Я замолчала. Мне было неприятно, горько; я чувствовала себя одинокой.

– Честно ли это, Санчо? – вырвалось у меня. – Честно ли? Можно ли, чтобы такой человек, как ты, поступал подобным образом?

Он выслушал меня внимательно, не прерывая.

– Да, – начал он, – ты имеешь полное право задавать мне подобные вопросы…

По его тону я поняла, что сейчас он начнет говорить прямо и честно.

– Боже, Санчо! – раздраженно воскликнула я. – Сейчас ты с такой прямотой объявишь мне, что просто должен подвергнуть лорда Карлтона смертельной опасности, что мне ничего не останется, кроме как восхищаться твоей честностью и откровенностью!

– Эмбер! Об этом заброшенном доме и об опасности, грозящей твоему отцу, я рассказал лорду Карлтону то, чего пока не могу доверить тебе. Я ничего не скрыл от Карлтона. Да, он поехал вперед добровольно.

– Как ты дал ему знать о поездке отца?

– Ты разве не заметила у меня во внутреннем дворе голубятню? Разведение голубей – старый испанский дворянский обычай. Я отослал к лорду Карлтону почтового голубя. Поэтому я и пропустил несколько поездок твоего отца, чтобы Карлтон успел прибыть в город.

– Но ты надеешься на гибель лорда Карлтона?

– Да, – глухо произнес Санчо и отвернулся. – Но, Эмбер, если бы ты знала то, что знаю я! Фактически я спасу и твоего отца и Карлтона.

– Я перестаю понимать! Чего ты хочешь? Кого спасаешь и кого губишь?

– Эмбер, скоро ты будешь знать все. Это будет страшная правда. Я предупреждаю тебя. Лучше бы тебе не знать этой правды никогда. Но если ты не будешь знать, ты не поймешь моих действий.

– Коринна знает хоть что-то?

– Совсем ничего.

– Она поймет твои действия? Или она готова к гибели мужа?

– Мы вместе с тобой обсудим, что говорить и чего не говорить Коринне.

Я давно убедилась, что лесть в человеческой жизни – нечто исключительное. Стоит вольно или невольно польстить человеку, и он преисполняется доверия и даже нежности к тому, кто ему польстил. Я вовсе не была исключением. Мне польстило доверие Санчо, которого я любила не только за его тело, но и за его незаурядный ум.

В молчании мы продолжали путь. Санчо предупредил меня, что нам следует держаться рядом. Темнело прямо на глазах. Темнота опускала на нас свой покров, полнилась звуками, сильными и резкими; запахами, острыми, пряными, неведомыми; шорохами, таинственными и коварными. Кто-то взвизгивал, полз, шуршал в листве.

– Не пугайся, Эмбер, – предупредил Санчо. – Все, что ты сейчас слышишь и видишь, – явления совершенно реальные.

Последний отрезок нашего пути пролегал сквозь таинственные ночные джунгли.

Мне казалось, что я двигаюсь сквозь сплошную живую стену. Все шевелилось и издавало странные звуки.

– Это растения и ночные животные джунглей, – предупредил меня Санчо.

Я не могла понять, что же это движется – лианы или змеи? Страшный дикий вопль оледенил мне кровь.

– Тигр охотится ночью, – тихо произнес Санчо. Раздались новые вопли. Ночные хищники зажили своей жизнью.

Вдруг я отчетливо услышала свист, негромкий и непронзительный.

– Человек!

Я ощутила, как ужас вот-вот овладеет мною.

– Санчо! – я крепко сжала его руку. Он понял причину моего страха.

– Это просто одна из разновидностей питонов. Да, как-то странно напоминает свист человека, предупреждающего об опасности.

– Ты уверен?.. уверен? – задыхаясь, шептала я.

– Совершенно уверен, Эмбер. Возьми себя в руки. Помни то, о чем я все время предупреждаю тебя: вокруг нас нет ничего сверхъестественного.

Наши лошади двигались ужасающе медленно. Меня охватывало мучительное желание резко послать лошадь вперед. Но это было невозможно. Усилием воли я овладевала собой. Иногда мне казалось, будто что-то касается меня, моего лица. Резкие, порою липкие прикосновения, очень быстрые.

– Я чувствую какие-то прикосновения, Санчо, – я прилагала колоссальные усилия, чтобы мой шепот звучал спокойно.

– Это растения и ночные насекомые. Это неопасно.

Я поражалась его спокойствию. Впрочем, он проделывал этот путь не в первый раз. Но ведь когда-то был и первый. Наконец мы выехали на более или менее просторную поляну.

– Теперь мы едем прямо к заброшенному дому, – сказал Санчо. – Когда-то здесь была мощеная тропа.

Перед нами выросло нечто темное и на первый взгляд бесформенное.

– Дом. – Санчо вытянул руку.

Мне пришло в голову, что он делает все эти объяснения только для того, чтобы успокоить меня. Ведь его слова звучали так обыденно, голос был таким спокойным.

Мне захотелось подхватить этот его тон; показать, что и я не такая уж трусиха.

– Не вижу окон, – заметила я. – Их нет?

– Отчего же, есть, и стекла давно выбиты.

– Тогда бы я заметила оконные проемы.

– Мы подъезжаем сзади.

– Почему? Нас могут заметить? Мы можем кого-то спугнуть?

– Да, – коротко и спокойно бросил он.

Я сжала зубы, одолевая страх. Я знала, что не имею права бояться. Ведь я сама хотела поехать. Я не могу быть для Санчо досадной обузой, я должна быть помощником и другом.

Санчо остановил своего коня. Мы все еще находились довольно далеко от дома, представлявшегося мне темной грудой развалин. Санчо спешился и велел спешиться и мне. Мы осторожно отвели лошадей подальше и привязали.

– Здесь они будут в безопасности, – объяснил Санчо.

Я кивнула.

Затем мы начали подбираться к дому. Санчо двигался впереди. Я шла сзади. Я повторяла все его движения, действия. Когда он оглядывался или пригибался, то же самое делала и я. Я уже не обращала внимания на досадные скользкие прикосновения. Санчо сказал, что это нестрашно. Я была в том состоянии, когда целиком и полностью доверяешься своему спутнику и таким образом снимаешь с себя всякую ответственность за собственные действия, не принимаешь сам никаких решений; весь сосредотачиваешься на подражании, повторении.

Я полагала, мы спрячемся в доме. Но Санчо поступил иначе. Мы затаились в кустах. Я все еще была в напряжении. Но Санчо расслабился и спокойно сидел на траве, вытянув усталые ноги.

– Расслабься, Эмбер, – посоветовал он. – Нам нужно передохнуть. Время у нас еще есть. Теперь я должен предупредить тебя: нам действительно угрожает опасность. Источник этой опасности: не дикие звери и уж тем более, не сверхъестественные существа. Эта опасность исходит от людей. Более того…

Я позднее часто жалела о том, что перебила Санчо. Ведь то, что я бы узнала от него, несомненно помогло бы мне легче перенести дальнейшее. Но я была нервна и взвинчена.

– Санчо, – я вытянулась на траве, силясь подавить внутреннюю дрожь. – Я была бы тебе благодарна, если бы ты перестал наконец-то говорить загадками и прямо рассказал бы мне обо всем.

Но Санчо отлично понимал, что если он обо всем мне расскажет, это вызовет только новый поток вопросов у меня. А ему вовсе не хотелось именно теперь пускаться в словопрения.

– Терпение, Эмбер. – Он начал устраиваться поудобнее, закутываясь в плащ. – Осталось ждать совсем недолго. Скоро ты будешь знать все.

– Мы подождем до утра?

– Да. Сейчас ты тоже можешь отдохнуть, поспать. Здесь нас никто не заметит.

Страшная усталость вдруг охватила меня, прорвалась после этих слов. Я почувствовала себя совершенно разбитой. Все тело ныло. Я, в свою очередь, закуталась в плащ и закрыла глаза.

Спала я крепким сном без сновидений. Разбудило меня птичье пение, чириканье. На миг мне почудилось, будто я в своей спальне, в доме отца. Занавеси уже раздвинуты. Солнечные лучики ласкают и весело щекочут веки закрытых глаз. Вот сейчас открою глаза и тотчас же придется сощуриться от яркого света.

Я открыла глаза. Как это обычно бывает со мной, сон очень освежил меня и восстановил мои силы. Куда девались все ужасы и страхи ночи? Вокруг – теплый ясный день, поют птицы, порхают огромные пестрые бабочки. И ни одного звука, который мог бы производиться человеком. Санчо! Я быстро села. Но он был здесь, рядом. Он крепко спал. Но даже во сне лицо его казалось напряженным и измученным. Я подумала, что минувшая ночь была ночью испытаний в большей степени для него, чем для меня. Ведь он все время помнил обо мне, всячески стремился успокоить; в то время как я попросту предавалась собственным эгоистическим страхам. Нет, нет, впредь я буду вести себя иначе. Ему будет не в чем упрекнуть меня. Я наклонилась и бережно коснулась губами его щеки. Острые волоски кололи меня. Я поняла, что уходить отсюда нельзя. К сожалению, поблизости не оказалось воды. Я бы расслышала журчание ручейка. Пришлось просто вытереть лицо платком. Затем я причесалась и снова подобрала волосы. Я проголодалась. Но сумка с провизией осталась притороченной к седлу лошади Санчо. Я не осмелилась пойти и принести еду. Села, поджав под себя ноги, на расстеленный на траве плащ, и стала ждать. Пока я наблюдала за насекомыми. Их в Америке было множество. Таких огромных и пестрых жуков и бабочек я не встречала в Англии. Муравьи здесь тоже были большего размера. Все эти пестрые, причудливые существа метались в траве, взлетали, прыгали, ползли и то и дело набрасывались друг на друга и поедали. Мне вдруг пришло на ум, что если бы существовало некое существо, для которого люди со своим человеческим временем были бы подобны насекомым, то, наверное, этому существу казалось бы, будто люди только и делают, что бессмысленно и бестолково суетятся, иной раз предаются телесной любви; но основной смысл их существования – в безудержном уничтожении друг друга. Я начала развивать эту мысль. Действительно ведь нам кажется, что мы живем сложной жизнью, что одно действие или событие отделено от другого порядочным отрезком времени. А ведь все живые существа воспринимают время по-разному. Должно быть, наша человеческая минута равна для этой пестрой бабочки целому году. Я попыталась увидеть нашу человеческую жизнь глазами существа, для которого время течет медленнее, чем для нас. Фу! Какими мы покажемся суетливыми, похотливыми, жестокими. И вовсе не потому, что это существо живет более нравственно и осмысленно, нет, просто оно живет более медленно. Интересно, а как бы могло выглядеть подобное существо? Я попыталась придумать, но как назло ничего в голову не приходило. Я подумала, что сказку о разных существах, воспринимающих время по-разному, можно было бы рассказать маленьким Чарльзу и Сьюзен. Интересно, как отнесется к этим моим построениям мой сын Брюс?