет. Пойду погляжу в его комнате, может, он там. Скорее всего дрыхнет без задних ног. Проклятие. Надо же так нас подвести! Если Англия поставляет теперь таких дворецких, то бедная Англия.

Кипя негодованием, он засеменил к двери, и Билл неодобрительно зацокала языком, как мать-спартанка, разочарованная малодушием своего отпрыска.

— Смидли-то как разнервничался!

— Я его не осуждаю, — сказал Джо. — Мне тоже неспокойно.

Билл презрительно фыркнула.

— Тоже мне — мужчины! Ни капли выдержки.

— Ладно, пускай никакой выдержки у меня нет. Но, повторяю, мне неспокойно. Мы же все в одной лодке. У меня ноги холодеют, а по спине ползает что-то липкое и мохнатое. А вдруг этот гадкий дворецкий и вправду не придет?

— Придет.

— А если он не сумеет открыть сейф?

Билл, которая вместе с одиннадцатью добропорядочными мужчинами и женщинами несколько дней кряду восседала в ложе жюри присяжных, когда способности отсутствующего на данный момент субъекта красноречиво описывал окружной прокурор, это предположение показалось смешным.

— Не сомневайся. Он в этих делах собаку съел. Почитал бы ты, что писали о нем газеты во время процесса. Это был гвоздь сезона.

Джо немного успокоился.

— Правда?

— Чистая правда.

— Ты ему доверяешь?

— Безусловно.

Джо перевел дыхание.

— Билл, ты возвратила меня к жизни.

— Вот и хорошо.

— Я, наверное, засомневался просто из-за того, что профессия дворецкого у меня плохо ассоциируется с искусством медвежатника. Обычно я представляю себе дворецкого как почтенного господина, роль которого сводится к произнесению примерно такого текста: «Да, милорд», «Нет, милорд», «Извините, миледи, ее милость герцогиня в данный момент разговаривает по телефону. Она пожелала, чтобы я предложил вам чашечку чаю», а не к вскрытию сейфов. Но если ты выступаешь его гарантом, дело другое. Я чую, что наше процветание где-то в пределах достижимого.

— Можешь объявить об этом родным и знакомым.

— Не замедлю. Билл, если я правильно понимаю, ты знаешь о женщинах все.

— Мне случалось иметь с ними дело.

— Женщины ведь, что деньги, правда?

— Правда.

— Им нравятся мужчины, которые твердо стоят на земле. То есть таких, которых французы называют «Ом серьё». Правильно?

— Абсолютно.

— Следовательно, если Фиппс извлечет этот дневник и Смидли отстегнет нам двадцать тысяч, я превращусь в состоятельного партнера преуспевающего литературно-посреднического агентства и стану другим человеком. Тогда и Кей ко мне переменится.

— Она бросится к тебе на шею с криком «Мой герой!»

— Точно. Примерно на такой текст я и рассчитываю. Но для этого необходимо участие Фиппса.

— Тоже верно.

— Без Фиппса нам ничего не удастся конструктивно решить.

— Ничего.

— Итак, все сводится к одному и тому же: где Фиппс? А! — с неожиданным облегчением закончил Джо, обрывая себя на полуслове. Дверь снова отворилась.

Но вопреки ожиданиям вошел не Фиппс, а Кей. Она очаровательно выглядела в пижаме, тапочках и пеньюаре, и в любой другой момент сердце Джо запрыгало бы, как у поэта Вордсворта, когда он, поэт Вордсворд, увидел тучку в небе. Теперь же он безучастно смотрел на нее, как будто, оказавшись не дворецким, умеющим бомбить сейфы, она обманула его в лучших чувствах.

— Ты! — вяло произнес Джо.

— Так точно, сэр, — ответила она. — А где Фиппс? Реакция Билл тоже была весьма прохладной.

— И ты туда же, — сказала она. — Мне казалось, я велела тебе идти спать.

— Извините, сержант, я уже проснулась.

— Непослушная девочка! Если будешь продолжать в том же духе, плохо кончишь. Но раз уж ты здесь, воспользуемся твоим присутствием. Ты можешь приготовить бутерброды.

— Какие бутерброды после такого обеда!

— Бутерброды никогда не помешают, — ответила Билл. Ее раздражение улетучилось. Она критически осмотрела Кей.

— А прехорошенькая она у нас, да, Джо? Смотри, какие глазки.

— Я видел.

— Спасибо, Билл. Мне приятно, что ты находишь мои глаза красивыми.

Джо не мог равнодушно реагировать на этот диалог. Недовольство тем, что вместо страстно ожидаемого Фиппса пришел кто-то другой, рассеялось, и он смог отдать должное пижаме, пеньюару и тапочкам. Ему подумалось, что, если у них с Кей будет общий дом, она именно в таком виде станет выходить к нему по вечерам.

— Красивыми! Господи, что за бессмысленное слово!

— Джо хочет сказать, — пояснила Билл, — что ты не смогла выбрать в своем скудном словаре mot juste. Он считает, что, анализируя твою внешность, мы не должны удовлетворяться первым пришедшим на ум словом. Нам следует не ленясь взять с полки «Тезаурус» Роджета и не торопясь порыться в нем. Ты, верно, думаешь, Джо, что ее глаза скорее напоминают двойную звезду?

— Это ближе к истине.

— А лоб у нее какой? Алебастровый?

— Пожалуй, можно остановиться на алебастровом.

Кей села, сбросила с ноги тапку и безуспешно попыталась поймать ее носком. Как и тетя Вилыельмина, она пребывала в прекрасном расположении духа. Дрожь, сотрясавшая представителей мужского пола, женщин обошла.