Нет! Даши не надо. Он не хочет с ней говорить. Им не о чем говорить…

Вот с Татьяной… Он бы поговорил… Он бы теперь многое сказал… Все-все сказал бы… Все, о чем передумал…

Алик заснул, не раздеваясь.

Проснулся, заварил чай, позавтракал и снова лег спать.

Вспомнил, что не позвонил родителям. Спустился к автомату. Мама радостно сообщила, что вчера у Галки родилась девочка. Все в порядке. Хорошо себя чувствуют. Алик тупо сообразил, что не дождался всего одного дня, лениво обругал себя эгоистом и снова пошел спать.

На третий день он понял, что спать больше не в состоянии, заставил себя проснуться – на это ушло не меньше трех часов, – оделся и вышел на улицу.

– Какой сегодня день? – спросил он у продавщицы цветов.

Девушка испугалась, как-то отпрянула от него, взглянула в его совершенно отупевшие глаза и все-таки ответила:

– Воскресенье.

Алик кивнул, поблагодарил и подумал, что Кит сегодня дома. Нужно к нему зайти. Больше не к кому. Только сначала нужно позвонить, предупредить, чтобы не ушел.

Алик пошарил в карманах и не нашел двушки. Искать размен было лень. Он махнул рукой и поплелся в метро. Запутался в станциях, чего никогда не было, зачем-то сделал три перехода и приехал к Никите уже под вечер.

Кит был дома и шумно ему обрадовался. Алик тоже постарался сделать вид, что рад, и даже смог поболтать с другом о всяких пустяках.

– Думаю свое дело открывать, – похвастался Кит.

– Какое?

– Книги в метро продавать.

– Ты же и так продаешь, – удивился Алик.

– Ты не понял. Я сейчас продавец. На хозяев работаю. А теперь сам хочу хозяином стать. Продавцов найму.

– Кулак! – засмеялся Алик.

– Нэпман, – поправил Кит. – Зря, что ли, диплом по нэпу писал?

– Разбогатеешь – взаймы дашь.

– А на что?

– На свадьбу.

– С Дашей? – оживился Кит.

– Нет, – поморщился Алик. – Шучу.

– Кстати, ты к ней заходил?

– К Даше? Нет. Времени не было.

– За три дня?

– За три дня.

– Она обидится.

Алик равнодушно отмахнулся.

– У меня сестра замуж вышла, – сообщил он, чтобы переменить тему.

– Да ну!

– Вчера дочку родила.

– Поздравляю, дядюшка! А сколько твоей Галке лет? Она же Иринке ровесница?

Алик кивнул.

– Развитая девушка, – одобрил Кит. – А наша Ирка… Не пойму ее. Или женихов от меня скрывает?

– Скрывает, – согласился Алик. – Они все скрывают. А потом племянники рождаются.

Кит расхохотался:

– Да нет, у Ирки – вряд ли. Она на тебя похожа – ботаник. Папаше даже особых усилий не понадобилось, чтобы ее в университет впихнуть. Не то, что меня. Не знал тогда, кого еще подключить, чтобы сыночка учиться взяли.

– Так Иринка поступила?

– Конечно.

– Куда?

– На наш истфак. У папаши больше связей нет.

– Поздравляю.

– Кого? Меня, что ли? Ее и поздравляй. Я свои пять лет отмучился. Хочешь, приходи к ней на день рождения через неделю, – помолчав, добавил Кит.

Он чувствовал, что с Аликом что-то не так, но не мог понять, что именно, и изо всех сил старался его развлечь.

– Да я-то при чем? – удивленно отозвался Алик. – У нее свои друзья.

– Какие там друзья? – отмахнулся Кит. – Две-три подружки-одноклассницы. А так все свои.

– Нет. Неудобно. Не твой же день рождения.

– Ну и что? Ирка тебя любит. Будет рада.

– Не уговаривай.

– Хочешь, чтобы сама пригласила?

– Отстань. Ничего я не хочу.

– Иринка!

– Прекрати!

– Ир! Пригласи Альку на день рождения!

– Конечно, пусть приходит, – откликнулась из другой комнаты Иринка.

– Я пригласил, а он ломается! – прокричал Кит. – Стесняется!

– Кого? – Иринка с книжкой в руках уже стояла в дверях комнаты брата и улыбалась.

Алик равнодушно отметил, что она повзрослела. Или только кажется? Всего лето не виделись.

– Привет, Алик!

– Привет, Иринка. Кит тут с ума сходит – на твой день рождения зовет.

– Правильно делает, – снова улыбнулась Иринка, и Алик вздрогнул: раньше он никогда не замечал, что Иринкина улыбка чуть-чуть похожа на Татьянину. – Приходи. Я тебя тоже приглашаю.

Да-да! Что-то есть общее. Где-то в уголках губ.

Но Алик тут же сердито оборвал себя: это уже шизофрения. Теперь он во всех девушках будет искать Татьяну. Знаем, читали. И с ума сходить пока не собираемся.

– Так ты придешь?

– Постараюсь, – смутился Алик. Кажется, он уже пропустил один вопрос, и Кит смотрел на него теперь как на тяжелобольного. – Извини, я тебя не поздравил с поступлением, – поспешно добавил он.

– Спасибо. – Уголки губ снова знакомо дрогнули, и Алик не мог заставить себя оторвать от них взгляд.

– Как тебе учеба? – Он задавал вопросы просто так, чтобы она подольше не уходила.

Ему было наплевать и на ее поступление, и на учебу, и на день рождения. Сейчас она уйдет, и вместе с ней исчезнет Татьянина улыбка.

– Нравится, – ответила она, а Алик уже не мог вспомнить, о чем он спрашивал. – Я же не Кит. Я учиться люблю.

Улыбка. Уголки губ. О чем она? Ах да! Об учебе.

– Ты не стесняйся, – говорила в это время Иринка. – На дне рождения будут только свои. Две мои подружки – я тебя с ними познакомлю, – мама, папа, Кит.

– И я, – добавил Алик.

– И ты, – засмеялась Иринка.

Потом в прихожей зазвонил телефон, и она стремительно сорвалась с места, в одну секунду исчезнув за дверью. Алик и Кит еще немного поболтали. Болтал Кит. Алик чаще всего невпопад только вставлял отдельные реплики и в конце концов чуть не заснул на полуслове.

– Старик, да ты уже дрыхнешь, – сказал Кит.

– Ага, – пробормотал Алик. – Мне пора.

– Оставайся ночевать, – предложил Кит.

– Нет. Я пойду.

– Заснешь по дороге.

– Не засну… Только приехал… Не выспался…

Алик городил чепуху и уже сам к ней не прислушивался. «Только приехал…» Когда только? Уже три дня, а все не выспался…

Кит деликатно промолчал и уже в дверях напомнил:

– К Даше все-таки зайди. Неудобно. Она обидится.

На что ей обижаться?

Но Никите пообещал:

– Зайду. Завтра.

Кит был прав – Алик по дороге заснул. В метро.

– Молодой человек, просыпаемся! Конечная станция. Поезд в депо. – Его трясла за плечо толстенькая женщина в форменной красной шапочке. – Встаем, встаем! Освобождаем вагоны.

Алик вышел и ругнулся про себя: придется пилить в обратную сторону, уехал черт знает куда. Нужно было остаться ночевать у Никиты.

Следующие два дня Алик болтался по Москве. Просто так. Без цели и без маршрута. Он делал так на первом курсе, когда только-только приехал, никого еще не знал и ни с кем не общался. Он выходил на любой станции метро, сворачивал направо или налево и шел по любой улице, то ныряя в какие-то переулки, то снова оказываясь на шумной трассе.

Тогда он делал это из двух крайне противоположных побуждений: во-первых, ему было тоскливо, тяжело и хотелось домой, а суета города и новые места немножко отвлекали, а во-вторых, он думал изучить Москву, потому что мечтал остаться здесь навсегда.

Эти блуждания иногда заводили его в какой-нибудь тупичок или в жуткие, отталкивающие темнотой чужие дворы, где горели только яркие окошки небоскребов. Его заставал на улице дождь, и он промокал до нитки и прятался в маленьких магазинчиках, через стекло смотрел на желтенькие квадратики окон и думал, как там уютно и тепло. Изредка какой-нибудь переулочек выводил его на уже знакомую улицу, и он искренне, как-то по-детски, радовался этому, словно получал долгожданный подарок.

Теперь тоска была иного рода. Алику казалось, что где-то глубоко-глубоко, непонятно где, и в то же время как будто во всем теле ныла и ныла какая-то струна, артерия, рана. Он уже не думал ни о чем конкретно, как в первые дни, он уже не хотел спать. У него было одно желание – избавиться от этого нытья внутри.

Темные дворы не пугали, знакомые улицы не радовали. Они только чуть притупляли обострявшееся в одиночестве нытье.