Особые отношения связывали Исламабад и Пекин. «Китай — это действительно настоящий друг», — говорил генерал Зия, принимая министра иностранных дел КНР Хуан Хуа. Китай приложил руку к перевооружению Пакистана. Каждый второй солдат этой страны был вооружен китайским автоматом. Выступая на церемонии передачи двух боевых кораблей, построенных в Китае, Зия-уль-Хак говорил, что «Китай был с Пакистаном и в годы успехов и побед и в дни неудач».

Систематически пользуясь методом «кнута и пряника», применяя силу там, где традиционные макиавеллианские приемы не срабатывали, Зия-уль-Хак неоднократно — в конце 1979 года, в августе-октябре 1983 года, в августе-сентябре 1986 года — гасил опасные вспышки социального протеста. К середине восьмидесятых годов его режим приобрел довольно внушительный «запас прочности». Не только сторонники и союзники, но отчасти и недруги воспринимали теперь генерала как политика-виртуоза, наделенного безошибочной интуицией и уникальной гибкостью, выходящего из любого кризиса еще более закаленным и сильным, чем прежде. Надо ли говорить, что подобная репутация руководителя сама по себе помогала поддерживать политический статус-кво.

В декабре 1984 года Зия-уль-Хак провел референдум об отношении к политике исламизации. Ее одобрение, неизбежное в условиях Исламской Республики, предусмотрительно увязывалось с продлением президентских полномочий на пять лет.

Без труда получив новый «мандат» от тех немногих, кто участвовал в референдуме (по неофициальным оценкам, к урнам для голосования пришел лишь каждый десятый член пакистанского электората), Зия-уль-Хак рискнул наконец провести в феврале 1985 года парламентские выборы на непартийной основе. Причем последовательные противники, сами того не желая, подыграли военной администрации, отказавшись от выдвижения кандидатов и призвав к бойкоту избирательных участков. Подобная позиция облегчила строительство «гражданского фасада» диктатуры — формирование вполне лояльного режима (хотя и не столь сговорчивого, как хотелось президенту) редставительного органа, а затем и кабинета министров во главе с малоизвестным тогда М.Х. Джунеджо, крупным землевладельцем из неспокойной провинции Синд. Еще через несколько месяцев парламент утвердил «восьмую оправку к конституции», согласно которой действия должностных лиц военной администрации в 1977–1985 годах не подлежали обжалованию в судебном порядке.

Лишь избавив таким путем себя и других представителей военно-бюрократической прослойки от ответственности за 8-летнее попрание гражданских прав и свобод, Зия-уль Хак объявил 30 декабря 1985 года об отмене военного положения. При этом он прямо дал понять, что этот акт носит чисто символический характер.

Однако постепенно выяснилось, что гражданские партнеры Зия-уль-Хака, и в первую очередь назначенный им премьер-министр, не хотят оставаться на вторых ролях. Чаша терпения президента, по утверждению парижской «Монд», переполнилась, когда Джунеджо задумал сократить военные расходы под предлогом, что это отвечает пожеланиям финансовых доноров Пакистана.

Распустив 29 мая 1986 года нижнюю палату парламента, отправив в отставку проявлявшего признаки самостоятельности гражданского премьер-министра М. X. Джунеджо, а вместе с ним центральное и провинциальные правительства, Зия-уль-Хак фактически совершил очередной государственный переворот. Страна оказалась как бы отброшенной на десятилетие назад, когда начальник штаба сухопутных войск, провозгласивший себя главным военным администратором, а затем и президентом республики, заменял собою и выборный законодательный орган, и независимую судебную власть, и легальную партийную систему.

И на этот раз он действовал в своем обычном стиле — неожиданно «закрутив гайки», пытался одновременно предотвратить критику в свой адрес, пообещав в недалеком будущем новые выборы. Однако теперь его намерение провозгласить шариат высшим законом страны вызвало недовольство даже среди сторонников религиозных общинных партий, расценивших этот проект как уловку с целью укрепления личных позиций президента. В июне он получил непривычный удар со стороны судебной власти.

Верховный суд, вопреки заявлениям главы государства об организации внеочередных выборов, как и предыдущих, на непартийной основе, фактически признал законным право политических партий на участие в них.

17 августа 1988 года Зия-уль-Хак погиб в авиационной катастрофе, о причинах которой, несмотря на предпринятые расследования, трудно судить с достаточной определенностью.

Власть клана Сомосы в Никарагуа — явление необычное даже для стран Центральной Америки, столь богатых на одиозные примеры диктаторских режимов Этот клан, правление которого основывалось на произволе и насилии, просуществовал почти 45 лет, до победы сандинистской революции в 1979 год у К тому же власть здесь передавалась от отца к сыновьям, что тоже случается в этом регионе довольно редко Анастасио Сомоса Гарсиа безраздельно правил страной в течение 20 лет, хотя конституция Никарагуа запрещала одному и тому же лицу быть президентом больше одного срока (4 года).

Известным человеком был уже дед диктатора — Бернабе Сомоса, носивший кличку «Семь платков». Именно столько платков, как утверждают, использовал разбойник Бернабе для того, чтобы стереть кровь со своих рук. Когда Бернабе наконец повесили в городе Ривас, его сын Анастасио, отец Гарсия Сомосы, на «заработанные» папашей деньги приобрел кофейную плантацию Сан-Маркос в департаменте Карасо. Упорным трудом он сумел нажить себе приличное состояние. В этом поместье 1 февраля 1896 года родился Анастасио Гарсия Сомоса, или Тачо, как его называли в детстве.

Тачо рано стал увлекаться азартными играми, вином и женщинами. Отец отправил его в Филадельфию, в бизнес-школу, но в Америке Анастасио вместо учебы занялся перепродажей подержанных автомобилей, а доходы от своего бизнеса просаживал в игорных домах. Тогда Сомоса-старший вернул сына в Никарагуа, приобрел для него трактир и женил на Сальвадоре, дочери доктора Луиса X Дебайле и Касимиры Сакасы, сестры будущего президента Никарагуа Хуана Б. Сакасы.

Женитьба не остепенила Тачо. Очень скоро трактир пошел с молотки за карточные долги, та же участь постигла и поместье Сан-Маркос, доставшееся Анастасио в наследство от отца. Чтобы поправить финансовые дела, Анастасио стал фальшивомонетчиком. В 1921 году его арестовали вместе с сообщником и будущим начальником штаба Национальной гвардии Камило Гонсалесом. Хотя супруги Дебайле презирали Сомосу и старались не общаться с ним, они использовали свои связи, чтобы замять дело.

В Манагуа Сомоса по поручению Фонда Рокфеллера занимался модернизацией в городе уборных, за что его прозвали «маршалом клоак», потом принял участие в выступлениях против консервативных правительств З. Чаморро и А. Диаса, поддерживаемых американскими войсками, высадившимися в Никарагуа. В 1912 году Тачо вступил в армию генерала Монкады, одного из деятелей Либеральной партии.

В 1926 году военные формирования Либеральной партии сместили президента Адольфо Диаса Дебайле были влиятельными фигурами в Либеральной партии и помогли своему зятю Сомосе выдвинуться. Исполнение обязанностей заместителя министра иностранных дел в правительстве президента Хосе Марии Монкады Сомоса совмещал со службой переводчиком при экспедиционном корпусе морской пехоты США в Никарагуа. Генерал Калвин Б. Мэтьюс, последний американский шеф-директор национальной гвардии Никарагуа, рекомендовал на свое место Сомосу. В ноябре 1932 года новый президент Хуан Батиста Сакаса назначил генерала Сомосу командовать Национальной гвардией. В январе 1933 года последний американский солдат покинул Никарагуа.

Генерал Сандино вел партизанскую войну с американскими оккупантами в течение семи лет, вынудив их покинуть страну. Сандино стал настоящим героем Никарагуа. Вслед за уходом американцев «генерал свободных людей» подписал соглашение с президентом Сакасой о прекращении военных действий. Сандино сохранял личную охрану. Партизанам выделялись около местечка Вивили (на границе департаментов Нуэва-Сеговия и Хинотега) земли для создания сельскохозяйственного кооператива. Тем временем Сомоса постепенно прибирал гвардию к рукам. Чтобы избавиться от неугодных ему офицеров, он спровоцировал несколько заговоров и мятежных выступлений среди гвардейцев. Сомосе удалось заручиться доверием начальника генштаба генерала Г. Абаусы.