Напевая «Satisfaction» из репертуара «Роллинг Сгоунз», Дженкс сидел по-турецки перед унциевой баночкой, заливая в себя мед.

—Я тебя прикрою, Рэйч, — сказал он, прекращая петь. — Я

этому демону лабиото...бабиото...лобо... лоботомию сделаю, если он еще полезет!

Я скривилась, когда он рухнул на спину, весело хохоча, потом с громким «Ой!» сел обратно. В мрачном настроении я ото­рвала полоску теста от пирожного — уже высохшую, но все рав­но я ее съела.

У Кери от воды пошел пар. Сумев налить воды в чайник с кошкой на руках, она поставила заварку на столе. Дженкс подошел к чайнику враскачку, мельтеша крыльями для равнове­сия, повернулся к нему спиной и сел с тяжелым вздохом.

—Можно задать тебе вопрос? — спросила Кери, глядя на пустую чашку.

Мне до шести совершенно нечего было делать — только тогда надо было начинать собираться на сегодняшнюю работу, и я, снова закрыв Дженксов мед крышкой, подтянула ногу на стул и обхватила руками колено.

—Конечно, Какой?

С едва заметным намеком на румянец на щеках она спросила:

—Когда Айви тебя укусила, было больно?

Я замерла, а Дженкс — не открывая глаз — забормотал:

—Не-не-не, это было здорово, вампирша постаралась. Черт, до чего же я устал.

Я проглотила слюну и посмотрела ей в глаза:

—Нет. А что?

Она втянула нижнюю губу, прикусила ее — получилось очаровательно. Но Кери стала серьезной.

—   Никогда не стыдись того, что ты кого-то любишь.

         У меня давление скакнуло вверх:

—   А я и не стыжусь!

Воинственность в голосе была вызвана страхом, но Кери ответила не с таким же гневом — а вдруг опустила глаза.

—Я не ищу за тобой вины, — сказала она тихо, — Я...я тебе

завидую. И ты должна это знать.

Пальцы, переплетенные у меня на колене, сжались сильнее.

Мне? Она завидует моей запутанной жизни?

—   Ты говоришь, что никому не веришь, — бросилась объяснять Кери, и ярко-зеленые глаза молили о понимании. — Но на самом деле ты веришь. И даже слишком. Ты отдаешь все, даже когда боишься. И я этому завидую. Я не думаю, что могу кого-нибудь полюбить без страха... теперь.

—   Кери! — икнул Дженкс. —Все о'кей. Я тебя люблю.

—   Спасибо, Дженкс, — ответила Кери, сидя очень прямо. — Но это не поможет. У тебя тело далеко не так велико, как сердце, и как бы ни приятно мне было думать о душе и разуме, о нуждах тела мне тоже приходится заботиться.

—   Это у меня не велико? — подскочил он, но работало только одно крыло, и он чуть не свалился. — Ты Маталину спроси... — Тут пикси побледнел. — Ладно, проехали.

     Кери стала наливать чай, и его довольное бульканье прозвучало контрастом к моему тяжелому настроению. Я медлен­но подтянула второе колено к первому.

—Сядь, Дженкс, — сказала я ему, когда он, шатаясь, попытался подойти к меду и чуть не свалился со стола.

Я рада была отвлечься, но мои мысли перескочили на свадьбу Трента и Элласбет. Я потянулась рукой к Дженксу, но он сва­лился на груду салфеток и одну из них натянул себе на голову.

Почему я не рассказала Тренту о Кери? Или Кери о Тренте? Я, конечно, в характерах разбираюсь слабо, но даже я виде­ла, что эти двое друг для друга созданы. Трент совсем не так плох — хотя он и держал меня в клетке в обличье норки. И вы­ставлял меня на бои. И обманом заманил в одиночку пойти брать Пискари — хотя в этой глупости и моей вины доля была.

Я оторвала от рулета еще ленту теста. Трент действительно отнесся ко мне с уважением в ту ночь, когда я была его телохранителем, и потом помог мне выжить. Он доверил мне разоб­раться с Ли так, как я считала нужным, а не стал его убивать, как хотелось ему. Хотя, если бы я дала Тренту убить своего дру­га, мне не пришлось бы быть телохранителем на этой свадьбе... быть может, не пришлось бы.

Жуткая неразбериха, подумала я, макая полоску в оставшийся глоток холодного кофе. Кери могла бы решить, чего она хо­чет. А если бы Трент стал ее использовать, я бы его убила на фиг. Поскольку я заслуживаю его доверия, я бы смогла подо­браться достаточно близко.

Все-таки очень пугающая мысль.

Сердце забилось быстрее, я вытерла салфеткой пальцы.

—Кери? — позвала я, и она с надеждой подняла голову. Рекс

лежала у нее на коленях, и пальцами Кери нежно гладила кошку. Я набрала воздуху, чтобы голос не сорвался: — Есть некто, с кем я тебя хочу познакомить.

Она посмотрела на меня своими зелеными глазами, улыбнулась:

—Кто это?

Я глянула на Дженкса — но он был далеко отсюда, спал под салфетками.

—Его зовут Трент. — У меня сжалось в груди, я про себя

помолилась, чтобы это не оказалось ошибкой. — Понимаешь,

он эльф.

Кери просияла, сбросила Рекс на пол, чтобы потянуться через стол. Кошка неслышно вышла из комнаты, а меня обдало запахом вина и корицы, когда Кери порывисто меня обняла.

—   Я знаю, — сказала она и с улыбкой опустилась обратно на стул. — Спасибо тебе, Рэйчел.

—   Ты знаешь? — спросила я, рдея от смущения. Бог мой, она же должна была считать меня бесчувственной дурой, а она сидит и улыбается мне так, будто я ей пони подарила. И щенка. И, блин, луну с неба.

—   Ты про Каламака? — спросила я, заикаясь. — Мы про одного и того же Трента? Почему же ты ничего не говорила?

—   Ты мне душу вернула, — сказала она, и волосы ее развевались. — А с ней — возможность искупить мои грехи. Я ищу от тебя наставления — пока ты не одобрила его, это вызвало бы проблемы. Ты не пыталась скрыть, что он тебе не нравится.

Она застенчиво улыбнулась, а я вытаращилась в остолбенении.

—Ты знала, что он эльф? — спросила я, все еще не в силах

поверить. — Откуда? Он о тебе не знает!

То есть я думаю, что он не знает.

Она смущенно подтянула под себя ноги, скрестила их под сту­лом, и вид у нее были мудрый, и неискушенный одновременно.

—Я его зимой видела в журнале, но тебе он не нравится. — Она глянула мне в глаза и тут же опустила взгляд. — Я знала, что он с тобой поступал плохо. Кизли мне сказал, что в его руках торговля бримстоном, и, как любое излишество, это пор­тит. Но Рэйчел, как же ты могла отвергнуть все хорошее за та­кую малую долю плохого? — спросила она без малейшей моль­бы в голосе. — Это незаконно всего-то тридцать два года из пяти тысяч, и закон этот явно придумали люди, чтобы держать в ру­ках внутриземельцев.

Ну, если так ставить вопрос, Трент выходит вполне респектабельным.

Мне это не понравилось, и я откинулась назад на стуле.

—Кизли тебе говорил, что он занимается шантажом с помощью нелегальных генетических исследований? Что эти его лагеря «последнего желания» на самом деле подпольные гене­тические лаборатории, где он лечит детей, чтобы шантажиро­вать их родителей?

—Говорил. Еще он мне рассказал, что отец Трента вылечил у тебя болезнь крови, потому что твой отец был его другом. Ты не считаешь, что за тобой долг благодарности?

О как. У меня перехватило дыхание, и я даже похолодела — не из-за «долга благодарности», но из-за того, что Кизли знает такое, чего я не знала до последнего солнцестояния.

—Это тебе сказал Кизли?

Кери глядела на меня поверх чашки и сейчас наклонила и подняла голову — резко кивнула.

Мой встревоженный взгляд метнулся к занавешенному синей шторой окну над мойкой, выходящему в освещенный сол­нцем сад. Я с этим Кизли поговорю.

—Отец Трента спас мне жизнь, — признала я, снова возвращаясь взглядом к Кери. — Они с моим отцом были друзья­ми и коллегами по работе. И оба погибли из-за этого — что, как я понимаю, гасит все долги благодарности, которые могли бы за мной числиться.

Эта наглая эльфийская рожа и так считает, что весь мир у него в долгу.

Но Кери продолжала спокойно пить чай:

—Может быть, Трент выставил тебя на крысиные бои, потому что винит твоего отца в смерти своего?

Я собралась было возражать — и передумала. Черт возьми, Трент так же неуверен в себе, как и все мы, грешные?