Хотя наказанных телесно дворян насчитывалось не больше десятка, все эти случаи были известны и осуждались как в великосветских салонах, так и в гвардейских казармах. Молва связывала их исключительно о деспотизмом императора.

Неясным остается вопрос о масштабах тогдашних репрессий. Воспоминания современников полны свидетельств об отставках, арестах, экзекуциях, лишении дворянского достоинства, наконец, ссылках, в том числе и в Сибирь. Сведения о числе пострадавших противоречивы, более 2500 офицеров — поданным Валишевского, более 700 человек — по Шильдеру; наиболее авторитетны подсчеты Эйдельмана: посажены в тюрьму, отправлены на каторгу и в ссылку около 300 дворян, не считая массы других, наказанных менее жестоко, общее же количество пострадавших превышает 1500 человек. В Сибирь дворяне ссылались весьма редко, чаще — в имения, в провинцию, в армейский полк.

В качестве организатора заговора мемуаристы называют петербургского генерал-губернатора П.А. Палена, адмирала Рибаса, Н. П. Данина (племянника воспитателя Павла — Н.И. Панина), а также английского посла в России Уитворта. Видимо, Панин был идейным вдохновителем заговора. Именно он попытался привлечь к заговору Александра (для современников причастность наследника к заговору — факт бесспорный). Общая численность заговорщиков достигала 60 человек, хотя о заговоре знало, конечно, большее число лиц.

Очевидно, Павел I подозревал о готовящемся против него заговоре, справедливо связывая его с Александром. 11 марта в 8 часов Александр и Константин были приведены к повторной присяге на верность. Павел I и Палену говорил о заговоре, требовал принять надлежащие меры, но поддался лицемерным заверениям своего ближайшего вельможи. В полночь на 12 марта заговорщики, в изрядном подпитии после ужина у Талызина, проникли в Михайловский замок, но до спальни Павла I дошли лишь 10–12 человек.

Мемуаристы по-разному описывают императора в его последние минуты. Он деморализован, едва может говорить; он сохраняет достоинство и даже встречает заговорщиков со шпагой в руке. Он первым наносит удар Н. Зубову и сопротивляется до последней минуты. Его душат шарфом, топчут ногами, даже рубят саблями (остались глубокие раны на руке и голове). Разгоряченные вином заговорщики глумятся над трупом, Зубов даже вынужден был их остановить.

12 марта был обнародован манифест. Император Александр Павлович обещал править «по уму и сердцу» августейшей бабки своей, Екатерины II. Тем самым царствование Павла I предавалось забвению, как бы вычеркивалось из истории. Манифест 12 марта 1801 году положил начало традиции, окружавшей своеобразным «заговором молчания» не только цареубийство, но и самое личность Павла.

В декабре 1722 года 68-летний император Сюанье простудился. Болезнь застала владыку Цинской империи в его любимом загородном «Парке Вечной Весны» («Чанчуньюань») в шести километрах западнее Пекина. 20 декабря, чувствуя приближение смерти, Сын Неба вызвал к своему ложу сыновей — князей и крупнейших сановников.

Сюанье дал вошедшим последние наставления и приказал принести письменные принадлежности и лист специальной, «драконовой», бумаги для начертания имени своего наследника — нового императора. Именно это больше всего волновало присутствующих. Когда евнухи внесли требуемое на маленьком столике и поставили его у изголовья, Сюанье велел всем удалиться. Ожидая скорого вызова к Сыну Неба, они нисколько не сомневались, что император выведет три иероглифа: «ши сы цзы» («четырнадцатый сын»). Речь шла о любимце отца князе первой степени (циньван) Иньди, единственно бесспорном претенденте на «драконовый трон». Правда, он отсутствовал, ибо командовал армией, стоявшей далеко в Ганьсу и Цинхае против ойратов. Его поддерживали князья — сыновья умирающего Иньсы, Иньтан, Иньчжи иИнъе.

Только старший брат Иньчжэнь, четвертый сын богдохана — злобный соперник Иньди — сам претендовал на престол. На его сторону перешли влиятельный Лункэдо — брат императрицы, командир столичного охранного, «знаменного», отряда Нянь Гэнъяо и ряд видных «знаменных» Собравшиеся в зале считали, что этой группировке скоро придет конец: с воцарением нового богдохана эти «смутьяны» сполна ответят за создание заговора. Бесспорно, молодой Сын Неба тут же заточит своего соперника в тюрьму либо просто казнит вместе с Лункэдо и Нянь Гэнъяо.

Когда приглашенные снова вошли в покои Сюанье, тот был уже мертв. На полу валялись шелковая вышитая подушка и кисть для письма, а на заветной бумаге стояли три красных иероглифа: «ди сы цзы» («четвертый сын»). Это казалось невероятным, ибо Сюанье ненавидел своего четвертого сына! Князья и их сторонники еще не успели прийти в себя от потрясения, как в загородном дворце уже всем распоряжались Иньчжэнь и Лункэдо.

Враги нового императора собрались в зале и принялись живо обсуждать происшедшее.

В это время солдаты Лункэдо окружили дворец. Своих воинов у князей здесь не было. Подошедший к ним Лункэдо объявил приказ нового императора: им на время запрещается покидать свои жилые помещения. Все молча разошлись по своим апартаментам.

И современники, и последующие авторы по-разному объясняли казус 20 декабря 1722 года. Некоторые полагали, что Иньчжэнь убил отца и подменил завещание, дабы захватить престол до того, как это сделают его враги, чем он, возможно, спас свою жизнь. Другие приписывали убийство и подмену Лункэ-до, коему грозила та же участь, что и Иньчжэню. Третьи считали, что действиями своего сторонника руководил сам будущий император. Военная сила была в те дни у Лункэдо. Благодаря этому новый богдохан, сопровождая фоб отца, вступил в столицу, а затем и в ее Запретный город в сопровождении «знаменных» солдат, шедших с обнаженными мечами.

Князья не рискнули оказать сопротивление узурпатору. Единственной реальной военной силой вне Пекина оставалась армия, стоявшая в Ганьсу и Цинхае, но там действия обойденного наследника Иньди контролировали верные новому Сыну Неба военачальники Нянь Гэнъяо и Яньсинь. Так на 13 лет 44-летний Иньчжэнь, правивший под девизом Юнчжэн (Гармоничное и Справедливое царствование), стал владыкой Цинской империи.

Его мать-маньчжурка происходила из незнатного рода, и когда Сюанье «осчастливил» ее, была всего лишь служанкой при дворе. Только через год после рождения Иньчжэня она стала наложницей четвертого ранга. До 30 лет ее сын жил в своем дворце и вскоре стал князем первой степени. Избегая политики и придворных интриг, он увлеченно изучал конфуцианскую, даосскую и буддийскую каноническую литературу. В 1708 году тогдашний наследник престола Иньчжэнь повел себя недостойно и потерял расположение отца, а в 1712 году окончательно лишился звания наследника и навсегда оказался под домашним арестом. Последние десять лет царствования старого Сюанье были отмечены борьбой вокруг «драконового трона». Ее ход и перипетии сейчас невозможно полностью восстановить. Дело кончилось тем, что большинство князей объединились против нового соперника. Неугасимая ненависть со стороны сводных братьев сопровождала Иньчжэня до конца его дней.

Всю свою оставшуюся жизнь этот монарх яростно стремился удержать захваченную власть. С первых же дней своего правления он ослаблял и устранял своих врагов, следил за опасными князьями и назначал преданных ему людей на ключевые посты.

Сознавая, как опасен заговор князей, он не давал им собираться вместе и отнял у них армию, стоявшую в Ганьсу и Цинхае. Император сначала пытался задобрить, «купить» некоторых князей, а затем перешел к жестким мерам. Летом 1726 года было объявлено о раскрытии «заговора князей». Последовали репрессии. При всем том Иньчжэнь не был безоглядно кровожадным и мстительным. Когда придворные предложили разрубить труп Иньсы на куски, богдохан запретил кромсать своего брата. Излишняя жестокость могла лишь подтвердить представление о нем, как об изверге-тиране. Кроме того, человек глубоко религиозный, император понимал, что в загробном мире любой должен иметь голову, руки и остальные члены, дабы нормально вести вторую жизнь на том свете. Из 15 взрослых сыновей Сюанье при новом Сыне Неба семь сидели в заключении (пятеро там и умерли), четверо остались «нейтральными» и трое перешли на сторону победителя. Тем самым император-узурпатор ликвидировал противостояние враждебной ему аристократии.