Алик злился. На хихикающих девчонок. На Иринку, зачем-то пригласившую их на это мероприятие. На Никиту, так предательски бросившего его на произвол судьбы. И конечно, на себя – за то, что додумался сюда прийти.
Неудобно, видишь ли, стало! Дурак! Идиот! Как теперь смотаться побыстрее?
Алик вежливо протанцевал с Иринкой пару танцев и, не дожидаясь торта, решил, что пора откланяться.
Отговорился тем, что обязательно должен встретиться с приятелем и встречу отложить никак нельзя, и помчался домой.
Именно помчался. Алик надеялся, что опередит Дашу, успеет до ее прихода.
Но день складывался на редкость неудачно. Даша уже приходила, и записка из двери исчезла.
Алик расстроился. Получилось как-то по-свински: Даша старается изо всех сил, вытаскивает его из депрессии, а ему, выходит, чужой день рождения дороже, чем встреча с ней.
Голова тихонько потрескивала. То ли от неудач, то ли от выпитого шампанского. Завтра в университет. Завтра нужно что-то говорить профессору, и лучше заранее обдумать свою речь, потому что оправдания его летнему безделью, по мнению Михаила Иосифовича, просто не могло быть.
Алик обхватил голову руками и тоскливо задумался.
– Эй! Есть кто? – Веселый нахальный голос соседа сопровождался таким же веселым и нахальным стуком в дверь.
В первую секунду Алик просто решил не открывать, но стук барабанным боем отозвался в голове, и продолжать слушать эти удары было выше сил.
– Тебе письмо! С пятницы лежит на вахте. Ты что, совсем почту не смотришь?
Аспирант Сеня с философского факультета любил поговорить и своей болтовней иногда спасал Алика от хандры. Но сейчас был явно не тот случай, и Алик отрезал:
– Совсем не смотрю, потому что не жду.
– А кто-то пишет. – Сеня крутил над головой конверт. – Девушка?
– Конечно, девушка, – Алик перехватил конверт, натянуто улыбнулся и сообщил: – Извини, Сеня, мне некогда.
Сеня растерянно пожал плечами, как бы желая сказать: «Да я, собственно, в гости и не напрашиваюсь». Алику даже стало стыдно за свою грубость, но уже в следующее мгновение он решительно захлопнул дверь перед Сениным носом.
Письмо немножко удивило Алика. Оно было от Лешки. За все годы его учебы это случилось впервые. Лешка не любил и не умел писать письма.
Впрочем, странного ничего не было. Алик тоже впервые за все эти годы уехал, не попрощавшись с другом. И теперь вполне оправданно ожидал разгона, вкривь разрывая конверт.
Привет!
Сначала хотел на тебя обидеться, но потом решил, что на дурака обижаться не стоит. Это я по поводу твоего скоропалительного отъезда.
Если я правильно понял, то уехал ты из-за того, что поссорился с ней.
Недавно ее встретил в городе, спросил про тебя. Она сказала мне то же самое, что твоя мама: уехал, потому что профессор вызвал. Спрашиваю, когда приедешь, а она: мы не переписываемся, не перезваниваемся. И вообще, что ты жениться хочешь. Поехал невесту выбирать. Может, мол, зимой уже с женой приедет. И смеется.
Я ни фига не понял. Это ты ей такую чушь наплел? Или она сама придумала?
Короче, конечно, дело ваше, но мне кажется, вы оба идиоты.
Ладно, забыли. Зимой приедешь – расскажешь все, что посчитаешь нужным.
Больше писать не о чем.
О Галкиной дочке ты, наверное, побольше моего знаешь. Я к твоим еще не заходил. Только по телефону поздравил.
Ну все. До зимы. Потому что я вряд ли соберусь еще раз повторить подвиг и написать, а ты вряд ли ответишь.
Привет тебе от Веры и Вовки, хотя Верка на тебя, по-моему, здорово обиделась.
Будь здоров. До встречи.
Леха К.
Почерк у Лешки был жутко неразборчивым, и Алик минут пятнадцать разбирал его каракули.
Он добросовестно дочитал письмо до конца и снова вернулся к середине:
«Спрашиваю, когда приедешь, а она: мы не переписываемся, не перезваниваемся. И вообще, что ты жениться хочешь.
Поехал невесту выбирать. Может, мол, зимой уже с женой приедет. И смеется».
Алик перечитал этот кусочек раз пять. Автоматически, почти не понимая смысла.
Потом он отложил листочек, глянул на криво разорванный конверт, и накатило бешенство.
Он представил себе всю эту сцену в лицах: смущенного, от волнения запинающегося на каждом слове Лешку и смеющуюся Татьяну.
Как все просто! Он страдает, с ума потихоньку сходит, а она смеется!
В стену огромным кулаком, как кувалдой, стучал Сеня. Это был условный сигнал. Алика приглашали сыграть партию в шахматы и выпить бутылочку пива. Видимо, Сеня решил развлечь его, по-своему истолковав недавнюю нелюбезность.
Сперва Алик только поморщился и проигнорировал его стук, но сигнал повторился. Алик со всей силы долбанул по стене и заорал, кажется, на весь этаж:
– Я же сказал – мне некогда!
За стенкой наступила тишина.
Перед глазами снова и снова вырастали то Лешка, то Татьяна. И смеялась уже не одна Татьяна. Смеялся Лешка. Весело и торжествующе. И это уже походило на бред.
А что же ей плакать, что ли? Тем более перед Лешкой.
Алик пытался собраться с мыслями, сосредоточиться, оправдать ее.
Это она все так, шутя. А Лешка принял за чистую монету.
Ни о какой женитьбе в Москве и речи никогда не шло. Никогда! Тогда почему же?..
Она что, решила, что ему пора остепениться?! В этом возрасте вполне оправданна тяга к тихой семейной жизни?! Отказала одна, согласится другая?
Да это же идиотизм! Неужели она могла такое подумать?
Или нет! Она думает: быстрее женится, быстрее все забудет!
Вот так! Скорее всего так! Боится его возвращения? Преследований? Дура! Все равно дура! Хоть так, хоть эдак!
А вот взять да и вправду жениться! Ей назло!
Хватит! Нужно успокоиться! Взять себя в руки!
Алик перестал бормотать и долго смотрел в одну точку. Хотелось выпить. Не выпить, а напиться. Водки. Только водки.
Алик пожалел, что рано ушел с дня рождения. Там была водка, и ему никто не мешал набираться. Ну да! Он же не знал тогда о письме. А письмо с пятницы. А он не знал.
Стоп! Лучше сообразить, где напиться. Вернуться на день рождения? Не подходит. Пойти к Сене? Он же звал. Но у него только пиво. А пиво сейчас не спасет. Можно купить водки и завалиться к нему с бутылкой. Сеня не поймет. Он пьет только пиво. А сейчас нужна водка. Именно водка.
Алик отшвырнул письмо, вытащил из стола последнюю купюру и пошел в магазин.
Водка только по талонам. А талоны свои он за ненадобностью давным-давно передал ребятам.
Выручила юркая старушка, таинственно поманив за собой сухим скрюченным пальцем.
– Тебе одну? – требовательно шептала она, назвав цену.
Вообще-то Алик собирался взять две, но теперь купюры едва хватало на одну, и он, молча кивнув, расплатился. Бабка с оглядкой вытащила бутылку, Алик тоже с оглядкой взял ее, сунул за пазуху и быстро пошагал к общаге.
Глава 14
Сначала Алик хотел позвать Сеню – пить в одиночестве было как-то не очень прилично. Однако хотелось именно в одиночестве. В совершенном одиночестве.
Он заперся изнутри и открыл бутылку. Стакан оказался грязным, идти в кухню мыть его не хотелось, и Алик глотнул из горла. Первый глоток обжег гортань и приятной жаркой волной почти мгновенно разлился по всему телу. Алик выдохнул, улыбнулся и глотнул еще.
После пятого или шестого глотка мир покачнулся и стал гораздо проще. Гораздо проще.
Татьяна над ним смеется? Ну и пусть! Пусть смеется, потому что смеется первая. А последним будет смеяться он. А смеется тот, кто смеется последним. А вот это уже банальность. Ну и пусть!
Сейчас он позовет Сеню, они сыграют в шахматы и попьют пивка. Сеня – хороший малый, только болтливый.
Алик пока болтать не хотел и за Сеней не пошел. Тем более бутылка одна. А вдруг и Сеня захочет выпить? Алик смерил взглядом содержимое бутылки и решил, что делиться не стоит. Шахматы как-нибудь в другой раз. Или нет! Просто он сейчас допьет свою бутылку и пойдет играть в шахматы.
