В одном портовом заведении, где на попечении толстой хозяйки проживали семь или восемь девиц, матросы задержались. Они были уже порядочно пьяны. Худенькая, не старше четырнадцати лет, черноволосая девчонка так и вилась вокруг Томаса. Джон почему-то тоже решил взять ее. Он было схватил ее за руку, но она бросилась под защиту понравившегося ей Томаса. Девочка пристроилась на широких коленях моряка, играла с обезьянкой, а Томас, обнимая девчонку за худенькие плечи рукой, в пальцах которой был крепко зажат стакан вина, свободной рукой расстегнул легонький корсаж и мял маленькие смуглые груди. Это зрелище еще более раздражило уже опьяневшего Джона. Глядя на Томаса, завладевшего и зверьком, и девчонкой, Джон почувствовал себя обделенным и обиженным. А его пьяное воображение во много раз преувеличило размеры этой пустячной обиды.
Покачиваясь, Джон приблизился к Томасу, вырвал из его руки стакан вина и резко выплеснул ему в лицо. Нетрудно догадаться, что последовало за этим. Томас тоже был порядком пьян. Он вскочил. Девчонка, прижав к обнаженной груди перепуганного зверька, отпрыгнула в угол комнаты. Началась драка. Зазвенела разбитая посуда. Опрокинулся стол. Завизжали женщины. Блеснули лезвия ножей. Хозяйка ломала руки и причитала, однако бежать за стражниками, конечно, не спешила. В сущности, нападал Джон, Томас лишь защищался. Но защищался он весьма удачно. Когда Джон повалил его, и прямо у своего горла Томас ощутил лезвие ножа, глаза Джона засверкали злобным огнем. Но он недооценил Томаса. Тот ухитрился перехватить нож и, поскольку не было времени особенно раздумывать, вонзил его в горло своему противнику. Джон мешком свалился на грязный пол, корчась в агонии. Томас машинально рванул нож из раны. Хлынула кровь. Томас протрезвел и понял, что надо бежать. Он выскочил из трактира и кинулся куда глаза глядят. Никто ему не препятствовал. Томас пробежал несколько темных извилистых улочек. Холодный ночной ветер с моря окончательно протрезвил его.
Надо было что-то срочно придумывать. На корабль нельзя было возвращаться. У Джона есть приятели, они не простят Томасу убийства. А двое или трое из команды видели, что он убил Джона. Конечно, он убил его, защищаясь, но этот довод не заставит приятелей Джона отказаться от мести. Сундучок Томаса остался на корабле. В нем были бритва и несколько сорочек голландского полотна. Все это можно было бы продать. Денег у Томаса Флосса не осталось. О том, чтобы пробраться на корабль, не стоило и думать. Впрочем, Томас по-прежнему обладал молодостью, телесной силой и обаянием, и это заставляло его смело глядеть в будущее, ожидая не только неприятностей, но и приключений и удач.
Матрос пошел чуть медленнее. Но тут ему показалось, что за ним кто-то следует. Он крепко сжал нож и припал к стене. Но он был уже трезв. Он понял, что слышит шаги не мужчины, но женщины, почти детские шаги.
– Это я! – произнес тихий тонкий голосок. – Дзанетта. Постойте! Чувствовалось, что девочка очень запыхалась. Томас узнал свою давешнюю подружку. Растрепанная девчонка прижимала к груди обезьянку. Ноздри юноши ощутили мускусный терпкий и острый запах зверька, смешанный с мягким и чистым дыханием маленьких грудей, смуглое тело виднелось в прорехи корсажа. Томас невольно усмехнулся. Он, в сущности, был человеком незлым и способным любить и даже жалеть женщину, особенно такую хрупкую девочку.
– Я – Дзанетта! – повторила она. – Я принесла вам вашу обезьянку. Не бойтесь. Я убежала тайком. Никто не следил за мной…
Томас не впервые попадал в Италию и умел довольно прилично объясняться на неаполитанском диалекте.
Он понял, что девочка понимает грозящую ему опасность и искренне хочет помочь ему. Он пошел за ней.
– Идемте, – тараторила она, – я знаю, здесь можно незаметно спуститься к морю. Вам надо умыться. Не бойтесь. Вы можете продать обезьянку. И на другой корабль вы можете наняться…
Томас порадовался тому, что она так хорошо понимает ситуацию. Кроме того, все это уже начинало казаться ему забавным.
По крутой, осыпающейся тропинке он спустился следом за девочкой к воде. Присев, он вымыл нож и смыл кровь со своей одежды. Тут он почувствовал страшную усталость после ночи, столь богатой событиями. Недолго думая, он обернулся к своей растрепанной спутнице:
– Здесь можно спать? – спросил он, указав на берег.
– Да, да! – прижимая к себе зверька, она мотала черноволосой головой. Томас прилег подальше от медленно накатывающихся волн и мгновенно уснул.
Проснулся он, пригретый теплыми солнечными лучами. На волнах сверкала пена. Девочка играла с обезьянкой. Увидев, что он проснулся, девчонка протянула ему лепешку с сыром, любимую еду неаполитанцев. Томас сел и с удовольствием принялся за трапезу. Кусая лепешку крепкими белыми зубами, он оглядывался по сторонам. Он заметил какого-то парня, который также старательно застирывал куртку в морской воде. Это насмешило Томаса. Может быть, здесь вообще такое место, где по утрам отмываются все ночные убийцы и поединщики?.. Эта мысль заставила его громко захохотать. Девочка вторила ему смехом звонким, словно колокольчик.
– Как тебя зовут? – он успел забыть ее имя.
– Дзанетта, – она улыбнулась.
– Спасибо тебе, Дзанетта. Но мне нечем отблагодарить тебя. У меня нет денег. А, впрочем, возьми себе эту зверюгу, – он указал на обезьянку. – Думал было продать ее, но вот лучше подарю тебе.
Девочка радостно взвизгнула, вскочила и затанцевала на песке с обезьянкой в объятиях. Он с улыбкой наблюдал за своей ночной подружкой. Маленькие голые груди подпрыгивали в такт прыжкам. Она нисколько не стеснялась их наготы. Томас привстал и потянул ее за руку. Она послушно села рядом, сразу поняв его намерения, полностью совпадавшие и с ее желаниями.
– Надо привязать ее, – девочка кивнула на обезьянку. – Она может убежать.
Дзанетта приподняла платье и отвязала бечевку, которой была подвязана нижняя юбка, слишком широкая и длинная для ее худенького тельца. Девочка привязала зверька к выступу скалы. Подол нижней юбки, кстати, не отличавшийся особой чистотой, теперь почти скрывал маленькие босые ступни. Юноша и девушка отдали зверьку остатки лепешки. Затем, обняв друг друга, молодые люди радостно друг другу отдались, наслаждаясь своими телами и их свойствами, как только возможно. Волны весело накатывались на берег. Изредка вдали проплывала лодка с громко поющими гребцами. Кто-нибудь спускался к морю и насмешливо, но дружелюбно посвистывал в сторону любовников.
Когда они утолили свой любовный голод, пришел черед снова утолить голод желудка. Приподнявшись на локте, Томас заметил старую грязную кожаную сумку.
– Твоя? – спросил он Дзанетту.
– Стала моей! – зубы девочки блеснули в озорной улыбке. Она вынула из сумки еще лепешек и виноград. Они поели сами и накормили обезьянку.
– Где ты живешь? – спросил Томас.
– Нигде, – беззаботно ответила девочка.
– А тот трактир или как его там?..
– Это не трактир, это дом сеньоры Чечилии! Я там не живу, а только иногда ночую. А вообще-то живу где придется!
– Но нам нужны деньги хотя бы на первое время! Давай продадим обезьянку!
– Нет, нет! – девочка кинулась к зверьку, дремавшему в тени скалы. – Не надо продавать Беллу (так она уже успела назвать обезьянку)! Я и так сумею заработать деньги!
Томас снова засмеялся; он прекрасно понимал, каким способом может заработать деньги Дзанетта.
– А я-то думал, ты прибережешь свои умения для меня одного, – насмешливо заметил он девочке.
Она снова кинулась ему на шею. В конце концов они решили, что деньги заработает Томас.
Разумеется, не следует думать, будто он собирался навсегда связать свою жизнь с жизнью юной Дзанетты, но и он был по-своему честным человеком.
Он пару дней проработал грузчиком в порту, и заработанных денег хватило на еду, вино и на то, чтобы снять для жилья крохотную темную каморку. Разумеется, это не был аристократический квартал. Спустя недолгое время Томас свел знакомство с несколькими местными людьми, которые, в свою очередь, свели его с человеком постарше. Этот человек сказал, что его другу нужен телохранитель. Томас, узнав, сколько ему заплатят, согласился. Впрочем, оказалось, что должность телохранителя включала в себя и обязанности наемного убийцы. Однако Томас не боялся, ведь он скоро понял, что служит людям богатым и даже довольно влиятельным.
