Начались отчаянные поиски. Стражники и нанятые маркизом люди обшарили окрестности. Были допрошены все слуги. Кормилица обливалась слезами, но ничего не знала. А ей-то как раз было отчего плакать. Ведь вместе с Аной исчезла и ее родная дочь! Несомненно, девушки были похищены. Поиски ни к чему не привели.

Отец и мать юной Аны были безутешны. Когда стало ясно, что девушку не найдут, в доме маркиза воцарился траур.

К сожалению, и в эту ночь Анхелите не удалось довести свое повествование до конца. Начался день, а с ним и привычные хлопоты. Но я заметила, что мое нетерпеливое желание дослушать историю де Монтойя помогает мне терпеть вынужденное заточение.

Днем заглянула старуха. Но ни о каком письме не было речи. Она спросила, удобно ли мне, не терплю ли я недостатка в чем-либо. Я вежливо ответила, что всем довольна.

Вечером, когда мы с Анхелитой купали детей, старуха снова пришла.

– Довольно тебе ночевать здесь, – обратилась она к девушке.

– Нет, нет, – живо возразила я, – мне тоскливо одной. Пусть Анхелита останется со мной. – На этот раз я позволила себе настаивать. Я рассудила, что это будет вполне уместно в устах наследницы маркиза.

Старуха неожиданно усмехнулась, что-то проворчала себе под нос, но позволила Анхелите оставаться со мной на ночь. Таким образом, Анхелита смогла продолжить занимательную историю рода де Монтойя.

Впрочем, в эту ночь она начала со своей собственной истории.

Мать Анхелиты была дочерью бедного крестьянина. У него было много дочерей, и он не мог прокормить их. Поэтому одну из своих дочерей, а именно – будущую мать Анхелиты, он отвез в Мадрид и пристроил в услужение к некоему канонику, который отнюдь не славился строгой нравственностью. Отец, конечно, знал, какая участь неминуемо постигнет его дочь, но бедность мало способствует нравственности. Надо заметить, надежды многодетного отца вполне оправдались. Каноник сделал девочку, которой еще не исполнилось и тринадцати лет, своей любовницей. Вскоре у нее обнаружился сильный и властный характер и она стала настоящей хозяйкой в его доме. К восемнадцати годам она родила своему любовнику троих детей, все они были отправлены в деревню, где быстро умерли. Молодая женщина помогала отцу, братьям и сестрам съестными припасами и одеждой. Но положение содержанки ее не устраивало. Ей хотелось во что бы то ни стало покрасоваться перед кумушками в соблазнительной роли замужней горожанки. Она понимала, что на особо завидную партию рассчитывать не может, но все же надеялась, что кто-нибудь соблазнится приданым, которое даст за ней каноник.

Так и случилось. В это время перебрался из Толедо в Мадрид молодой человек простого звания по имени Ласаро Гонсалес. Каноник принял его в услужение. Подметив, что тот не отличается большой щепетильностью, каноник предложил Ласаро жениться на экономке. Ласаро согласился, но взамен потребовал солидного материального обеспечения и содействия в устройстве на должность городского глашатая. Кроме того, сметливый слуга выговорил себе полгода единоличного пользования своей супругой.

– А это, уж не гневайтесь, чтобы я мог знать, что по крайней мере один мой ребенок действительно является моим!

Канонику оставалось только согласиться. Так Ласаро Гонсалес сделался городским глашатаем, женатым человеком и владельцем небольшого домишки. А через десять месяцев после свадьбы появилась на свет Анхелита.

И отец, и мать обрадовались ее рождению. Отец очень полюбил ее, а для матери она оказалась первым ребенком, которого она могла в полной мере одарить своей материнской лаской. Она сама выкормила девочку.

Но, отлучив Анхелиту от груди, мать снова стала проводить в доме каноника больше времени, чем в своем собственном домишке. Поскольку это было заранее уговорено, Ласаро Гонсалес закрывал на это глаза.

Казалось бы, при таких обстоятельствах Анхелита должна была расти наглой и не по годам умудренной жизненным опытом. Но она, напротив, росла доброй, милой и наивной. Родители обожали ее, нарядно одевали, наняли учительницу музыки и грамоты. Опасаясь, что Анхелита наберется дурного, мать не пускала ее играть с детьми соседей. Девочка жила затворницей, словно единственное дитя в знатной семье.

По натуре Анхелита была из тех, что готовы приносить себя в жертву. Именно такие женщины могут всю свою жизнь получать наслаждение, изредка созерцая предмет своей неразделенной любви, или искренне посвящают себя воспитанию детей своих сестер. Или же преданно ухаживают за старыми больными родителями, не щадя своей юности. Отец и сделался первой любовью Анхелиты. Она твердо решила никогда не выходить замуж и ухаживать за ним. С детства его здоровье было подорвано жизнью в нищете, он часто болел, и девочка не отходила от его постели. Он, в свою очередь, развлекал ее рассказами о своей юности: о том, как скитался совсем маленьким мальчиком, прося милостыню для старого жестокосердного слепца; о том, как менял хозяев, беспощадно колотивших его за малейшую провинность; о том, как побывал в тюрьме и даже на каторге – гребцом на галере. Анхелита слушала, преисполненная самого горячего сочувствия. Занятия, дружба с отцом и посещение церкви заполняли все ее время. Затем к этому прибавилось и шитье. Мать учила ее шить, и малышка с удовольствием начала обшивать куклу.

Анхелите едва минуло семь лет, когда эта счастливая для нее жизнь внезапно оборвалась. Ласаро Гонсалес заболел тяжелее обычного и скончался. Смерть его была легкой. Он даже не тревожился о дочери, зная, что энергичная жена сумеет позаботиться о будущем его обожаемой Анхелиты.

Во время похорон скромный домик заполнился соседями. Вот тут-то Анхелита впервые услышала толки о своей матери. Маленькая, не по годам развитая и чувствительная девочка была потрясена. Она захлебывалась от рыданий. Но теперь она оплакивала не только отца, но и честь матери. Мать подходила к ней, пыталась утешить, но девочка только отворачивала залитое слезами, покрасневшее личико. В конце концов мать решила пока оставить ее в покое. Но вечером, когда они остались одни, мать снова попыталась обнять плачущую девочку, но та в отчаянии вырвалась.

– Что с тобой, Анхелита, милая? – встревожилась мать. – Нельзя так убиваться. Я тоже горюю о твоем отце. Но, увы, все мы смертны, – она снова протянула руки к дочери.

Девочка отшатнулась. Ужас и отвращение выразились на детском лице. Мать начала догадываться, что ребенок наслушался всевозможных толков и сплетен.

– Скажи мне, доченька, – ласково заговорила она, – ты услышала обо мне что-нибудь дурное? Откройся матери. Пусть люди говорят обо мне самое дурное, пусть они даже правы. Но ведь я все равно люблю тебя.

У Анхелиты слезы снова хлынули потоком и она во всем открылась любящей матери. Та долго утешала дочь, говорила ей об ужасах безысходной бедности…

– Я прошу только одного, – проговорила чуть успокоившаяся Анхелита, – поклянись на Библии, что я действительно дочь своего отца Ласаро Гонсалеса и потому с полным правом ношу его фамилию!

– О, это я могу сделать с чистой совестью! – И мать незамедлительно поклялась.

Девочка всхлипнула еще несколько раз и совсем успокоилась.

– Ты можешь презирать меня, – откровенно сказала мать, – ведь я продолжаю оставаться любовницей каноника. Я не хочу оправдывать себя. Но говорю тебе откровенно: твое поведение радует меня. Я вижу, что моя дочь растет честной. Это то, о чем мы с отцом всегда мечтали: вырастить тебя честной и целомудренной.

– Я такой и останусь, – твердо решила девочка. – Но ты моя мать и я никогда не буду говорить дурно о тебе, не буду осуждать тебя, и заткну уши, если станут говорить о тебе дурное. Ведь ты настолько добра, что даже не напомнила мне о том, что все дурное, что ты делаешь, ты делаешь ради того, чтобы я ни в чем не терпела недостатка, – с этими словами она подошла к пригорюнившейся матери и приложилась губами к ее щеке. Это нельзя было назвать слишком уж ласковым поцелуем, но мать все понимала и не думала обижаться.