ночью.

Господи, ну и стыд. Я действительно заслужила, чтобы меня свалили моими же чарами.

—А я не говорил, что ты способна победить Пискари, — возразил старый колдун. Мы с ним шли по неровному кладби­щу, поддерживая друг друга. — Я сказал, что ты сильнее его. Ты могла бы помочь Айви стать той, кем она хочет быть, но если она не сможет расстаться со своим страхом и смириться со сво­ими потребностями, она снова попадет в лапы Пискари. Думаю, что она еще не выбрала.

Это все было очень странно слышать.

—Почему ты так решил?

Его морщины стали резче:

—Потому что она не пыталась тебя убить этой ночью. У меня ком свернулся в груди. Ну почему он так ясно все ви­дит, а я оказалась глухой, как бетонная стена? Наверное, как-то сочетается с имиджем мудрого старца.

—Мы однажды это пробовали, — сказала я тихо, подавляя желание коснуться шеи. — Она меня чуть не убила. Она сказа­ла, что для нее единственный способ смирить жажду крови — смешивать ее с сексом. Иначе она теряет над собой контроль, и мне придется делать ей больно, чтобы она прекратила. А я не могу, Кизли. Не могу смешивать экстаз кровопускания с причинением ей боли. Это плохо. Это извращение.

У меня пульс забился чаще от противной мысли, что имен­но это делает Пискари... и именно такой он сделал Айви. Я зна­ла, что лицо у меня покраснело, но Кизли не выглядел шоки­рованным, когда поднял на меня взгляд. Наморщив лоб, он поглядел на меня с сочувствием:

—Да, попала ты в переплет.

Мы проходили мимо низенького заборчика, отделяющего кладбище от нашего заднего двора. Пикси были повсюду, сол­нце бликовало на их крыльях. Очень неловкий был разговор, но с кем же мне было об этом говорить? Не с матушкой же моей?

—Так ты думаешь, — сказала я тихо, сворачивая к высокой

калитке, выводящей на улицу, — что это по моей вине она побе­жала к Пискари? Потому что я не могу себя заставить ее остановить силой, если она забудется, а спать с ней я не согласна?

Кизли хмыкнул.

—    Айви мыслит как вампир. Пора тебе мыслить как ведьме.

—    В смысле — о каких-то заклинаниях? — предположила я, вспоминая отвращение Айви к таким вещам, потом сама по­краснела, услышав энтузиазм в своем голосе. — Чтобы приглу­шить ее голод или чтобы успокоить ее, не причиняя вреда?

Он опустил и поднял голову, и я замедлила шаг, увидев, что ему трудно.

—    Так что же ты собираешься делать? — спросил он, опус­кая руку мне на плечо. — В смысле, сегодня?

—    Придумать какой-то план и пойти ее выручать, — при­зналась я. Потому что уже сама не знала, что и думать.

Он помолчал, потом ответил:

—    Если ты попытаешься, он сильнее в нее вцепится.

Я стала было возражать, и он остановился, повернулся ко мне лицом. В темных глазах читалось предостережение.

—    Ты туда войдешь — и Пискари заставит ее тебя убить. По­верь в нее, она сама вырвется. Пискари — ее мастер, но ты — ее друг, и душа ее все еще при ней.

—    Поверить в нее? — сказала я, потрясенная мыслью, что я должна не делать ничего. — Я не могу ее там бросить! Когда в прошлый раз она отказалась меня убивать, он ее изнасиловал кровью.

Мягкая рука у меня на плече подтолкнула вперед, и мы по­шли дальше.

—    Поверь в нее, — просто повторил он. — Она же в тебя верит. — Грудь Кизли поднялась и опустилась глубоким вздо­хом. — Рэйчел, если она уйдет от Пискари и не будет никого, к кому она может обратиться за защитой, первый же неживой вампир, на которого она наткнется, сможет ее употребить как захочет.

—    Будто Пискари этого не делает? — мрачно спросила я.

—    Ей нужна защита не меньше, чем тебе, — сказал он укоризненно. — И если ты ей этой защиты дать не можешь, то не осуждай ее за то, что она держится за того единственного, кто эту защиту ей дает.

Если так ставить вопрос... да, в этом был смысл. Но мне он не нравился. Особенно когда, если подумать, Пискари защи­щал меня через ее посредство. Ну, супер...

—  Дай ей причину выбраться на свободу — и она будет с тобой, — сказал Кизли у деревянной калитки. — Ты знаешь, кем это ее сделает?

—  Нет, — ответила я, думая, что меня это уже сделало трусихой.

Он улыбнулся моей кислой физиономии, потом достал из ведра свой термос.

—  Сделает ее той, кем уже никто не сможет манипулировать. Той, кем она хочет быть.

—  Чушь это все! — сказала я. Он отодвинул засов и открыл калитку. — Ей нужна моя помощь!

Кизли фыркнул, прислонил складной стул к стене и перешагнул порог. За калиткой лежала тихая и влажная от росы улица.

—Ты ей уже помогла. Ты ей дала другой выбор, кроме Пискари.

        Я опустила глаза. Этого мало. Меня мало. Я не могу защитить ее от неживых. Не могу защитить себя — куда уж думать, что могу защитить ее. Просто смешно. Кизли остановился у порога:

—Буду с тобой честен, — сказал он. — Мне не нравятся от­ ношения между двумя однополыми. Я такого не понимаю, и слишком стар, чтобы начинать по-другому думать. Но вот что я знаю — что ты здесь счастлива. Судя по словам Дженкса, Айви   тоже. А потому мне трудно было бы думать, что ты совершаешь ошибку или поступаешь нехорошо. Что бы ты ни делала.

Если бы я знала какие-нибудь чары, чтобы свернуться клубочком и умереть, я бы так и сделала. А сейчас я только смотре­ла на собственные ноги и шла к калитке. Как всегда в жизни поступаю.

—   Ты пойдешь драться с Пискари? — спросил он вдруг. Согревшись под одеялом, я переступила с ноги на ногу.

—   Хочу пойти.

—   Решай по-умному, Рэйчел, — вздохнул он. — По-умному, Он повернулся и пошел к своему потрепанному временем

дому на той стороне улицы. А я вдруг забеспокоилась.

—Кизли, передай Кери, что я прошу прощения. Ну, за то, что ее толкнула.

Он поднял руку:

—Передам обязательно.

Дженкс вынырнул из кроны нависшего над калиткой дерева — наверное, опять подслушивал. Я посмотрела на него, по­том крикнула Кизли вслед:

—Можно мне сегодня будет зайти?

Остановившись пропустить мини-фургон, принадлежащий

единственной на этой улице человеческой семье, Кизли улыбнулся, показав почерневшие от кофе зубы:

—Я приготовлю завтрак. Сэндвичи с тунцом — пойдет?

Мини-фургон приветственно засигналил, Кизли в ответ

махнул рукой. Я не смогла сдержать улыбки. Старый колдун осторожно сошел с тротуара и направился домой, высоко держа голову и внимательно оглядывая дорогу.

Дженкс взлетел в воздух, когда захлопнулась калитка и я с ведром, где постукивали друг о друга приемник и пистолет, двинулась к задней двери.

—А где это ты был, когда Кизли меня подстрелил? — спросила я его едко.

—Глупышка, да прямо у него за спиной. Как ты думаешь,

кто ему сказал, чем заряжен твой пистолет?

На это мне ответить было нечего.

—   Ну, извини. — Я взошла на крыльцо, жонглируя своим грузом, открыла дверь. Дженкс влетел внутрь проверить помещения, и я, вспомнив его появление ночью в халате, крикнула вслед:

—   Как Маталина?

—   Нормально, — ответил он, вылетая обратно.

Я сбросила мокрые туфли и носки, оставляя мокрые следы, пошла в кухню, бросила там ведро, направилась в ванную — постирать одеяло.

—   Кери очень расстроена?—спросила я, потихоньку выясняя, что было, пока я лежала в отключке.

—   Просто раздавлена, — ответил он, садясь на выступающую крышку стиральной машины, которую я как раз пыталась запустить. — Подождать придется, света нет. Разве сама не слышишь?

Я только сейчас заметила жутковатую тишину — не жужжит ни компьютер, ни холодильник, ничего вообще.

—Да, как-то я неудачно действую, — грустно сказала я, вспомнив пораженное лицо Кери, ее растрепанные волосы и огромные глаза, когда я ее толкнула.

—Мы тебя и такую любим, — ответил Дженкс, взлетая. — В церкви чисто, передняя дверь по-прежнему на засове. Мне кое-что надо в саду сделать, если буду нужен — просто крикни.

Он взмыл в воздух, я ему улыбнулась: