Она изо всех сил старалась успокоиться, уговорить себя, что ничего не случилось. И случиться не может. Даже если Шурка не позвонит. Все равно ничего не случилось.

Но неужели не позвонит? Неужели двадцати дней достаточно, чтобы все забыть?

О Боже! Но ее-то как угораздило вот так влюбиться? Зачем все это? Зачем?

Женька бегала во дворе с девчонками, и Татьяна не стала тащить ее домой. Ей хотелось еще немного побыть одной.

Она даже не включила свет. Просто села в кресло напротив молчащего телефона и заплакала. От жалости к себе.

Ну чем, чем она заслужила, что ее вот так легко можно было бросить?

Конечно, все это с самого начала было настоящей авантюрой. И воспринимать все с самого начала нужно было как авантюру.

Когда, ну когда она стала относиться к этому серьезно? В какой момент это произошло?

Она сердито вытерла слезы.

Ладно, Бог с ним! В конце концов, она и не собиралась выходить за него замуж! Этого еще не хватало! Просто обидно быть брошенной. Обидно и все.

Телефонный звонок протяжным взрывом врезался в ее сознание.

– Алло!

– Танюшка! Любимая! Я правильно досчитал до двадцати?

– Правильно, Шурка, правильно!

– Где ты была? Я трезвоню весь вечер.

– Прости, Шурка! Меня не было дома.

– Ты что, забыла, что я буду сегодня звонить?

– Я ждала утром. А к вечеру начала бояться.

– Чего бояться?

– Что ты больше не позвонишь…

– Танька! Я сейчас повешу трубку! Ты мне не веришь?

– Верю, Шурка, теперь верю. Я так по тебе соскучилась!

– Я теперь буду звонить каждый день. Только не исчезай никуда. Я тебя люблю, я не оставлю тебя. Никогда. Слышишь, никогда, Танька!

К концу весны Алик уже привык к двадцати дням звонков и двадцати дням ожидания. Он и время теперь делил не на месяцы, а на «двадцатки». Он знал все междугородние автоматы в округе. Однажды он обнаружил телефон, соединявший без монеток – говори сколько хочешь, – и болтал с Татьяной часами, поздно вечером, когда Женька уже спала. Несколько дней Алик был самым счастливым человеком на свете. Но потом бесплатный автомат починили, и он тоже стал выуживать пятнашки из карманов Алика.

Собирание пятнашек превращалось в какую-то манию. Алик разменивал их у друзей и в магазинах, а Никиту заставлял приносить с работы монеты горстями.

Кит недоумевал:

– Куда ты столько звонишь? Дашка, присмотрись к нему повнимательнее!

Даша кивала, грозила проследить, соблюдая молчаливый уговор: для всех их отношения оставались прежними.

Она, конечно, не спрашивала Алика, куда он звонит – и так было понятно. Она лишь молча отдавала ему появлявшиеся в кошельке пятнашки.

Когда начался июнь, Алик уже с радостью начал считать дни до своего отъезда и торопил Татьяну с разговором о разводе.

Татьяна мялась, тянула, обещала все решить в следующий приезд Игоря, и Алик досадовал на ее нерешительность.

Впрочем, даже если она не поговорит с мужем, не беда. Он может сам приехать и побеседовать с Игорем. Он был настроен даже воинственно.

С середины июня снова потянулась томительная «двадцатка» без звонков. Та самая «двадцатка», в которую Татьяна пообещала наконец все решить.

Эти двадцать дней показались Алику самыми мучительными. Он уже ругал себя, что заставил Татьяну говорить с Игорем, и теперь у нее, возможно, нет никакой поддержки. Может, позвонить ей?

Нет, она просила… Ничего. Осталась всего неделя, и можно будет наконец покинуть Москву с ее дождями, бесконечной кутерьмой и бестолковыми междугородними автоматами.

Он заранее взял билет на поезд и позвонил, чтобы сообщить родителям.

– Приезжаю восьмого!

– Вот и хорошо, сынок. – Мамин голос был взволнованным. – Мы тебя не хотели заранее тревожить…

Многообещающее вступление!

– Мам, что случилось? Кто-то заболел?

– Ну, что ты, Алечка! Все живы-здоровы. Я папе трубку передам.

– Привет, пап! Что у вас там произошло?

Отцовский голос был каким-то сердито-спокойным.

– Когда приезжаешь? До десятого успеешь?

– Успею. А что десятого?

– У твоей сестры свадьба.

– Что?! – Больше у Алика просто не было слов. – Какая свадьба? С кем свадьба? – после долгой паузы спохватился он.

– Приезжай, все узнаешь. По телефону долго объяснять.

Алик был растерян. Он ни с того ни с сего подумал, что до этой минуты толком не понимал смысла фразы «Гром среди ясного неба». Какая свадьба? Он рассчитывал, что в июле поможет сестре поступать в пединститут. Как же теперь с ее поступлением?

Да при чем тут поступление? Куда смотрят родители? Как они ей это разрешают? Она совсем села им на шею!

Растерянность сменялась гневом, а гнев снова уступал место растерянности.

Перед отъездом навалилась куча дел: и в университете, и в библиотеке, и в общежитии. Но даже при полнейшей занятости этой неделе просто не было конца-края.

Зато для Татьяны дни июня летели стремительно. Отдых Игоря заканчивался, и с каждым часом она все яснее понимала, что не найдет в себе сил для разговора.

Где-то там, в бредовых мечтах, она могла представить себе развод и новое замужество. При телефонных разговорах с Аликом эти бредовые мечты на минуту становились реальнее. Но лишь на минуту.

Бросить Игоря она не могла. Она даже не пыталась объяснить себе почему. Любые объяснения еще больше запутывали ее в этих мыслях. Не могла, и все!

Настойчивость Алика ее пугала. Что, если он сам поговорит с Игорем? Чем все это кончится?

Никто, кроме Зойки, пока ничего не знал. И даже Зоя не могла сказать ни одного вразумительного слова. Она честно призналась Татьяне, что теряется в такой ситуации, что нахальство этого мальчишки путает все карты, и невинный роман постепенно перерастает в страшную угрозу.

– Какую угрозу? – спросила Татьяна.

– Неужели ты не понимаешь? В угрозу твоему спокойствию.

Да о каком спокойствии идет речь? Бесконечную вину перед Игорем и страх, что все откроется, можно было назвать спокойствием?

Игорь был дома, Алик не звонил, и Татьяна со смешанным чувством радости, отчаяния и ужаса каждый день ждала его приезда.

Первого июля она случайно встретилась на улице с Лешей Кременецким.

– Как дела? – весело и легко спросила она.

– Спасибо, все хорошо, – скованно улыбнулся Лешка, мучительно придумывая, как поскорее уйти.

– Что твой друг?

– Какой?

– Алик Данилин.

– Должен скоро приехать.

«А ты не знаешь когда?» – чуть не вырвалось у Татьяны.

– У его сестры свадьба десятого. Обещал быть.

– Свадьба? Разве она не в школе?

– Нет. Окончила в этом году.

Татьяна, конечно, и без Лешки знала возраст сестры Алика, но для приличия нужно же было поддержать разговор.

– Ну, передавай Данилину привет, – улыбнулась Татьяна на прощание и, отбросив все запланированные на вечер дела, поспешила к Зойке. – Что мне делать?! Он приедет со дня на день.

– Может, все-таки поговорить с Игорем? – неуверенно предложила Зоя. – Если уж так все серьезно…

– Не могу!

– Ну, тогда скажи своему Данилину, что все кончено. Пострадаете немножко и ты, и он, а потом успокоитесь.

– Не могу!

– Тогда предложи ему оставить все как есть. Может же у тебя, в конце концов, быть просто любовник. Без всяких обязательств друг перед другом.

– Не могу! – с отчаянием простонала Татьяна. – Ты его не знаешь, он не согласится так… Да и я не соглашусь!

– Ну, знаешь!.. Тогда решай сама. Я больше ничего предложить не могу.

Зойка молча закурила. Татьяна уже решила, что разговор окончен, что она действительно требует от подруги невозможного, но тут Зою озарило.

– Тебе нужно уехать!

– Куда?

– Не знаю куда! В отпуск, в санаторий, хоть к черту на кулички!

– И что это даст?

– Не встретишься с ним.

– А что дальше? После отпуска?